деваться. В углу комнаты были свалены одеяла, под ними Чарли увидел старуху, которую заметил еще в прошлый раз; она только-только открыла глаза.
С лестницы, ведущей на чердак прямо из комнаты, донесся чей-то голос:
— Кто это там, Донни?
— Чарли.
— А-а-а.
— Спускайся быстрее, помоги мне поднять Старуху.
— Я устала.
— Тирса!
— Ладно-ладно, иду.
Чарли смутился.
— Пойду пройдусь, — сказал он, уставившись на фотографию, висящую на стене. Снимок пожелтел от дыма, когда-то это было отчетливое изображение женщины, стоявшей в саду среди цветов.
— Тебе необязательно уходить.
— Все-таки я лучше прогуляюсь.
— Ну как хочешь. Возвращайся через полчаса, будем завтракать.
Чарли вышел за дверь. Собака дожидалась его. Сквозь стволы деревьев просматривалась вода, и он побрел по тропинке, которая вывела его на пляж. Там он остановился, ощущая на лице солнечное тепло, и посмотрел туда, где плавучие острова тихо колыхались на воде, ветра не было. Он оглянулся и, увидев, что поблизости никого нет, стал раздеваться.
От ледяной воды захватило дух. Через несколько минут он выскочил на берег и стал растираться песком. И тут заметил девушку с длинными черными косами. Она несла ведро. Увидев его, девушка застыла. Он повернулся к ней спиной, а когда снова оглянулся, девушка уже скрылась за деревьями.
Теперь он чувствовал себя бодрее, медленно подошел к дому, постучал в дверь и вошел в комнату.
Жена Донни, еще более худощавая, чем ее муж, размешивала в котелке кашу. Растрепанные черные волосы свисали до пояса. Она была босая.
— Садись, Чарли, завтрак готов, — сказал Донни.
Старуха уже совсем проснулась. Она сидела в единственном кресле — деревянной качалке с грязной подушкой на сиденье и с маленьким валиком из мешковины, прикрепленным к спинке в виде подголовника.
— Нашел? — спросила Старуха.
Ее голос был похож на шелест сухого камыша.
Чарли утвердительно кивнул, но полуслепая Старуха переспросила его:
— Нашел?
— Да, нашел.
— Подойди поближе.
Чарли пересек комнату.
— Еще ближе. Наклонись ко мне.
Он коснулся коленом длинной черной юбки, закрывавшей ее ноги. Потом наклонился еще ближе — теперь голова его находилась в нескольких дюймах от маленьких черных птичьих глаз.
— Весь в него. Похож на Вождя Ночного Ветра. — Старуха удовлетворенно откинулась назад. — Он был последним.
— Ей сто пять лет, во всяком случае, так она говорит, — сказала Тирса.
Чарли снова посмотрел на Старуху: изборожденное коричневыми морщинами лицо, седые волосы, торчащие как солома из-под черного платка.
— Когда будем завтракать? — нетерпеливо спросил Донни.
— Сию минуту. — Тирса поставила на стол котелок с кашей, чашку с сахарным песком и банку сгущенного молока. Донни включил радио; потом они с Тирсой подтащили к столу качалку со Старухой. Каждый пододвинул к себе миску. Тирса помогала Старухе. Донни сел за стол и указал Чарли на его место. Сначала надо было добавить сахар, который растворялся в горячей каше, потом молоко — желтой полоской оно растекалось по серой массе. Завтрак начался. Старуха шумно схлебывала кашу с ложки, которую держала перед собой обеими трясущимися руками.
Музыка, доносившаяся из радиоприемника, заглушала звуки еды. «Склони головку ко мне на грудь...» Нежная любовная песенка. Из другого мира.
Внезапно музыка оборвалась, ее прервал голос диктора:
— Передаем экстренное сообщение из Милуоки. Поиски Чарли Ночного Ветра, обвиняемого в убийстве полицейского Патрика Уолша, перенесены на север. По официальным данным, он мог бежать на северо- запад Висконсина в индейскую резервацию Отчаявшийся Народ.
Старуха продолжала есть. Остальные застыли в молчании.
ГЛАВА 4
— Тебе нельзя здесь оставаться, — сказал Донни. — Когда у них неприятности, они тут же заявляются в дом Донни Сильного. Так уж повелось после случая на плотине.
Старуха, которую Тирса проводила обратно в постель, услышала одно только слово «плотина».
— Там они и убили его, — пробормотала она. — Возле плотины.
Чарли взглянул на Старуху — о чем это она?
— О твоем деде. Он был вождем, — сказала Тирса. Чарли с удивлением посмотрел на нее.
— Старуха это помнит, — добавил Донни. — Пятьдесят лет назад племя чиппева боролось против властей штата, федерального правительства и электрической компании. Наши требовали прекратить постройку плотины на реке Духов. — Он отвел взгляд от Чарли и, понизив голос, продолжал: — Там убили твоего деда и еще четырех индейцев. — Он помолчал и кивнул в сторону Старухи. — Случилось это пятьдесят лет назад, а ей кажется, что было это вчера. Потом их останки вырыли из Земли Погребения и перенесли на холм, куда не могла подняться вода.
Донни замолчал. Глаза его гневно сверкнули.
— Это была «гениальная» идея — перенести кости мертвых, — сказал он, помолчав, — все американские газеты трубили об этом. Говорили, что правительство, перенося Место Погребения, делает важное, благородное дело. Но при этом ни словом не обмолвились о затопленных полях с тыквой, о тысячах акрах дикого риса, которым питались люди, о сахарных кленах — из них индейцы добывали сироп на продажу в город. Газеты раздували шумиху о костях, которые бережно переносят в новую Землю Погребения.
Чарли в недоумении слушал.
— Но все это было полвека назад. Какое отношение это имеет к вам сегодня? — спросил он.
— Электрическая компания арендовала землю на пятьдесят лет. Срок аренды истекает через три месяца. Они хотят продлить ее еще на пятьдесят лет. А мы против этого боремся. Хотим, чтобы они снесли плотину и осушили озеро, чтобы мы могли вернуться на землю, которая была и остается нашей, — сказал Донни.
— И вы... — закончить фразы Чарли не смог. Около дома остановилась машина. Донни бросился к окну.
— Это Чонси Гамбрел, местный лесничий, — сказал он, — немедленно уходи через черный ход!
Чарли выскочил из дома, промчался мимо собаки и свернул на тропинку, ведущую в лес.
Донни выждал, пока лесничий постучал в дверь четыре раза, и только тогда откликнулся.
— Можно войти? — опросил лесничий.
— Можно или нельзя, вы же все равно войдете, — сказал Донни.
Старуха схватила черную шаль и накрыла ею лицо и голову. Лесничий прошел мимо Донни и остановился посредине комнаты, оглядываясь по сторонам. На нем была форма серо-зеленого цвета. На
