определяться только самим народом и никак не со стороны. Нельзя унижать народ, навязывая ему пусть и правильную, но чуждую ему на данный момент идею. Я позволю себе напомнить вам кое-что из принципов Центра подготовки коммуникаторов. Варианты активного вмешательства.
Представим, что произошло бы на Земле, если б на ней появились пришельцы и, пусть из самых гуманных побуждений, стали исправлять в нашем обществе что-то, ошибочное с их точки зрения. Пусть это что-то действительно окажется ошибочным для нашего будущего, но пока мы этого не видим, не осознаем, действия пришельцев будут расценены нами как вторжение и получат отпор. То же самое произойдет и здесь. Как я понимаю, вы предлагаете активно поддержать восстание. Ну что ж, давайте рассмотрим, что произойдет, если мы перейдем к активному вмешательству, возглавим восстание, завоюем Пат и попытаемся создать в первом приближении республику на основе равенства всех сословий. Я не буду останавливаться на том, как мы, пришельцы, будем выглядеть в глазах новых граждан Пата — о возможности вспышки религиозной активности вы предупреждаетесь чуть ли не в каждой инструкции. А вот как воспримут идею равенства в Пате?
Вспомним, что представляет собой «золотой век» Пата в трактатах наиболее прогрессивных философов. Взять хотя бы утопическое учение ордена братьев свободы. Абсолютно равноправные граждане: все как один чуть ли не философы, совершенствующие свой дух в диспутах и дискуссиях, все как один живут в достатке — в согласии с демократическими законами такого общества им выделяется определенная площадь пахотного поля, определенное количество скота и… определенное количество рабов. Как видите, все абсолютно равноправны. Я, конечно, утрирую, но смысл именно таков. То есть, несмотря на то, что в Пате и возможна цепочка продвижения по социальной лестнице: раб — вольноотпущенник — гражданин, идея всеобщего равенства для Пата в настоящий момент абсурдна. Тот же раб в мечтах видит себя господином, имеющим рабов. Поэтому основной задачей коммуникатора есть выявление наиболее прогрессивно мыслящих людей, оказание им помощи в пропаганде их идей, которые должны изменить мировоззрение общества, психологию, сознание. Если хотите — оказывать помощь в воспитании общества. И немаловажным фактом должно быть то, что эти идеи обязаны вырасти из самого общества, а не быть насильно внедрены извне. Свою историю народ должен делать сам. Нельзя унижать его достоинство.
— Все верно, — постепенно заводясь, начал Крон. — Воспитания и так далее… Мы прекрасно знаем, что воспитание сознательности явилось основным звеном в формировании новой психологии человека при переходе от социалистического общества к коммунистическому. Но действенность воспитательного момента, похоже, настолько укоренилась в нас, что мы произвольно переносим его и на Пат. При этом мы почему-то не учитываем, что имеем дело с классовым обществом, с его антагонизмом между классами, который воспитанием не устранишь. Впечатление такое, будто мы забыли, что такое революционная ситуация и как вообще осуществляются революционные преобразования.
— Да нет, помним. А вот вы, кажется, забыли, что нужно для победы революции. А необходимо подготовить массы, провести агитацию, сплотить их на основе идеи. В широком смысле — воспитать идейных борцов. Чистый же экспорт революции заранее обречен на провал.
— Извините, Андрей, — прервал Прошина Бештлиц, — но вы, кажется, чересчур отклонились от темы заседания.
— Напротив, — возразил Прошин, — я как раз перехожу к ситуации в Пате. Рассмотрим ее в свете вышесказанного. Можно ли считать восстание рабов классовым выступлением? Безусловно. Является ли оно революционной борьбой? К сожалению, нет. Психология раба в армии восставших ничем не отличается от психологии его господина. В случае победы раб видит себя таким же рабовладельцем, каким был его хозяин.
— Так мы дойдем до абсурда! — не выдержал Червински. — Сейчас вы договоритесь до того, что восстания рабов вообще социально вредны!
