ОТ/ЧЁТ

Когда я вернулся с подносом. Пол с обычной своей бесцеремонностью копался в моем Acer'е.

— Это твоя поэма? Из-за нее сыр-бор?

— Это один из вариантов. Или часть, выделенная из большой поэмы с какой-то целью, может быть, для того, чтобы цензуру пройти. А вторую часть ты увез.

— Ну, извини.

— Ничего, я нашел всю целиком, только это проверить надо.

Я достал сканер, и мы закачали большую поэму в лэптоп.

— Смотри-ка, — Пол прокрутил колесико мышки, — в поэме шестьдесят семь строф.

— Нуда.

— В каждой строфе десять стихов.

— Ну, пусть так.

— А последняя строфа в шесть строк.

— И что?

— А то, что шестьдесят семь умножить на десять — равно шестьсот семьдесят этих самых стихов или, если хочешь, строк. А в последней строфе не хватает четырех. Всего-навсего шесть строчек. Шестьсот семьдесят минус четыре — равно шестьсот шестьдесят шесть. Шутник был автор.

— Это не шутки. Если бы он с полным вариантом в цензуру пошел…

— Ну не пошел же. Где тут у тебя официальный текст, он же вариант А?

— Почему А?

— Потому что явный. Тайный будет В.

Мы сопоставили полный текст поэмы (назвав его вариант С) с тем, что я скопировал в библиотеке альмаматери, и выяснили, что пропавший вариант (В) начинается с третьей строфы большой поэмы. Пол снова вывел на экран Acer'а вариант С, выделил первые две строфы и нажал на DEL.

— Слушай, а проверить мы это как-то можем?

— Можем, ты же первую страницу тоже заснял. Давай ее сюда.

— Получите. Она, третья строфа.

Мы очистили «большую» поэму от всех строф варианта А. И на экране компьютера осталась она — «Молитва Иуды».

[файл «Поэма-2»]

Вариант В

Для странника в юдоли темной
Возжег Ты, Боже, свет ума:
Но свет сей, от тебя возженной,
То облежит сомнений тьма;
То кроют облаком напасти;
То гасит вихрь иль буря страсти.
Небесные сии лучи
Хоть редко иногда мелькают,
В другой раз вовсе исчезают,
И я блуждаю как в ночи.

Воображение живое, —
Сей тонкий, мой любимый льстец,
Являет щастье мне прямое;
Где к гибели ведет конец.
Мои обманывая взоры,
Распутья кажет, ставит горы
Ко благу на прямом пути.
Он златом пропасть засыпает,
Цветами бездну прикрывает;
Коль я хочу на зло итти.

Насилием жестокой власти
Наскучив в духе я своем,
Хочу владычественной страсти
Низвергнуть тягостный ярем.
Она внутрь скрывшись умолкает,
И вдруг страсть снова возникает
Несметная сия чреда
Ту власть дает им надо мною,
Что став их наконец игрою,
Пути не вижу и следа.

О как я сам себе превратен,
Одно превратное любя! —
Как сам себе я непонятен,
Быв непохож сам на себя! —
Страх добродетели начало;
Чего тогда недоставало,
Теперь без меры то во мне.
Все странности во мне опасны,
Противоречия ужасны.
И крайности всегда одне.

Сей час до расслабленья нежен,
И вдруг суров жестокосерд;
Сей час я вовсе безнадежен.
И вдруг в себе уверен, тверд;
Но твердости одна минута
И после скорбь сомнений люта
Всю внутренность мою грызет.
Скорблю, коль мира благ лишаюсь, —
Скорблю, коль к ним я прилепляюсь:
Тогда Тебя со мною нет.

Коль сердце так во мне растленно,
И ум блуждает в слепоте;
Болезни тлеет тело бренно,
Дни исчезают в суете;
Коль шаг мой каждый — заблужденье
Мой каждый взор — есть преступленье;