извинения.
– Вот вечно я забываю туфли снять, прежде чем с парнем заигрывать! – упрекнула она себя.
Парри взял хлеб и принялся подозрительно его разглядывать. Наконец он решил, что это, наверно, то, что называется ржаным хлебом, – сам он такой экзотики никогда не едал. Голод взял верх над осторожностью, Парри откусил кусок, пожевал немного, потом посмотрел на Гормошку и спросил с набитым ртом:
– А он из фево?
Гормошка все еще избегала встречаться с ним взглядом после той злосчастной попытки потыкать его ножкой, и потому вместо нее ответил Фредди:
– Как из чего? Из мух, само собой. А у вас что, мушиного хлеба не пекут?
Парри поспешно выплюнул все, что успел откусить. По счастью, проглотить он ничего не успел. Он схватил со стола кувшин и, указанна него, спросил у Фредди: – Это – вода?
– Вода, вода! – кивнул Фредди. Парри отхлебнул прямо из кувшина и для начала хорошенько прополоскал рот и выплюнул воду на пол в сторону, противоположную той, где сидел Фредди. Его соседку с той стороны это отнюдь не обрадовало. Она постаралась отодвинуться от него настолько, насколько это было возможно за столом.
– Вот только не знаю, откуда ее набирали, эту воду, – пробормотал Фредди, но, по счастью, так тихо, что Парри его не расслышал.
Парри потянулся за печеньем, что лежало у него на тарелке, – печенье на вид было самое обыкновенное, и он решил, что уж тут-то никакого подвоха быть не может.
– Не трожь! – прошипела Гормошка. – Печенье – это на десерт! Тут с этим очень сурово!
Парри нехотя положил печенье обратно на тарелку. Он покосился на почетный стол, возвышающийся на постаменте, и со вздохом подумал, что, пожалуй, эти волшебники и ведьмы и впрямь могут быть очень суровыми, если захотят.
Большую часть обеда Парри просидел несолоно хлебавши, размышляя, какие экзотические недуги можно подцепить, если налопаться крыс и жуков, которые, по всей видимости, составляли основу этой нечеловеческой диеты. Наконец вновь прозвенел гонг – тот самый, в который ударил казначей, объявляя о начале пира, – и тарелки с мисками опустели. Когда дрожь и вибрация прекратились, на столе сделалось так чисто, что просто не верилось, будто здесь только что было полно еды. Затем снова раздался звон гонга, и миски с кувшинами опять завибрировали. На этот раз они наполнились различными сладкими кушаньями. Парри понял, что совсем от голода он все-таки не помрет. Большинство прочих учеников от фруктов воротило нос, Парри же увидел кое-какие фрукты, которые показались ему знакомыми. Пока все остальные накладывали себе полные тарелки какой-то сладкой пористой дряни, Парри ухватил гроздь бананов, тщательно осмотрел их, чтобы убедиться, что они не таят в себе каких-нибудь мерзких сюрпризов, и жадно слопал. Потом посмотрел на то, что было в тарелках у соседей. Если не считать засахаренных кузнечиков и червяков в желе, на столе оказалось немало кексов, булочек, бисквитов, пудингов и печений, которые выглядели вполне съедобными. Парри решил не спрашивать, из чего их делают. Если на вкус они нормальные – а большая часть сластей была нормальной на вкус, – значит, их можно есть, а о том, из чего они, лучше не раздумывать.
Что ж, придется питаться десертами… К тому времени, как казначей вновь ударил в гонг и сладости начали исчезать со столов, даже Парри почувствовал, что слегка обожрался.
– Прошу минутку внимания! – начал казначей тоном человека, который рассчитывает, что, если уж он просит внимания, слушать его будут. – Наш достойнейший директор, досточтимый Бол-д'Арет, хотел бы сказать вам несколько слов.
Казначей вежливо зааплодировал, и весь стол волшебников присоединился к нему. Очевидно, целью этой маленькой овации было привлечь внимание Бол-д'Арета, точнее, отвлечь его от чудовищного торта, в который он как раз зарылся. Волшебник оглядел стол и решил, что пора отряхнуть с бороды крошки и огрызки, встать и сказать ожидаемые несколько слов, хотя ему этого совсем не хочется.
