набирает силу ликование.
Небо никогда еще не было таким голубым и приветливым, а трава — такой зеленой и мягкой!
Самый красивый мужчина на свете смотрит на нее, как на женщину, достойную любви королей.
Боже, что с ней происходит! Ее отец в коме и, возможно, уже никогда не выйдет из этого состояния. Она находится за тысячи миль от друзей и знакомых. Поврежденные ребра и лодыжка постоянно дают о себе знать. Вор-карманник стащил ее кошелек, кредитные карточки, паспорт и даже расческу. Но все эти проблемы, казалось, остались далеко в прошлом, ничто не мешало Даниэлле думать о его сильных руках, требовательных поцелуях и ласках! Этому есть только одно объяснение: она либо влюбилась, либо сошла с ума.
Смотря в зеркало заднего вида, Карло обратился к дочери:
— Расскажи нам, дорогая, как прошел день, что тебе понравилось больше всего…
— Я очень рада, что вы с Даниэллой заехали за мной! Я чувствую себя совсем как мои друзья, за которыми часто приезжают и папы, и мамы. А раньше меня встречала только Саландрия…
— Знаю, малышка. Но и ты должна меня понять: я все время занят на работе, помогаю больным людям…
— Конечно, конечно! — просияла Анита. — Но я так рада, что сегодня все по-другому!
Искренняя радость девочки не могла не тронуть Даниэллу, и она, широко улыбнувшись, предложила:
— Когда я смогу самостоятельно передвигаться на большие расстояния, то обязательно встречу тебя у ворот парка. Договорились, милая?
— Si! — Девочка была в восторге. — Мне бы этого очень хотелось. Можно, папа?
— Посмотрим. Не забывай, дорогая, что рано или поздно синьорина Блейк уедет от нас…
Интересно, к кому конкретно он обращается?
Неужели опять намекает, что Даниэлле не стоит придавать большого значения их обоюдному флирту и рассчитывать на долгие отношения? Ясное голубое небо вдруг покрылось облаками, спрятав от нее ласковое солнце…
Вечером Карло уехал в больницу по срочному вызову, а когда через час вернулся домой и узнал, что Даниэлла уже отправилась спать, то, конечно же, решил выяснить, как она себя чувствует.
— О! — воскликнула она, открыв дверь на его вежливый стук. — Ты уже вернулся…
— Похоже, тебя удивил мой приход, — Карло решил немного подразнить ее. — Ты ждала другого мужчину?
— Кого угодно, только не тебя, — согласилась она, как ему показалось, довольно надменно. — Мы ведь уже договорились: никаких проделок в доме!
— Проделок? — Прислонившись спиной к косяку, держа руки в карманах, он несколько секунд молча рассматривал стоящее перед ним трогательное создание в просторной шелковой пижаме без малейших следов косметики на лице и наконец спросил:
— Что ты имеешь в виду? Это английское слово мне не знакомо.
— Оно означает «заниматься всякими пустяками», — объяснила Даниэлла, избегая смотреть ему прямо в глаза.
— Интимные отношения тоже входят в эту категорию?
— Наверное, если ты так считаешь, Карло…
— Знаешь, я привык называть вещи своими именами! — вспылил он. — Зачем искажать правду ради призрачной возможности провести кого-то? Интимные отношения — это отнюдь не «проделки» и не «пустяки»! Кстати, я пришел сюда только для того, чтобы узнать, как у тебя дела, вот и все…
Чувствуя себя виноватой, Даниэлла набралась смелости и не отвела взгляда. Она начала сбивчиво извиняться, и в ее глазах заблестели слезы. Разумеется, такая сцена не могла не растрогать Карло: подбородок задрожал, рискуя выдать обуревавшие его эмоции. Полный раскаяния, подчиняясь внезапному порыву, он обнял ее:
— Здесь что-то не так. Доверься мне, позволь помочь тебе…
— Все в порядке, правда. Просто сегодня произошло, пожалуй, слишком много событий, по крайней мере для меня…
— С этим трудно не согласиться, — каким-то неуловимым ласковым движением он заставил ее поднять голову и заглянул ей в глаза. — Вот что я скажу тебе, саrа. Если ты и дальше будешь смотреть на меня с такой грустью, мне придется нарушить обещание и поцеловать тебя прямо здесь. До твоей кровати всего несколько шагов, так что дальнейшее развитие событий предсказать несложно.
