состава.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ровно в 7.30 на дисплее анализатора состава крови возникла бледная парабола инъекции адреналина. По мере своего роста кривая все больше набирала яркости. Достигнув интенсивно-розового цвета, парабола внезапно сломалась и перешла в прямую абсциссу. С заданным опозданием в четыре секунды с плутониевого элемента стал увеличиваться снимаемый потенциал на микропроцессор сердечного клапана. До сих пор равномерные редкие пики на дисплее регистратора сердечной деятельности начали учащаться, нарастая по амплитуде в соответствии с параболой инъекции адреналина. Пороком сердца страдала прабабка Маркстейна по отцовской линии и передала его по наследству всем своим потомкам.
Моросил мелкий дождь пополам с серо-желтой ледяной крупкой — ветер дул со стороны химического предприятия, где водяная морось захватывала пары сернистого ангидрида. Мостовая покрылась пупырчатой стеклоподобной броней, отблескивающей в свете редких фонарей черным металлом. Как всегда по такой погоде паробусы ходили нечасто. Таксон пропустил два, пока, наконец, не втиснулся в третий. Уцепившись за поручень, он повис на подножке.
— Братья и сестры! — возопил он гнусавым голосом служителя культа. Пожалейте раба божьего, сделайте выдох!
Впрочем, милости ожидать не приходилось, и Таксон, поднатужившись, втиснулся в салон. Дверь, чавкнув пневматикой, стала закрываться, и тут сзади пристроился еще один пассажир. Створки с трудом захлопнулись, толпа спружинила, и Таксона прижало спиной к ребристой двери. И он искренне посочувствовал стоящему за ним ступенькой ниже, припечатав своим крестцом его лицо.
В паробусе никак не отреагировали на шутку. Толпа стояла плотным сбитым монолитом; люди сипели, хрипели, но молчали. Попеременно, то в одном конце салона, то в другом кто-либо заходился кашлем — в спертом воздухе салона паробуса висел, перша в горле, терпкий запах разъедаемой сернистой кислотой одежды.
— Вошедшие, оплатите проезд! — заорала кондукторша. Было в ее крике что-то от злорадного: «Ага, попались!»
Таксон собрался полезть в карман, но тут почувствовал, как по бедру мягким, почти неощутимым движением прошлась чья-то рука.
— Ах ты…! — мгновенно вскипел он от негодования и надавил крестцом на голову вора. Но руку из-за тесноты перехватить не успел.
— Эй, полегче… — сдавленно пробулькало из-за спины.
— Полегче?! — завелся Таксон. — Да я тебя, подонок, сквозь двери выдавлю!
Он все-таки перехватил кисть карманника и заломил ему пальцы.
— Ты чо делаешь? — Парень, стоящий впереди, наглым взглядом вперился в Таксона. — Чо человека давишь?
— И ты туда же! — сориентировался Таксон. — На пару шарите?!
Но тут же понял, что ошибся. Интуиция, словно включавшаяся в нем в экстремальных ситуациях, подсказала, что у другой створки двери стоит третий.
— Чо, ввел пару кубиков и разошелся?! — продолжал свое наглый парень. Роль прикрывающего он выполнял четко. — Щас сдадим в околоток, там разберутся, кто здесь шарит!
Толпа в паробусе настороженно молчала. Она знала, чем заканчиваются подобные инциденты. Ее спрессованный монолит дрогнул — все старались оказаться подальше от свары, — и у дверей стало свободней. Ярость схлынула с Таксона. В голове осталась лишь ясная, холодная, расчетливая жестокость.
— Я вас троих, как щенят… — сквозь зубы процедил он, глядя прямо в глаза парню.
Похоже, парень уловил в его глазах эту жестокость. Он сунул руку в карман, но достать ничего не успел. Таксон боднул лбом его в лицо, нос парня хрустнул, кровь брызнула на куртку. Кондукторша истерично закричала, паробус стал резко тормозить, открывая на ходу двери, и дерущихся выбросило на обочину.
