– Неужели тебе никогда это не приходило в голову?
– Честно? Никогда.
– И почему же?
– Потому что ты мой друг.
– Ну да, и что?
– Это было бы как кровосмесительство. Все равно что спать с братом.
– Иди ты! А у тебя что, есть брат?
– Нет.
– А брат стал бы читать тебе стихи?
Ронни опять усмехнулась. Она знала, что Бобби пишет стихи, и даже прочла парочку, напечатанных в тонких журналах, которые лежали у него в квартире, открытые на нужной странице. Честно говоря, особого впечатления они на нее не произвели. Держась за руки, Ронни и Бобби двинулись в сторону огоньков на Одиннадцатой улице.
– Я назвал это стихотворение «Влюбленные во тьме», – сказал Бобби. – Мы в темноте. Мы бредем одиноко. Мы знаем друг о друге, но мы никогда не встречались. Ее дыхание, как шепот ветра, тревожащего цветы моего сердца. Я пою ее имя. Но она меня не слышит. Мы не встретимся никогда. Я хочу коснуться ее, но не смею. Мы бредем одиноко. Мы в темноте. – Он помолчал. – Ну как?
– Что «ну как»? Это же не стихи. Ни рифмы, ни ритма.
– Это белые стихи, в них и не должно быть рифмы.
– И когда ты их написал?
– Только что. Это про нас с тобой.
– Ты просто псих.
Она рассмеялась. Бобби тоже рассмеялся. Он остановился и развернул ее лицом к себе. Было так темно, что даже его лицо казалось тенью. Он наклонился и нежно, почти стыдливо коснулся губами ее губ.
– Итак, – сказал он.
Ронни мягко усмехнулась, и они продолжили путь.
– Ладно, прочти мне еще раз это стихотворение.
– Еще раз? Я его уже позабыл.
– Ну, Бобби!
– И все же я отвлек тебя от мыслей о Саймоне, правда?
Она кивнула. Они остановились и снова поцеловались.
– Итак, что же ты все-таки думаешь?
– Я думаю, что ты сумасшедший.
– Мы сможем что-нибудь выстроить на этом фундаменте.
Переулок за книжным магазином «Мунбим Букс» был темным и зловещим. Еще более зловещим, чем вчера днем, потому что сейчас рядом с ней не было Саймона.
– Итак, это произошло здесь, – сказал Мартин Бадз Бекки, не проронив ни слова, осталась стоять в свете с улицы.
– Твой парень – тот еще экземпляр, – сказал Мартин.
– Что это значит?
– Это значит, что у него богатое воображение.
– Он это не выдумал. Я ему верю.
Мартин хрюкнул, что, наверное, должно было означать смех, и шагнул в темноту переулка. Сделав несколько шагов, он полностью исчез в темноте. Бекки вздрогнула.
– Выходи оттуда, – попросила она.
– Зачем? Мы ведь должны проверять переулки.
– Только не этот.
– Почему?
– Мартин, пожалуйста.
– От того, что мы будем торчать на улице, пользы мало. Если этот парень работает в переулках, значит, их и надо проверять. Ты идешь или как?
Не дожидаясь ее ответа, он снова шагнул в темноту. Бекки закрыла глаза, глубоко вздохнула и пошла следом за ним.
– Подожди меня, – попросила она.
Мартин остановился. Бекки порылась в карманах и достала брелок-фонарик, прикрепленный к цепочке с ключами. Она сжала двумя пальцами, и он загорелся.
