Алан поднялся, чтобы пойти с ними, но Адика отрицательно покачала головой.
— Ни один мужчина не может зайти в шатер Сияние-Слышит-Меня. Таков закон их племени.
— Ты будешь в безопасности? — спросил он, понизив голос. — Мне бы не хотелось оставлять тебя одну.
— Да, любимый, здесь мне ничто не угрожает.
Алан замер в нерешительности, но тут же сел обратно, хотя больше не мог расслабиться, утопая в мягких подушках.
В палатке было достаточно светло, поскольку с нескольких сторон материал был убран, поэтому солнечный свет проникал внутрь шатра. Плотно утрамбованный песок служил полом. В песок были врыты шесть столбиков, к которым были привязаны жерди, так что получалось два треугольника, перекрещивающихся друг с другом. На этих треугольниках, подобно тому как Адика ткала из нити звездного света волшебные врата над каменными кругами, шесть женщин ткали замысловатую ткань из синих, фиолетовых и темно-красных нитей. Ткань начала принимать какие-то очертания, но Адика все еще не могла понять, что должно было получиться. Лица женщин ничем не были прикрыты, хотя легкие платки спускались с головы на плечи. У женщин был темный цвет лица и ясные темно-карие глаза. Их руки тоже были украшены рисунками-точками и зигзагами, как руки тех людей, что встретились на улице. Мелодия их едва слышного разговора то повышалась, то вновь опускалась, будто непрерывную нить беседы они тоже вплетали в ткань. Самая юная из женщин подняла глаза и смело посмотрела на Адику, но тут же потупила взор, когда ее соседка толкнула ее в бок.
Чья-то невидимая рука отдернула другую занавесь, и они, наклонившись, вошли во вторую, внутреннюю комнату. Старая женщина указала им на кувшин и чашу, великолепно сделанные из меди, они смогли ополоснуть руки. В комнате, где стояли два сундука, покрытых шкурой сфинкса, пол был застлан шикарными коврами и возвышалась гора подушек, вышитых цветами и виноградными лозами. С каждой стороны висели занавеси, сотканные из синих, фиолетовых и темно-красных нитей, они тоже были украшены изображением женщины-львицы во всем ее статном великолепии. Старая женщина дотронулась до пояса из колокольчиков, висящего недалеко от внутренней занавеси, и раздался мелодичный перезвон.
Занавесь, за которой расположилась дальняя комната, тут же поднялась. Адика скользнула взглядом по внутреннему убранству комнаты, погруженной в полумрак: стол и стул, сделанные из золота, утопали в толстых коврах, за ними завеса из прекрасного полотна скрывала заднюю часть палатки. Из комнаты показалась женщина, бремя долгих лет оставило свой отпечаток на ее лице. На ней были такие же свободные одежды, как и на остальных людях ее племени, но голова и лицо были прикрыты льняным платком. Даже глаза ее были скрыты за ним, только благодаря свободному плетению ткани она могла все видеть, но не быть увиденной. По старинным преданиям людей ее племени, она была свидетелем пришествия своего бога, и божественное сияние на ее лице до сих пор было настолько ярким, что могло убить любого смертного лишь от одного взгляда на нее.
— Приветствую вас, Сияние-Слышит-Меня, — уважительно обратилась Адика, ожидая, пока Лаоина переведет ее слова. — С важными вопросами пришла я на вашу землю, полную опасностей и риска.
Сияние-Слышит-Меня несколько заикалась. Она старательно произносила слова, за которыми скрывался глубокий смысл, будто каждое отдельное слово сам бог вкладывал ей в уста.
— Приветствую вас, — Юная-Находящаяся-Среди-Нас. — Она остановилась, прислушиваясь к тишине, нарушаемой только шепотом женщин в соседней комнате. Наконец она заговорила: — Откуда пришел этот человек, который еще не рожден?
— Из сотканных врат, — удивленно ответила Адика. — Священная забрала его с тропы, ведущей в земли мертвых, и привела его к нам, чтобы до последнего дня он был моим верным другом и помощником.
— Он не может быть мертв, — возразила святая женщина, — поскольку он еще не рожден.
— Но как же тогда он может быть здесь, в теле человека?
— Это загадка. Еще не наступило то время, когда душа его должна прийти на Землю.