– Ну, конечно, я очень рад вас всех видеть. Вот как вас много выжило и снова вернулось к нам! И как много невинных ягняток попало в… в первый класс! Помнится мне, в этом году среднее число уцелевших должно быть выше, чем обычно. С чем вас и поздравляю. Или это будет на будущий год? Ну, в любом случае, все прекрасно. А главное, запомните: что бы ни случилось, какие бы перепалки ни вспыхнули, какие бы происшествия, серьезные или незначительные, ни произошли, МЕНЯ В ЭТО ПОПРОШУ НЕ ВПУТЫВАТЬ!
И досточтимый Бол-д'Арет, покончив с неприятной обязанностью, вернулся к своему торту.
Казначей встал и вежливо зааплодировал. Прочие волшебники тоже захлопали.
– С вашего разрешения, господин директор, я хотел бы тоже сказать несколько слов. Запомните: по коридорам не бегать и после полуночи по школе не шастать! Наш сторож, мистер Гримшо, в прошлом году задержал пятерых воспитанников за подобные нарушения. Он обещал, что, если в этом году подобное не повторится, он отпустит их на будущий год перед началом занятий. Обратите внимание также, что в этом году все матчи по ква-кваду будут проводиться на новом поле, из уважения к памяти прошлогодней команды. Не забудьте также, что мы, как и прочие крупнейшие магические школы, в этом году переходим с аптекарских мер веса на стандартные. Будьте любезны проверить свои измерительные приборы и убедиться, что все они настроены должным образом и приобретены у надежных торговцев, имеющих соответствующие сертификаты.
– А чегой-то он на меня уставился? – негромко спросил Ганнибал Виззл.
– А я думаю, что на меня, – сказал его братец Дамиан.
– На этой неделе, – продолжал казначей, – мы будем принимать у себя гостей из Мордосвинской школы колдовства для обсуждения дальнейшего укрепления научных связей. И, разумеется, господин директор рассчитывает на то, что все вы будете держаться достойно. Во избежание различного рода несчастных случаев прислуживание[«Прислуживание» – это старинный обычай английских закрытых школ, такой же священный, как дедовщина в Российской армии. Примерно к той же дедовщине он и сводится: младшие ученики обязаны прислуживать старшеклассникам всеми мыслимыми (и немыслимыми!) способами.
] в этом году отменяется. Младшие ученики будут прислуживать старшим всего одну ночь, чисто символически. Будьте так любезны разломить свои печенья с сюрпризом. Ученики четвертого класса будут прислуживать младшему шестому, пятиклассники – старшему шестому классу.
Четверо – и пятиклассники, как по команде, протянули руки, взяли печенья, которые лежали у них на тарелках, разломили их, вытащили оттуда свернутые в трубочку бумажки, а печенья запихали в рот.
Парри смотрел на все это с растущим подозрением.
– Что это еще за прислуживание? – спросил он у Фредди.
– Ну, – сказал Фредди, стряхивая крошки на стол, – это когда ты вроде как проявляешь уважение к старшим ученикам тем, что в общем и целом становишься их рабом. Одна ночь – это еще ничего, а то, бывало, целый год прислуживали. Но теперь начальство решило, что эта, как его… естественная убыль сделалась неприемлемой.
Фредди развернул свою бумажку и прочитал:
– Фарквар Йенсен. Ой, змеиные зубы, наверняка всю ночь придется подштанники гладить!
Тут Фредди перехватил озабоченный взгляд Парри.
– Да не бойся ты, тут нет ничего страшного! В основном напрягает. Главное – не попасться в лапы Владу Потрошителю, а так ничего.
– Это Владимиру Чаушеску? – уточнил Парри.
– Да. А ты откуда знаешь? – спросил Фредди. Тут он взглянул на бумажку, которую держан в руках Парри, и запнулся.
– Ну, – сказал он, немного поразмыслив, – в конце концов, в этом есть и своя светлая сторона. По крайней мере я все-таки буду жить один.
Братцы Фредди шли вдоль стола, вырывали у пятиклассников куски пергамента, проверяли их, возвращали владельцам и шли дальше. Фредди перехватил их взгляд и кивнул в сторону Парри.
– То есть? – испугался Парри.
– Мне очень жаль, приятель, – грустно покачал головой Фредди. – Ты здорово держался там, в лесу, и ваше…
