Барт Честер шел по Бродвею, когда невесть откуда материализовалось нечто фантастическое. Это произошло, когда он терпеливо уговаривал свою спутницу:
— Клянусь Господом, Элоиза, если мы зайдем ко мне, то только на разочек, один-единственный, честно, а потом сразу же в театр.
Барт Честер сознавал, что в тот вечер поход в театр мог и не состояться, главным образом потому, что в тот вечер не было денег, но Элоиза об этом не знала. Она была славная девушка, и Барт не хотел развращать ее роскошью.
Он прикидывал, сколько потребуется, чтобы отвлечь мысли Элоизы от театра и настроить ее на более приземленный лад, когда раздался вой. Будто тысячи генераторов взвыли на пределе своей мощности, звук перевалился через каменные стены Таймс-сквер, подавил шум Бродвея, заставил людей поднять глаза и закрутить головами.
Барт Честер оказался одним из первых, кому довелось увидеть, как оно пришло в мир. Воздух порозовел и завибрировал, словно разогретый невидимой молнией. Затем воздух потек как вода. Было ли это обманом зрения или нет, но воздух потек как вода.
Лукавый блеск погас в глазах Барта Честера, и «разочка» с Элоизой так и не получилось. Он отвернулся от чарующей прелести девушки, неведомым образом почувствовав, что в том, что сейчас случится, найдется место и ему. Должно быть, подобное чувствовали и другие — движение на тротуарах остановилось, люди таращились в вечернюю темноту.
Пришествие свершилось быстро. Из дрожащего воздуха, как призрак из тумана, начала вырисовываться форма. Длинная, цилиндрическая, ослепительная, с протуберанцами. Прямо над Таймс- сквер.
Барт отскочил на три шага, стараясь получше разглядеть сияющие неоновым блеском причудливые очертания. Вокруг него толкались люди, и вскоре образовалась небольшая толпа, словно Барт послужил катализатором неведомой химической реакции.
Штуковина (за годы, проведенные в шоу-бизнесе, Барт Честер научился мгновенно давать точные определения) висела на невидимых тросах, словно чего-то ожидая. Возвышалась на добрых десять футов над самым высоким зданием Бродвея, а длина ее превышала девятьсот футов. Она зависла над островком безопасности, разделяющим Бродвей и Седьмую авеню. Гладкий цилиндрообразный корпус переливался миллионами огоньков. Прямо на глазах в цельном с виду корпусе образовалось круглое отверстие, из которого возникла плоская тарелка. В ней было множество дырок, и из них, спустя мгновение, показались тысячи трубочек. Они принялись энергично всасывать воздух.
На детскую доверчивость наложились газетные статьи последних лет, и Честер вдруг понял, что не ошибся в первоначальном предположении: они действительно берут атмосферные пробы! Пытаются определить, можно ли здесь жить!
Едва он успел осмыслить увиденное, как его потрясла следующая мысль: значит, это — космический корабль! Корабль… с другой планеты! Другой планеты?..
Прошло уже много месяцев с тех пор, как разорился цирк братьев Эмери, в котором Барту удавалось хоть что-то заработать. Прошло много месяцев с тех пор, как Барт последний раз заплатил за квартиру, и почти столько же с того времени, как он ел три раза в течение двадцати четырех часов. Барт отчаянно ждал перемен. Любых перемен!
Кровь бешено застучала в висках, с радостью прирожденного постановщика он подумал: «Господи, вот это будет аттракцион! Контракты. Воздушные шары с рекламой: „Сувениры из космоса!” Воздушная кукуруза, крекеры, бинокли, флаги! Еда! Хотдоги, яблочные пироги! Какая находка! Какая восхитительная находка! Надо только успеть первым», — добавил он, мысленно щелкнув пальцами.
Не замечая отчаянно жестикулирующего полицейского, не слыша воплей и гомона потрясенной толпы, наблюдающей за работой металлических трубок, Барт кинулся назад, локтями расталкивая зевак.