Руки карманника Таксон не выпустил. С трудом удержавшись на скользкой мостовой, он так завернул ее, что карманник с воплем крутнулся на месте, и его рука защелкнулась вывихнутым суставом где-то возле лопатки.
Из паробуса выпрыгнул еще кто-то, двери захлопнулись, кондукторша завопила: «Ехай!», — и машина тронулась с места. И Таксон остался один против троих в глухом месте у заброшенного парка. Впрочем, двое были относительно безопасны: одного Таксон держал с заломленной за спину рукой, другой сам держался за сломанный нос. Третьего же, подскочившего сзади, Таксон лягнул каблуком в пах, и тот, охнув и не удержавшись на ногах, скользнул с откоса. О мостовую что-то звякнуло.
— Даже так… — процедил Таксон. Не обращая внимания на сообщника с разбитым носом, он подтолкнул карманника к лестнице с откоса.
— Э, куда? — всполошился вор на ступеньках. — Околоток в другой стороне!
— А нам — туда! — отрезал Таксон.
Он спустился с карманником по ступенькам, перетащил его через подъездные пути к химкомбинату и поволок в парк. Вначале вор отчаянно сопротивлялся, оглашая окрестности то отборным матом, то слезливым визгом с просьбой отпустить, но когда они, спотыкаясь о взорванные корнями деревьев куски асфальта бывшей аллеи, углубились в чащу, он вдруг перешел к угрозам.
«Услышал то, что я давно вычислил, — понял Таксон. — Пора».
— Вот здесь и будем лясы тачать, — проговорил он, останавливаясь у покосившегося, насквозь проржавевшего фонарного столба. («И как он еще не упал, — отстранено пронеслась мысль, — ведь одна труха…»)
— Да, здесь, — сипло сказала выросшая за спиной тень. — Только говорить буду я.
— Это сколько угодно, — согласился Таксон и резко развернулся вместе с карманником к третьему сообщнику, действия которого предугадал еще спускаясь по лестнице. И почувствовал, как дрогнуло тело вора, насадившись на лезвие ножа. Тогда Таксон отпустил его руку, выхватил из-под мышки пистолет и выстрелил через голову оседающего карманника в лицо нападавшему.
— А-а! — дико закричал чуть в стороне вор с переломанным носом и стал в панике ломиться сквозь кусты к дороге.
Таксон хладнокровно выстрелил ему в спину.
— Тремя мразями меньше… — спокойно констатировал он, пряча пистолет. Двое были мертвы, третий, с ножом в брюшине, лежал тихо, боясь пошевелиться. Он понял, на кого они напоролись.
«Жил шакалом и подохнешь собакой», — подумал Таксон, перешагивая через него. Жить карманнику оставалось недолго — не более получаса.
И тогда сзади мягко, поддерживаемый ветвями, рухнул фонарный столб, расплющившись по земле ровной дорожкой ржавчины. Наконец-то он не выдержал.
Лед, сковавший рассудок, начал постепенно таять, расплывалась четкость восприятия, и, когда Таксон выбрался из парка, он уже не видел в ночи ни зги.
На трассе он сел в паробус, идущий в обратную сторону, и поехал на работу кружным путем. Опоздал почти на час. Кроме того, остановка этого маршрута располагалась на параллельной улице, и пришлось месить грязь, пробираясь через квартал заброшенных девятиэтажек. Впрочем, не совсем заброшенных. Когда отключили газ и отопление, на первых этажах жильцы остались. Соорудили в квартирах печурки, вырубили окрест деревья на дрова и кое-как перебивались зимами. Хорошо, электричество редко, с перебоями, но подавали. Гидроэлектростанции еще работали, чего нельзя было сказать о котельной в центре следующего квартала, куда и шел Таксон. Здесь находился пункт кабельного телевидения, где он работал. Смешно, но телевидение в стране функционировало. И когда отключали электричество, жильцы садились на самодельные велогенераторы, крутили педали и с неуемной ностальгией смотрели фильмы Золотого Века, когда были и газ, и вода, и еще много такого, о чем уже не помнили, и о назначении которого