Адике было интересно, правильно ли Лаоина перевела святой женщине ее слова. Хотя, действительно, ни один из волшебников, включая саму Адику, никогда не смотрел открыто в лицо их богам. Это многое меняет в человеке. Она может видеть то, что для других смертных остается за гранью понимания.
— Боюсь, я не понимаю, что вы хотите сказать.
Сияние-Слышит-Меня замолчала, будто к чему-то прислушиваясь, возможно, к словам своего бога.
— Многое в жизни остается для нас неразгаданной тайной. Даже мне, той, что открыто видела своего бога, не дано знать всего, что должно случиться. Расскажите мне, что происходит в ваших землях.
Направляемая Адикой, Лаоина подробно рассказала обо всех событиях, которые предшествовали их появлению здесь.
— Что нам делать, если Хорна мертва? — спросила Адика, боясь услышать ответ.
Жуткая тишина повисла над ними. Адика больше не слышала перешептывания ткачих, ни единого звука, даже шелеста стенок палатки, развеваемых ветром. Неужели она оглохла? Но вот послышалось едва уловимое шуршание, это Лаоина переступила с ноги на ногу на мягком ковре. Раздался тихий перезвон.
Сияние-Слышит-Меня заговорила шепотом, очень медленно, будто старательно повторяла слова, которые диктовал ей невидимый голос:
— Если Хорна мертва, то мы должны воспитывать наших детей как будущих воинов. Каждое поколение будет участвовать в борьбе, бесчисленное множество поколений, и борьба никогда не закончится, потому что Проклятые — наши враги с самого первого дня, как они появились среди нас, до дня настоящего и все последующие дни. Когда-то люди моего народа были их рабами. Наш бог освободил мой народ из рабства, и мы прибыли в эти дикие земли. Здесь слуги бога с телами львов, крыльями ангелов и лицами людей защищают нас от гнева Проклятых. Но даже несмотря на это, колдовство Проклятых начинает действовать на нас. С каждым годом становится все меньше слуг бога, потому что Проклятые охотятся на них ради удовольствия и приносят их в жертву своим богам.
Она подняла руку. Пророчество закончилось. Подошел молодой человек с кубком в руках и передал ей. Кубок исчез под платком, святая женщина осушила его до дна и вернула пустым. Адика вновь могла все четко слышать: детский смех, блеяние коз, перешептывание ткачих, переливающиеся звуки арфы.
Совершенно нормальным голосом, слегка заикаясь, как обычно, Сияние-Слышит-Меня продолжала говорить:
— Идите в земли каменных великанов, где летает феникс. Человек с двумя пальцами проводит вас. Вам ни в коем случае нельзя пройти в страну Хорны через великий каменный круг, который находится за городом и построен людьми племени Хорны. Вас тут же схватят Проклятые. Идите потайным путем. Ты самая юная. Мы верим в твою силу. Остальные должны только ждать. Если Хорна мертва, то нам остается лишь надеяться, что ее преемник, которого она обучила всему, готов занять ее место.
— Если ее ученик выжил в этой схватке, — пробормотала Адика.
— Мы должны одержать победу в этой борьбе, иначе Проклятые поработят всех нас.
После этого их проводили на улицу.
Алан спал, одурманенный палящим зноем, утопая в мягких подушках. Адика замерла на выходе из палатки, неотрывно глядя на него. Еще никогда он не был так прекрасен, как в тот момент, когда проснулся и взглянул на нее: сияющее лицо, блестящие глаза, и даже волосы его несколько лоснились, будто были вымыты в яичном белке.
Алан зевнул и отпил немного вина.
— Мне приснился такой страшный сон, — вяло проговорил он. У него было очень выразительное лицо, честное и открытое, но не простодушное. — Лепестки роз, подобно снежинкам, кружили в воздухе и падали на землю, за моей спиной бушевал ветер. Мне показалось, будто огромное существо стояло позади меня, хлопая крыльями.
Адика вздрогнула, как будто почувствовала ползущего по спине паука, когда вспомнила, что Сияние- Слышит-Меня сказала об Алане. Но на этот раз, казалось, он не заметил ее беспокойства. Он протянул ей полную пригоршню коричневых фруктов, словно подношение, но когда она наклонилась, чтобы взять их, один из людей мягко отвел палкой в сторону руки Алана, прежде чем их ладони соединились.
