Близнецы Виззл подошли к Парри с двух сторон и опустили тяжелые руки ему на плечи.
– Вы че? – спросил Парри. – Идите на фиг!
– Мы пришли, чтобы отвести тебя к мистеру Чаушеску, – заявил Ганнибал.
– Понимаешь, у него такая репутация… – пояснил Дамиан.
– Буквально летит впереди него на крыльях молвы, – сказал Ганнибал.
– А мистер Чаушеску предпочитает, чтобы его прислужники попадали к нему целыми и невредимыми. Что с ними станет у него в комнате – это уж их дело. И он за это неплохо платит, – сказал Дамиан.
И они за шкирку выволокли Парри из-за стола. Гормошка едва не разрыдалась. Фредди пожал ему руку.
– Приятно было познакомиться, – сказал он, ловко снимая с обеспамятевшего Парри часы. – Ну, пока!
Гордон шагал по коридору, но не столь решительно, как мог бы. Сделав несколько шагов, он останавливался, чтобы поправить пепельницу или смахнуть пыль с подоконника. Время от времени искривленный прутик, который Гордон держал в руке, поворачивался и нетерпеливо тыкал его.
– Да-да, сейчас-сейчас, – говорил на это Гордон и направлялся туда, куда указывал нетерпеливый инструмент. Проходя мимо открытых дверей, он неизменно заглядывал внутрь и отпускал комментарии вроде:
– Да-да, развлекайтесь, пока молоды! Станете постарше – такого у вас уже не получится!
– Какое занятное применение трапеции!..
– Надо же, настоящая «Камасутра»!
В конце концов, повинуясь указаниям инструмента, Гордон нашел нужную дверь и постучал.
– Видимо, это здесь, – сказал он себе под нос. Дверь немного приоткрылась.
– Нет, благодарю вас, – произнес голос с восточноевропейским и оччень аристократическим прононсом. – Садовники нам здесь не нужны. И дверь попытались закрыть. Но инструмент Гордона застрял в щели, Гордон пинком распахнул дверь, и державший ее хозяин комнаты полетел в противоположный угол.
– Очень остроумно! – сказал Гордон, оглядывая изысканную, тщательно продуманную обстановку. – Ну-ка, дайте взглянуть… А-а, Парри, вот ты где!
– Это мой прислужник! – возмутился Владимир, выхватив из огня раскаленную кочергу и размахивая ею перед носом у Гордона. – Вы не имеете права ко мне вламываться!
Гордон взял протянутую кочергу за раскаленный конец, снял насаженную на нее лепешку и откусил кусочек.
– Передержал, – заметил он.
И протянул кочергу обратно Владимиру. Послышалось шипение, и кочерга упала на пол.
– Ай-яй-яй-яй-яй! – вздохнул Гордон, глядя на Парри, привязанного поперек гимнастического коня. – Опять за старое, а, Влад?
Он взмахнул рукой, и веревки, которыми был связан Парри, упали на пол.
– Боюсь, что тебе придется прерваться. Во-первых, директор хочет срочно повидать этого парня, а во- вторых, я все равно не могу допустить, чтобы ты вытворял с ним такое. Он задолжал мне денег и до сих пор не расплатился. Пошли, Парри. Не годится заставлять директора ждать. Ну-ка, давай, надевай штаны… Вот и молодчина. О-о! – сказал Гордон, приметив здоровенный ожог на руке Владимира. – Знаешь, на твоем месте я бы что-нибудь с этим сделал. Сходи к мистеру Остолопоффу, у него наверняка найдется какая- нибудь припарка, или замечательный целительный компост.
– Он хотел… он собирался… – всхлипнул Парри.
– Знаю, знаю, можешь не рассказывать, – успокоил его Гордон. – Не тревожься, рано или поздно с тобой все равно случится что-нибудь совершенно ужасное.
Гордон вывел Парри из комнаты Влада и повел по коридору.
– Куда мы идем? Зачем директор хотел меня видеть?
– Мы собираемся найти твоих родителей, Парри.
– Да ну? Правда? – сказал Парри. – Вы можете это сделать для меня?
