костяшками по стеклу: кто-то выдернул из розетки штепсель одной из электрогирлянд, и теперь на освещенном дереве зловещий черный прочерк. Это уже точно неспроста. Это предупреждение. Тот, кто его сделал, вступает со мной в диалог. Выпиваю рюмку водки. Залпом. Потом вторую. Печатаю: «Кто это?» Через минуту получаю ответ, уничтожающий зыбкое спокойствие, привнесенное алкоголем: «С меня взяли слово, что не скажу». Номер заблокирован.
Иду по моллу «Гроув» на ланч с Джулианом, приславшим CMC, что он за столиком рядом с «Пинк- берри» в ресторане «Базар». «Пустая трата времени — или я ослышался?» — пришло в ответ на мой утренний мейл. «Может, и пустая, но все равно давай встретимся», — написал я. Стараюсь не думать о том, что за мной следят. Не отвечаю на CMC «Яза тобой слежу», приходящие с заблокированного номера. Уговариваю себя, что это проделки паренька-призрака, в квартире которого живу. Так проще. Утром в моей постели спала девушка, присланная эскорт-сервисом. Я ее растолкал, сказав, чтобы ушла до прихода домработницы. На кастинге смотрели одних парней; не могу сказать, что скучал, но нужды во мне явно не было. В машине ставлю The National [27], слова песен — как пояснительный комментарий ко всему, что попадает в раму ветрового стекла («…соси лишь ты, хули там…» [28] на фоне цифрового табло, рекламирующего новый мультфильм студии «Пиксар»), и страх постепенно перерастает в немую ярость и, не найдя выхода, мутирует в ставшую привычной печаль. Стоя на светофоре, отчетливо вижу, как рука Дэниела опускается на талию Меган Рейнольдс. Потом вижу блондинку на веранде. Мысль о ней затмевает все остальные.
— Ты знал про Меган Рейнольдс и Дэниела, — говорю. — Я их вчера увидел. Ты знал, что прошлым летом она была со мной. А теперь — с ним.
— Все знают, — говорит Джулиан рассеянно. — Делов-то.
— Я не знал, — говорю. — Все? В каком смысле?
— В том смысле, что и ты бы знал, если бы хотел.
Я перехожу к главному (ради чего, собственно, и сижу с ним сейчас в «Базаре»). Спрашиваю про Блэр. Он отвечает не сразу. Обычно открытое лицо вдруг делается непроницаемым.
— Ну, допустим, встречались, — произносит он наконец.
— Любовь или просто перепихнуться?
— Не «просто перепихнуться».
— Блэр не хочет, чтобы ты мне о чем-то рассказывал, — говорю. — Просила тебя избегать. Предостерегала.
— Блэр просила меня избегать? Предостерегала? — Он вздыхает. — Значит, все еще не простила.
— Чем же ты так ее обидел?
— А она не сказала? — спрашивает.
— Нет, — говорю. — Я не спросил.
Джулиан бросает на меня отрывистый взгляд, в котором мне чудится беспокойство.
— Я порвал с Блэр. Из-за другой. Не думал, что она так остро это воспримет.
— Что за другая?
— Актриса. Работает в ночном клубе на Ла-Сьенега.
— Трент знал о вас?
— Ему до фонаря, — говорит Джулиан. — Почему ты спрашиваешь?
— Потому что, когда я спал с Блэр, ему не было до фонаря, — говорю. — До сих пор остыть не может. Хотя, казалось бы, с каких дел? Сам-то тоже… не без маленьких слабостей.
— Как раз это легко объяснить.
— Да? Ну объясни.
— Блэр тебя любит.
Джулиан на миг замолкает, а потом говорит скороговоркой:
— Слушай, у них семья. Дети. Худо-бедно притерлись. Я не должен был туда лезть, но… не думал, что могу ее ранить. — Он умолкает, словно осекшись. — В конце концов, по-настоящему ее всегда ранил только ты.
И потом добавляет, помолчав:
— Один ты ее ранил.
— Да, — говорю, — в этот раз так ранил, что почти два года со мной не разговаривала.
— А моя история… Ну, как сказать? Банальная, что ли. Можно было без нервов. Запал на молоденькую и…
Тут Джулиан словно вспоминает о чем-то:
— Как, кстати, сегодня кастинг? Нашли парня?
— Откуда ты знаешь, что мы отбирали парней?
Джулиан называет имя одного из актеров, приходивших утром.
— Не думал, что ты тусуешься с двадцатиоднолетними.
— Я здесь живу, — говорит он. — И ему не двадцать один.
Подбрасываю Джулиана к его «ауди», запаркованной на стоянке рядом с Ферфакс-авеню. Мне снова надо на кастинг; он прощается, предлагая повторную встречу, и я понимаю, что не задал ни одного вопроса про его жизнь, хотя, по большому счету, зачем? Когда он хлопает дверцей, бросаю:
— Слушай, а что с Рипом?
Реакция на имя мгновенна: лицо Джулиана становится подчеркнуто безразличным.
— Я-то откуда знаю? — говорит. — Нашел кого спрашивать.
— Ходячий кошмар, — говорю. — Хорошо хоть слюни изо рта не висят. Кровавые.
— Говорят, он унаследовал кучу денег. От деда. — Джулиан покусывает губу. — Скупает недвижимость. Ночной клуб хочет открыть в Голливуде…
В голосе Джулиана проскальзывает досада. Так-так, это что-то новенькое. Но он переключается на рассказ о секте, члены которой доводят себя голоданием до полного истощения (типа, в этом весь торч, типа, кто дольше выдержит), и якобы Рип Миллар как-то с ней связан.
— Рип еще намекнул, что я встретил его знакомую, — говорю я.
— Имя не называл?
— Я не спросил. Какая мне разница.
Джулиан приглаживает волосы, и я замечаю, что рука его слегка подрагивает.
— Только Блэр не говори, что мы виделись, ладно? — прошу я.
Взгляд Джулиана тускнеет.
— Мы не общаемся.
Вздыхаю:
— Слушай, не гони. Она сказала, что знает про «Поло Лаундж».
— Я не разговаривал с Блэр с июня. — Джулиан абсолютно расслаблен. Смотрит прямо в глаза. — Мы уже шесть месяцев инкоммуникадо.
Выражение его лица настолько невинно, что я ему почти верю. Но все-таки не до конца, и, заметив это, он добавляет:
— Я не говорил ей про «Поло Лаундж».
В перерыве прослушиваю сообщение от Лори на автоответчике мобильника («Если не хочешь разговаривать, хотя бы объясни, поче…»), стираю на полуфразе. Залы комплекса, где проходит кастинг, расположены по периметру бассейна, и в каждом не протолкнуться от парней и девушек, претендующих на три оставшиеся роли. К роли сына Кевина Спейси неожиданно проявил интерес молодой актер, чей последний фильм «произвел настоящий фурор на кинофестивале в Торонто», так что она с аукциона снята. Из десятков отсмотренных вчера кандидатов на роль второго парня только один устроил всех, да и то с оговорками. С девушками все намного хуже: Джону (режиссеру) никто не нравится. Фильм про восьмидесятые, и у него бзик на фигурах.
