И тут я узнал эту кошку.
Я видел ее вчера вечером.
Тогда ее морда была перепачкана красным, и лапа оставила на стекле кровавый след.
Изуродованное тельце у моих ног – домашняя кошка Эйми Лайт.
Я не стал говорить об этом писателю, потому что утром пятого ноября просто не смог бы вынести сценарий, который он предложит, обойдя все препятствия и заставив меня поверить в его мир.
Поэтому, идентифицировав кошку, я моментально вытеснил мысль о ней, чтобы писатель не успел ухватиться за эту деталь и не развил свои жуткие логические построения до той степени, когда все, что нас окружает, тонет во мраке.
Убил кошку Терби или нет – не важно, в любом случае я решил избавиться от него сегодня же.
Я вернулся в дом, чтобы найти его.
Марта повезла Робби и Сару в школу. Роза убиралась на кухне.
Я решил, что если Терби в доме, то он, наверное, лежит как ни в чем не бывало в комнате Сары.
Но его там не было. Это открытие я сделал после беглого осмотра комнаты.
Писатель утверждал, что он прячется. Он говорил, что я должен выманить его из укрытия.
Я спросил писателя, как прячутся неодушевленные предметы.
Я спросил его, как он предполагает выманить неодушевленный предмет из укрытия.
На время это заставило писателя замолчать. В итоге его молчание стало меня беспокоить.
Писатель снова включился, когда я подошел к окну и выглянул на ограду с выпотрошенной кошкой под ней.
Он предложил посмотреть в комнате Робби.
В коридоре возле комнаты Робби я постоял в нерешительности, разглядывая царапины внизу двери, но потом повернул ручку и вошел.
Комната была убрана идеально.
Никогда еще я не видел здесь такого порядка. Все было разложено по местам.
Постель аккуратно заправлена. На полу не валялась одежда. Картриджи видеоигр, DVD и журналы были составлены в ровненькие стопки. Марсианский ландшафт на ковре пропылесосен. С мини-холодильника пропали ряды использованных бумажных стаканчиков. Стол был безукоризненно чист. На подушках кожаного дивана ни вмятинки. Все поверхности блестели. Пахло лаком и лимоном.
Просто образцово-показательная комната.
Без задоринки.
И пусто.
Вроде должно быть спокойно.
Кроме того, чувствовалось серьезнейшее усилие задобрить пространство.
Никто здесь и не жил.
Было в этом что-то жутко неправильное.
И это что-то потянуло меня к компьютеру.
На экране пульсировала луна.
И снова: нерешительность. А потом: необходимость ускорить процесс.
Выстраданная теория Надин Аллен вихрем пронеслась по стерилизованной комнате.
Слово «Небывалия» заставило писателя коснуться мышки.
На экране вспыхнул рабочий стол.
Я знал, что наверху никого, но все равно обернулся.
Я щелкнул «Мои документы», встал и закрыл дверь.
Когда я вернулся к столу, на мониторе значился список примерно ста документов «Ворд-перфект».
Я стал покрываться испариной.
Я прокрутил до конца списка, где нашел десять документов, откуда-то скачанных.
В названиях файлов стояли инициалы.
Писатель моментально распознал имена.
МК, должно быть, Маер Коэн.
ТС, наверно, Том Солтер?
ЭБ – Эдди Берджесс.
ДВ: Джош Волицер.
КМ равно Клиэри Миллер.