– Для тебя? – изумился Гордон. – Неужели ты думаешь, что тебя тут будут учить, кормить и содержать, и все за бесплатно? Надо же найти, кому посылать счета!
Бол-д'Арет смотрел в окно своего кабинета. Он восседал в огромном кожаном кресле, которое, невзирая на почтенный возраст, так и не протерлось за многие годы. Как и остальная мебель в комнате – просторный стол, тяжелые скамьи, – кресло было могучим и весомым, настолько весомым, что его присутствие ощущалось еще до того, как вы входили в комнату.
Директор созерцал четыре огромных дерева. Старая береза у самого окна, тис напротив, еще дальше – вяз, а у самого озера – золотистая ива. Старый волшебник когда-то посадил их своими руками. Ну и денек тогда выдался!
А потом он выбрал себе место для кабинета – там, откуда он мог видеть деревья. Правда, для этого пришлось построить лишний этаж, но это были не его проблемы.
В дверь постучали. В кабинет заглянул казначей.
– Гордон пришел, сэр. Он привел мальчишку.
И казначей, не обращая больше внимания на Гордона и Парри, вернулся к своему столу и занялся приготовлениями. На столе стояла большая оловянная миска с нацарапанными вдоль края рунами. Миска была наполнена водой, и казначей аккуратно подсыпал в нее какие-то магические порошки, подливал настои и прочие волшебные ингредиенты, бормоча себе под нос необходимые заклинания.
Вода подернулась рябью и сделалась мутного, свинцово-серого цвета, почти как само олово.
Гордон даром времени не терял: он подошел к деревцу-бонсаи, стоявшему на подоконнике, и принялся его подстригать и опрыскивать водичкой.
Казначей взял деревянную дощечку в форме вытянутого ромба и аккуратно опустил ее на воду. Стрелка немедленно застыла между двумя самыми большими рунами на стенках сосуда. Казначей удовлетворенно хмыкнул и повернулся навстречу Бол-д'Арету, который как раз вышел из своего кабинета.
Бол-д'Арет кивнул ему и приветственно фыркнул Гордону. Он сел за стол казначея и поманил Парри к себе.
– Итак, мальчик, тебе что-нибудь известно о твоих родителях – скажем, о твоем отце, а?
Парри покачал головой.
– А о матери? Кто она была? Парри пожал плечами.
– А они тебе ничего не оставили? – спросил казначей. – Довольно часто бывает, что при ребенке оставляют какую-нибудь безделушку, чтобы потом родители могли его по ней узнать.
Сердце у Парри екнуло. У него же есть подвеска! Он стянул с шеи кожаный шнурок и протянул его казначею. Наконец-то он узнает, что это за вещь! Наверняка это и есть памятка от отца или матери, чтобы они потом когда-нибудь могли его узнать… Быть может, это талисман, обладающий великой магической силой, которая и хранила его все эти годы. Быть может, именно благодаря ему он и попал в конце концов к лучшим в мире приемным родителям. Его настоящие родители оставили его, но не забыли, нет…
Казначей внимательно осмотрел подвеску.
– Похоже, одна из наших, сэр. Бол-д'Арет приподнял бровь, разглядывая вещицу. Казначей налил в стакан воды, взял ножичек для бумаг и поскреб амулет Парри. В стакан посыпался мелкий порошок. Стакан едва не опрокинулся – вода внутри него буквально полезла на стенки, пытаясь очутиться подальше от этого вещества, чем бы оно ни было.
– Точно, наша, – сказал Гордон.
– Ты носишь ее с раннего детства? – спросил казначей.
Парри снова пожал плечами.
– Мне ее отдали, когда мне исполнилось четырнадцать. Сказали, что эта штука была на мне, когда меня нашли.
– Тебе повезло, что они ее у тебя забрали. Похоже, она нарочно была сделана так, чтобы младенцу захотелось сунуть ее в рот. Какая прелесть! – сказал Гордон, буквально исходя ядовитой иронией.
– Любопытно… – протянул казначей. Он ненадолго задумался о чем-то, потом спросил: – Ну что, будем проводить испытание?
