благородство, храбрость и дружбу, а презираю насилие, трусость и жадность, которые большую часть времени управляют нашими поступками.
Я посмеиваюсь, наблюдая за бумажным тигром насилия на телевидении, тем самым, о котором кричат церковники-фундаменталисты и обслуживающие себя политиканы. Мы порицаем насилие, и все же наибольшее количество зрителей собирают фильмы и телесериалы, наиболее полно удовлетворяющую нашу жажду крови. Какие же мы все-таки двуличные и лицемерные существа.
Единственный страх — это демоны внутри нас.
А жизнь в страхе — жалкий способ существования.
В 'Кто боится Вирджинии Вулф?' страха больше, чем в целом сезоне телевизионной жестокости.
А в одной супружеской ночи двух моих ближайших друзей физического насилия больше, чем происходит за ту же ночь на улицах Сан-Франциско. Этот рассказ — открытое письмо им. И в нем сказано: живите, не опасаясь К.
'Люди наиболее интересны именно тогда, когда ведут себя наиболее гадко'.
Г. Л. Менкен, 12 января 1943 года.
Мужчина и женщина сидели в этой яме столько, сколько себя помнили; они множество раз это обсуждали, но ни один из них не мог припомнить времени, когда не находился в яме. Быть может, они были здесь всегда. Впрочем, это не имело значения.
Выбраться отсюда они все равно не могли.
Там, где они жили, гладкие стены зеленого стекла давали тусклый бледно-изумрудный свет; слишком слабый и нечеткий, чтобы можно было хоть что-нибудь разглядеть, и в то же время слишком яркий, чтобы спокойно спать. Это единственное доступное им помещение было идеально круглым, скользкие стены уходили куда-то вверх и исчезали в темноте. Если эти стены где-нибудь и кончались, добраться туда мужчина и женщина не могли. Они были пленниками, осужденными жить на дне колодца.
Помещение имело всего один выход — полукруглый туннель, на две головы выше Ноа, из него можно было попасть в лабиринт. Если Клаудиа делала два шага по туннелю и смотрела налево, она видела темный проход между скалами, следовавший вдоль внешней стены их жилища. Вправо отходил другой коридор, исчезавший в темноте. Прямо перед ней находились черные, таинственные входы в еще семь туннелей. Своды над головой были из темно-голубого камня с редкими яркими вкраплениями.
Однажды Клаудиа отважилась сделать несколько шагов по четвертому из семи туннелей и убедилась, что он довольно быстро разветвляется в трех направлениях. Очевидно, дальше лежал большой лабиринт. Бесконечная череда туннелей внутри туннелей внутри туннелей… Однако вовсе не уверенность в том, что из этого лабиринта невозможно выбраться, удерживала ее — или Ноа от того, чтобы рискнуть туда войти. Заблудиться или даже умереть, пытаясь найти выход, было бы гораздо лучше, чем жить рядом с ненавистным соседом. Ни Клаудиа, ни Ноа не осмеливались сделать в сторону лабиринта больше двух шагов по куда более серьезной причине. В туннелях жило существо. К жил в туннелях.
Женщина и мужчина боялись К гораздо больше, чем презирали друг друга. Страх перед К был главным фактором их жизни. Они всегда знали этот страх. Ничто другое не занимало их мысли днем или ночью больше, чем страх перед К. К — невидимый мучитель, который свободно бродил по бесконечным туннелям, дожидаясь подходящего момента, чтобы убить их, пожрать, который постоянно присутствовал в мыслях.
В страхах.
Клаудиа вытащила из отверстия-туннеля лист черного блестящего материала. На листе стояли металлические контейнеры с едой. Она вошла спиной вперед, упираясь босыми ступнями в пол и с трудом справляясь с тяжелым грузом.
— Мог бы и помочь, — бросила Клаудиа через плечо. Ноа оторвался от своего занятия. Посмотрел на женщину, а потом снова принялся наматывать пропитанные маслом тряпки на очередной факел.
— Перестань меня игнорировать, сукин ты сын. Помоги!
