Он находился в ином мире. Это ему сообщили. Золотые люди-лампочки были правящим классом, маленькие синие человечки их обслуживали. Другой мир.
Джо Боб Хики наблюдал за жизнью улицы из качающейся клетки с, высоты пятидесяти футов. Отсюда он мог видеть все. Он хорошо рассмотрел похожих на лампочки золотых правителей, но ему ни разу не удавалось взглянуть в глаза жалким крошечным слугам, поскольку те постоянно смотрели себе под ноги.
До сих пор было не ясно, как он здесь очутился.
Зато ясно, что отсюда ему не выбраться.
Какую бы цель они ни преследовали, выхватив его из родного пространства и времени, они не собирались причинять ему вреда. Он был существом в раскачивающейся клетке, в заточении, высоко над золотой улицей.
Вскоре после того как он осознал, что здесь придется провести остаток жизни, его искупали в густом желтом свете. Свет омыл его и согрел. Джо Боб уснул. А проснувшись, понял, что так хорошо он не чувствовал себя никогда. Мучительные боли от шрапнели исчезли. Рана полностью затянулась. Несмотря на странную, простую еду, которая появлялась в клетке, он ни разу не почувствовал необходимости помочиться или опорожнить кишечник. Он просто жил, ничего не желая, потому что ему ничего не хотелось.
'Да очнись же ты, ради Бога! Посмотри на себя!'
'Отстань. Мне хорошо'.
Джо Боб Хики встал и подошел к решетке. Внизу на улице повозка золотой лампочки остановилась прямо под его клеткой. Синие люди кинулись надевать на себя упряжь, а существо-лампочка хлестало их плетью. Впервые с того момента как он попал сюда, Джо Боб увидел эту сцену так, как смотрел на вещи раньше. Несправедливость обожгла его, кровь застучала в висках, и он закричал. Золотое существо не унималось. Джо Боб огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого. Потом схватил рупор, включил его и что было сил заорал, проклиная и угрожая чудовищу с кнутом. Существо подняло голову и уставилось на Джо Боба множеством серебряных глазок.
Джо Боб не мог остановиться. Он выкрикивал слова, которые говорил всегда. И тогда существо перестало стегать синих людей, они медленно потащили повозку, а оно пошло следом. Отойдя на значительное расстояние, чудовище снова забралось на платформу и подняло хлыст.
— Поднимайтесь, поганки! Боритесь за свободу!
Джо Боб кричал весь день, рупор разносил его голос по городу, среди золотых зданий с окнами без стекол.
— Отбирайте хлысты! Разве этого вы заслуживаете? Еще не поздно? Пока хоть один из вас не покорился, есть шанс. Вы не одиноки! Мы представляем крупное, организованное движение…
'Они не слушают'.
Услышат'.
'Никогда. Им все равно'.
'Нет! Нет! Смотри! Видишь, они остановились?'
Джо Боб был прав. Внизу скапливались повозки, золотые существа-лампочки верещали противными голосами и вовсю хлестали себя кнутами… Вскоре затор рассосался, повозки скрылись из виду, и существа- лампочки принялись снова стегать синих.
У него на глазах они стенали и били себя. Вне поля его зрения они принимались за прежнее.
Джо Боб быстро это понял.
'Я — их совесть'.
'Ты был последним, кого им удалось найти, вот и висишь здесь, взывая к их совести, а они бьют себя в грудь и стенают: 'Я виноват, о, как я виноват' — и истязают свою плоть, а потом все идет как и раньше'. «Бессмысленно».
'Ты — тотем'.
'Я — паяц'.
Но выбор их был удачен. Лучшего не придумать.
Он всегда был молчаливым голосом, кричал о том, что надо прокричать, но не надо слышать, и сейчас он продолжал быть молчаливым голосом. День за днем они собирались внизу и вопили о своих грехах, после чего довольные расходились.
'Ты понимаешь, что с тобой сделал густой желтый свет?'
'Да'.
'Знаешь, сколько ты проживешь, сколько времени будешь втолковывать, какие они мрази, сколько тебе еще качаться в этой клетке?'
'Да'.
'И ты все равно это делаешь?'
'Да'.
'Почему? Тебе что, нравится заниматься ерундой?'
'Это не ерунда'.
238
'Ты же сам сказал, что так. Почему?'
'Потому что если я буду делать это вечно, то, может быть, в конце вечности мне позволят умереть'.
(Черноголовый гонолек — самый хищный из африканских сорокопутов. По данным орнитологов, сорокопуты занимают среди воробьиных то же место, что ястребы и совы среди других отрядов. За повадку нанизывать добычу на шипы они снискали безжалостное прозвище «птицы-убийцы». Как и многие хищники, сорокопут часто убивает больше, чем может съесть, а когда есть возможность, убивает просто из радости убийства.)
Кругом золотой свет и осознание.
(Нередко можно встретить дерево с шипами или колючую проволоку, всю унизанную кузнечиками, саранчой, мышами или маленькими птицами. Подобным образом сорокопут готовится в период изобилия к трудным временам. Очень часто он забывает вернуться к своим припасам, и они медленно сохнут или загнивают.)
Джо Боб Хики, добыча мира, нанизанный сорокопутом на шип золотого света, и он же — брат сорокопуту.
(Большинство воробьиных обладают громкими мелодичными голосами и обнаруживают свое присутствие призывными трелями.)
Он снова повернулся к улице, поднял громкоговоритель и, как всегда одинокий, закричал:
— Джефферсон говорил…
С золотой улицы донесся вопль насекомых.
Страх перед К
Тот, кто спит в постоянном шуме, просыпается от наступления тишины.
Демоны, живущие внутри нас, хуже всех прочих. Время от времени, когда я пишу о безумии мужчин и женщин, которые жестоко обходятся друг с другом меня пригвождают к позорному столбу те читатели, что не смогли уловить моего сожаления по поводу того, как мало мы думаем о себе. Они пишут и обвиняют меня в том, что я якобы выставляю себя более святым по сравнению с ними, отрицая наличие демонов внутри них самих. 'Только не я' — восклицают они и перечисляют свои добрые деяния. 'И ты не лучше нас', — добавляют они. Как они правы. Те же фурии обитают и внутри меня. Но эти читатели, кажется, не могут понять, что мои отношения с человечеством основаны на любви-ненависти. Что я уважаю в людях