— Не договорюсь, — усмехнулся Прошин. — Любое восстание, любое выступление угнетенных масс прогрессивно по своей сути. Вопрос только в том, до каких пределов. В настоящий момент политическое и социальное значение восстания рабов в Пате достигло своей вершины. До сих пор армия восставших несла знамя свободы и служила примером справедливой борьбы. Но вот перед ней, в силу сложившихся обстоятельств, предстала возможность ударить в сердце империи и, возможно, разрушить ее. Будь империя старой, дряхлой, с прогнившей системой управления, ее падение было бы исторически обусловлено. Но является ли империя именно таковой? Изжила ли она себя? Ни в коем случае. Империя сильна, в ее подчинении находится немало государств, влияние ее культуры сказывается далеко за пределами империи. Ее культура на данном этапе является наиболее прогрессивной. Ну, а кто же они, эти восставшие рабы, и что они принесут в Пат в случае захвата власти? В основной массе — варвары, захваченные в плен, с уже описанной мной психологией и с гораздо более низкой культурой развития. До сих пор они олицетворяли собой стремление к свободе. Но вот перед ними представляется исключительная возможность захватить Пат. И армия восставших превращается в армию простых грабителей…
Поэтому сложившуюся ситуацию можно назвать кризисной не только для Пата, но и для всей патской культуры. Даже если в случае захвата восставшими рабами Пата империя устоит, это потрясение не пройдет для нее бесследно. Политическое значение этого события скажется на жизни всех ее провинций и областей. Многие подчиненные империи государства попытаются выйти из-под ее зависимости. Тем самым будет создан прецедент для многочисленных и продолжительных войн. Развитие империи в лучшем случае затормозится, если не будет отброшено назад на сотни лет, а наша многолетняя работа по ускорению развития общества пойдет прахом.
— Что же в таком случае предлагает институт? — спросил Штамм.
— Боюсь, что ситуация вышла из-под нашего контроля. Ранее мы предлагали через орден братьев свободы уговорить восставших отойти за паралузское Лесогорье и на землях Мегалии организовать именно то общество, которое проповедуют братья. Коммуникатору Баглаку вначале вроде бы удалось это предприятие, но затем в армии произошел раскол, и в Мегалию ушли только древорубы.
— А что сейчас вы предлагаете? Прошин развел руками.
— Кроме продолжения агитации об уходе в Мегалию, мы не видим других путей…
— Это не предложение, — отрезал Бештлиц. — Те, кто хотел уйти, уже ушли с древорубами.
— А зная Атрана, — поддержал его Крон, — я могу сказать, что он не повернет. Да и времени на агитацию практически не осталось. Боюсь, что Бортнику ничего не удастся сделать.
Штамм с Бештлицем недоуменно переглянулись. — Бортник убит, — сказал Бештлиц. — Да и при чем…
Он взглянул в лицо Крона и, не закончив, замолчал.
Мышцы Крона напряглись, он чуть не вскочил.
Как?! Бортник убит… Он откинулся на спинку кресла. Инспектор Комитета как-то странно, с не соответствующим обстановке и поэтому неприятным любопытством разглядывал Крона. Но Крон не замечал этого. Бортник убит… Перед глазами почему-то стояла его широкая спина, которую Крон тер губкой; Бортник шутил, с удовольствием плескался водой, отфыркивался, но никак не хотел повернуться к Крону лицом…
— Вы знаете, — вдруг сказал Гомеш, — меня в последнее время не покидает странное чувство. Такое впечатление, что проводимой нами работе противодействует непонятная, все возрастающая сила. Словно этот мир отталкивает, отторгает нас как инородное тело. Вся наша работа сводится на нет. Пользуясь шахматной терминологией, можно сказать, что в Пате мы получили пат. Я даже подсчитал на вариаторе процент наших неудач. За последние полтора года он резко увеличился. Взять хотя бы эти бесконечные перевороты у меня в Асилоне…
— Стоп! — резко оборвал его до сих пор молчавший инспектор Комитета Бабен Ковит. — Вот мы и подошли к вопросу, ради которого я, собственно, здесь и нахожусь.
Он достал из кармана небольшой плоский прибор, посмотрел на него и с усмешкой бросил взгляд на Крона.
— Можно продолжать, — сказал он. — Ваше предчувствие, Гомеш, вас не обмануло. Противодействие действительно существует, но идет оно не изнутри этого мира, как вы предполагаете, а снаружи. Как и наше воздействие.
Слова инспектора подействовали подобно шоку. На некоторое время повисла гнетущая тишина.
