откликнулось на его призыв. Она перестала бороться… она разжала кулаки и положила ладони ему на грудь. Под прохладным шелком его халата она с пронзительной остротой ощутила крепкие мышцы и бешеный стук сердца, отдающийся в ее ладонях. Он склонился еще ниже, и она почувствовала, как в ответ забилось и ее сердце. Он помедлил мгновение, а затем, едва касаясь, провел губами по ее губам – один раз, другой, третий… В этом прикосновении было все – и томительная нежная ласка, и немой вопрос, и невысказанный призыв. Она почувствовала, как рушатся все тщательно возводимые ею бастионы. Лили слышала его вопрос так же ясно, как если бы он задал его вслух. Но как же ей быть? Может ли она принять такую дружбу? И каковы будут последствия? Если она откажет ему сейчас, заговорит ли он об этом когда- нибудь еще? И не будет ли она потом всю жизнь сожалеть о своем благоразумии, тщетно пытаясь представить, чего себя лишила? Она знала, что он все-таки любит ее… Как умеет. Для нее же других мужчин просто не существует. Он единственный нужен ей.
Чуть помешкав, она решилась ответить на призыв его губ робким, испуганным прикосновением. Он обхватил ладонью ее затылок и впился ей в рот, подтверждая страстным поцелуем их молчаливый уговор. Он целовал ее медленно, с томительной нежностью, втягивая в пучину сжигающего его самого желания. Его язык касался ее губ то медленно и томно, то быстро или толчками, ввергая в трепет все ее тело. Она чуть приоткрыла губы, уступая его настойчивости, и он не замедлил воспользоваться этим, проникнув глубже, лаская языком весь ее рот. Наконец, оторвавшись от ее губ, он обвел кончиком языка ее ухо. От едва сдерживаемого желания его голос чуть-чуть охрип:
– Дыши, Лили.
Она судорожно вздохнула. Но, когда его зубы ласкающим движением ухватили ее за мочку уха, она поймала себя на том, что опять не может дышать, завороженная этой лаской. Его дыхание раздавалось где-то внутри ее самой… У Лили закружилась голова, ноги ее подогнулись, и он подхватил ее на руки.. Она обняла его за шею и, откинув голову, приоткрыла рот, приглашая к новым упоительным поцелуям.
Положив ее на кровать, он на мгновение отпустил ее, и Лили вдруг охватил страх. Но как только он прижал ее всей своей тяжестью к кровати, страх улетучился, уступив место блаженству. Его обжигающие поцелуи заставили ее забыть обо всем на свете, кроме восхитительной, ни с чем не сравнимой истомы, охватившей ее тело. Он побуждал ее коснуться своего тела, прижав ее руки к своей обнаженной груди. Он гладил ее плечи, затем его ладони скользнули вниз, вдоль ее рук, сомкнулись вокруг талии, потом спустились ниже… к бедрам… а затем снова вверх – пока не накрыли мягкие холмики ее груди, чуть поглаживая и лаская их.
Эти нежные, мягкие прикосновения пронзали ее как молнии. Она обвила руками его шею, безотчетно стремясь навстречу, прижимаясь к нему, и не в состоянии приблизиться настолько, насколько жаждало ее естество. Он проник языком в ее рот, и она ответила ему тем же, потрясенная внезапным ощущением влечения и инстинктивным пониманием неотвратимо приближающегося финала. Он развел коленями ее ноги, и Лили охватил смутный страх и ожидание неведомого.
Собрав остатки своей воли. Ремингтон неимоверным усилием заставил себя оторваться от ее губ.
– Скажи, что хочешь меня, Лили, что ты сама этого хочешь!
Она колебалась, ей было страшно произнести эти слова. Семь ударов сердца продолжалось ее молчание, и это были самые долгие секунды в жизни Ремингтона.
– Я хочу тебя, – выдохнула она.
– Назови мое имя, – молил он, покрывая ее лицо короткими, жаркими поцелуями. – Я хочу услышать, как ты произносишь мое имя.
– Майлс, – прошептала она. – Я хочу тебя, Майлс.