— Ты мог бы составлять любовные тесты для женских журналов, — чуть улыбнулась Даниэлла.
— Всему свое время, саrа. А сейчас пойдем в библиотеку и выпьем по бокалу бренди.
Она на секунду задумалась и кивнула:
— Хорошо. Дай мне пять минут, чтобы одеться…
— В этом нет необходимости. Ты не замерзнешь.
Саландрия уже разожгла там камин, чтобы прогнать затаившийся в углах холод. Поверь, это очень уютная комната.
— Но на мне только тапочки и пижама, — попыталась возразить она.
Карло подмигнул ей, залихватски закручивая несуществующий ус:
— Я заметил, la mia bella…
До этого момента Даниэлла видела лишь небольшую часть его особняка, находившуюся на первом этаже. Она, конечно, знала, что, поднявшись вверх по лестнице, можно увидеть пять спален, куда время от времени заглядывает Саландрия, очевидно, чтобы убраться там, а также уютный музыкальный салон, находящийся прямо над кухней. Но сейчас Карло вел девушку совсем в другую сторону. В конце холла, за двойными дверями обнаружилось еще одно крыло виллы — очевидно, очень старое.
Пол здесь был покрыт плиткой красного, синего и золотого цветов. На кое-где потрескавшихся стенах висели старинные и, насколько она могла судить, подлинные полотна. Стекла в окнах были толстые и неровные от времени. С потолка свисали не менее старинные люстры, правда с современными электрическими лампочками, стилизованными под традиционные свечи.
— Иди осторожно, — предупредил Карло, крепко держа ее за руку. — Пол местами отходит.
— Он очень красивый. Наверняка расписан вручную?
— Да. Жившие здесь монахи все делали сами: обжигали черепицу, украшали резьбой потолочные балки, белили стены известью. К сожалению, почти весь монастырь сгорел во второй половине восемнадцатого века, уцелела только эта пристройка. На протяжении ста с лишним лет ее использовали для самых разных нужд: здесь была церковная школа, дом бедного священника, музей и даже тюрьма…
— Хорошо, что стены не умеют говорить, — поежилась Даниэлла. — Иначе они поведали бы множество кровавых историй.
— Даже больше, чем ты думаешь, саrа. Например, во время Второй мировой войны здесь оборонялись местные партизаны. Когда ожесточенное сражение закончилось, здание пустовало в течение двадцати лет, постепенно приходя в упадок. В конце концов оно так обветшало, что монахи не стали восстанавливать его, сочтя это занятие слишком дорогостоящим…
В конце коридора обнаружилась еще одна дверь. Карло толкнул ее, и они оказались в библиотеке. Даниэлла не заметила здесь никаких архитектурных изысков, но ее взгляд невольно остановился на светлом шерстяном ковре, оживляющем грубый пол, на книжных шкафах со стеклянными дверцами, украшенными классическими витражами.
— Если верить историческим хроникам, раньше здесь располагалась трапезная монахов. А теперь это мое убежище, где я прячусь от всего остального мира и спокойно занимаюсь бумажными делами, которые не успел закончить в течение дня, Карло кивнул в сторону письменного стола, заваленного папками.
— Тогда тебе просто необходим помощник по административной работе.
— У меня уже есть такой человек — Беатриса. Ты видела ее, когда впервые пришла поговорить со мной об отце, помнишь? Помимо всего прочего, она составляет на компьютере банк данных пациентов больницы, значительно облегчая мне работу.
— И когда только ты успеваешь наслаждаться всем этим великолепием? — удивилась Даниэлла, опускаясь на стоящий сбоку от монументального старинного камина диван и непроизвольно откидываясь на