Донесся голос Элоизы, пытавшейся докричаться до него в общем шуме.
— Прости, крошка, — крикнул он через плечо, всаживая локоть в живот толстой тетки, — я слишком долго голодал, чтобы упустить такое славное дельце!.. Простите, мэм. Извини, брат. Разрешите! Мне надо пройти… Оп! Спасибо, приятель!
Он оказался у дверей аптеки. Задержавшись на мгновение, поправил галстук и пробормотал себе под нос:
— Нудавайдавайдавайдавай! Теперь дожимай, Бари Честер! Тебя ждет миллион баксов! Да, сэр!
Порывшись в кармане в поисках мелочи, он заскочил в телефонную будку и позвонил миссис Чарльз Честер в Вилмингтон, штат Делавэр. Оплачивать разговор должна была она. Пошли гудки, потом мать подняла трубку:
— Алло?
Едва он успел произнести: «Привет, мам!», как вклинился оператор:
— Вы согласны платить за разговор, миссис Честер?
Она согласилась, и Барт радостно закричал:
— Алло, алло, как ты, мам?
— Барт, это ты? Вот здорово! Куда ты пропал? За столько времени лишь несколько открыток!
— Да, да, я знаю, мам, — перебил он ее, — ты не представляешь, как я закрутился в этом Нью-Йорке! Послушай, мам, мне нужны деньги.
— А… сколько, Барт? Я могу тебе дать…
— Нужно пару сотен, мам. Тут такое… у меня голова кругом идет! Мам, клянусь тебе бо… — он поймал себя на слове, — больше такого шанса не будет. Мне никогда так не были нужны бабки, мам! Я все тебе верну через несколько месяцев, слышишь, мам? Пожалуйста! Пожалуйста, ма! Я никогда ничего не просил зря!
Следующие две минуты миссис Чарльз Честер утомительно живописала, как пойдет в банк, где снимет последние оставшиеся на счету две сотни. Барт рассыпался в благодарностях, оператор еще пару раз вклинился с гнусными напоминаниями о том, что миссис Честер должна оплатить разговор.
Повесив трубку, Барт тут же набрал другой номер.
— Алло, Эрби? Это Барт. Слушай, я вышел на дело, по самым скромным… да послушай же, ради Бога, такого еще не было, это величайшая…
Через пять минут, плюс четыреста долларов:
— Сэнди, это ты, малышка? Кто я? А ты как думаешь? Барт! Барт Чес… эй, не вешай трубку! Это твой шанс поднять лимон, честный, законный лимон! Теперь слушай, что надо сделать. Я у тебя занимаю…
Через пятнадцать минут, сделав шесть звонков и обеспечив себе четыре тысячи пятьсот двадцать долларов, Барт Честер выскочил из аптеки — как раз тогда, когда тарелка со щупальцами втянулась в корабль и обшивка сомкнулась.
Элоиза, конечно, ушла. Но Барт этого даже не заметил.
Толпа уже заполнила улицу, хотя никто не рисковал стоять непосредственно под неведомой конструкцией; автомобильное движение полностью прекратилось. Водители забрались на капоты, чтобы лучше видеть происходящее.
Невесть как к кораблю подобрались пять пожарных грузовиков. Пожарные в резиновых плащах покусывали губы и нерешительно покачивали головами.
«Надо пробиться, пока дело не застолбили другие!»
Пока Барт проталкивался через толпу, вокруг корабля начал формироваться полицейский кордон. На пути Честера оказался здоровенный, как бык, полисмен в очках, рядом с ним в оцеплении стоял тощий испуганный парень в форме.
— Эй, приятель, туда нельзя. Мы выводим людей из зоны, — проворчал толстый через плечо.
— Извините, офицер, мне очень надо пройти.
Толстяк отрицательно покачал головой, и Честер взорвался:
— Послушайте, я — Барт Честер. Помните, «Звездная кавалькада», 1954 год, цирк братьев Эмери? Это моя постановка. Мне срочно надо пройти!
Его слова не произвели впечатления.