Их взгляды встретились, и в это мгновение она позволила ему заглянуть в ее душу, невинную и страстную, которую до сих пор ей удавалось от него прятать. И он не смог больше сдерживаться, его поцелуи обжигали ее, утратив всякую нежность, а объятия стали настойчивыми, властными, выдавая неожиданную для нее силу его страсти. Она отвечала ему со всей пылкостью, на какую была способна, отдавая ему всю себя, тая в его жарких объятиях, изнемогая от огненного желания. Но внезапно она застыла, стряхнув чары и ощущая теперь лишь тяжесть его напряженного, твердого тела, и он не мог понять, был ли страх, отразившийся в ее широко распахнувшихся глазах, вызван его властной настойчивостью, или она испугалась внезапного стука в дверь.
Стук повторился, но в упоении страсти он просто не понимал, что означает для них этот звук. Наконец он перекатился на спину, тихо выругавшись, уставился в потолок. Огонь желания бушевал в нем, заставляя его люто страдать. Ему достаточно лишь протянуть руку, чтобы погасить эту боль. Лили – в его власти, она готова принадлежать, ему… Дьявольщина! Неужели он окончательно обезумел? Неужели он действительно хочет предаться с ней любовным утехам, в то время как кто-то настойчиво барабанит в его дверь? Он почти забыл, что Лили тут, рядом с ним, изо всех сил стараясь сконцентрировать свое внимание на затейливой лепнине, украшавшей потолок.
– Если это снова Патриция Фэнсворт, я скажу ей, что мы вышвырнем ее из окна.
– Сейчас не до шуток, – яростно прошептала она, с силой его толкая. – Поднимайся! Помоги мне спрятаться.
Он с изумлением на нее уставился.
– С какой стати тебе прятаться? Мы же разрабатываем с тобой план похищения мумии!
– Прекрати сейчас же шутить, Майлс, – прошипела она. – И ради Бога, говори шепотом. Моя репутация погибла, если меня кто-нибудь здесь обнаружит!
Она скорее всего даже не поняла, что назвала его по имени, но все равно, это доставило ему огромное удовольствие. Он повернулся на бок и, опершись на локоть, внимательно осмотрел девушку. Ее волосы были все еще сколоты шпильками, но растрепались, а губы покраснели и распухли от поцелуев. Любой, кто взглянет на нее сейчас, сразу поймет, чем они тут занимались. Он не мог поверить, что она еще совсем недавно предлагала ему невинную дружбу. Они были предназначены друг другу в любовники. Он больше не мог отрицать очевидное.
Она встала и отошла к камину. Пока они целовались, он снял с нее халат и теперь любовался ее полуобнаженным телом, просвечивающим сквозь тонкую ночную рубашку. Пламя высветило все линии ее изящной стройной фигуры, и он не мог отвести взгляда от мягкой округлости ее бедер и от стройных длинных ног.
– Кто сказал, что тебя здесь найдут? – сказал он, понизив голос. – Я вовсе не намерен открывать дверь.
Стук раздался вновь, громче и настойчивее, чем прежде. Ремингтон, точно ничего не слыша, откинулся навзничь и глубоко вздохнул.
– Я всегда сплю очень крепко. И любому, кто имеет наглость колотить в мою дверь среди ночи, следовало бы об этом знать.
Лили перестала выкручивать свои пальцы и с тревогой уставилась на дверь.
– А что, если они не уйдут?
Он принялся внимательно разглядывать свои ногти.
– Осмелюсь предположить, что тогда они отобьют себе все руки. – Он похлопал по кровати: – Иди сюда, посиди рядом со мной, пока они не уйдут.
Казалось, это его приглашение ошеломило ее.
– Как вы можете думать в такую минуту о поцелуях? – негодующе прошептала она.
– Я вовсе и не думал ни очем подобном, – с наигранной обидой сказал он. – Стыдитесь, леди Лилиан. У вас воображение развратной женщины!
– Я нисколько не была развратной до тех пор, пока не встретилась с вами, милорд.
Ее взгляд снова метнулся к двери, ибо оттуда донесся приглушенный мужской голос:
– Ваша светлость? Вы не спите?
Глаза Лили стали совсем круглыми от ужаса.
– Это лорд Холибрук!
– Черт его возьми!
Герцог вскочил с постели. Он мог предположить, что Патриция расскажет мужу о том, что произошло (естественно в своей интерпретации), и рассерженный муж сейчас стоит за его дверью. Однако мечущий громы и молнии хозяин дома – это уже совсем другое дело… Он схватил Лили за руку и потащил ее к двери.