Ноа крепко натянул тряпку — так, что материал слегка порвался, завязал конец, но взгляда больше поднимать не стал. Клаудиа подождала несколько долгих мгновений в надежде, что он отложит работу и поможет ей, но Ноа взялся за другой факел, выбрал новую тряпку и вернулся к прежнему занятию.
Лицо Клаудии напряглось, потом расслабилось, и она негромко произнесла:
— Я попросила тебя помочь только потому, что услышала К в правом туннеле.
Ноа резко повернул голову, моментально вскочил на ноги и схватился за конец листа. Одним резким рывком втащил уставленный контейнерами лист в самый центр убежища. Не говоря ни слова, склонился над оружейным складом и вытащил длинный металлический прут, с конца которого свисало нечто, напоминающее пропеллер с шестью заточенными лопастями. С легкостью, которая приобретается долгими часами тренировок, Ноа вставил прут в замысловатый механизм на треноге, стоящий у стены. В результате шест с пропеллером на конце высунулся из выхода в пещеру.
— Помоги с насосом, — попросил Ноа, вытаскивая генератор из груды Оборудования-тяжелый, с ручным приводом. Ноа подсоединил генератор к концу металлического прута и принялся отчаянно крутить ручки, пока генератор не ожил. Ноа все быстрее и быстрее крутил ручки, пропеллер начал вращаться, и вскоре перед входом в пещеру возник круг сверкающей стали. С лопастей слетали искры. Всякий, кто попытался бы ступить в этот вращающийся круг, был бы в одно мгновение рассечен на части.
— Я же сказал, черт возьми, помоги мне!
Женщина не обращала на него ни малейшего внимания.
Ноа продолжал яростно вращать ручки; затем наморщил лоб и замедлил движения. Через некоторое время лопасти пропеллера стали вращаться не так быстро; Наконец Ноа остановился, искры погасли, и пропеллер опустился. Мужчина повернулся к женщине, которая злобно ухмылялась.
— Спасибо за помощь, ублюдок, — с довольным видом сказала Клаудиа и еще раз улыбнулась.
Он начал было подниматься, левая рука сжалась в кулак; она заметила его движение, быстро отступила к складу оружия и схватила дубинку, сделанную из восьмигранного обломка зеленого стекла и усыпанную острыми шипами.
— Я думаю, тебе не хочется попробовать этой штуки, — негромко проговорила женщина.
Ноа отступил за треногу генератора.
— Мог бы и сообразить, — пробормотал он. — Ведь я не слышал песни.
— Ты многое мог бы сообразить: например, как выбраться отсюда. Но ты ни на что не годен!
Клаудиа бросила дубинку на груду оружия и вернулась к контейнерам с провизией. Взяв по одному в руку, она сделала два шага в сторону заметно уменьшившейся пирамиды с запасами продовольствия, построенной в задней части комнаты, когда Ноа выскочил из-за генератора и преградил ей дорогу. В следующее мгновение он выбросил вперед левый кулак, который угодил Клаудии прямо в живот. Женщина отступила назад и выронила контейнеры. Затем попыталась отскочить в сторону, но удар получился таким сильным, что ей пришлось согнуться. Ноа преследовал ее, злобно сощурив глаза; Клаудиа старалась держаться от него подальше, однако он оттеснял ее к плетеным матрасам с грубыми одеялами, где располагалась их спальня. Боль в животе не давала ей выпрямиться и занять боевую стойку. Неожиданно Ноа бросился на нее, она резко повернулась, пытаясь избежать столкновения; ее ноги запутались в одеялах, и Клаудиа упала. Когда же Ноа попытался лягнуть ее, она швырнула в него несколько одеял; выпутываясь, ему пришлось потерять несколько секунд.
С неожиданной ловкостью Клаудиа откатилась в сторону и вскочила на ноги. В тот момент когда Ноа наконец отбросил одеяла, она сделала короткий прыжок и ногой нанесла точно рассчитанный удар ему в лицо.
Широко раскинув руки, Ноа отлетел назад, ударился о стену и соскользнул вниз. Он был оглушен, медленно опустился на пол и бессмысленно уставился на Клаудию.
— Вздремни немного, — предложила она. — Я разбужу тебя, когда будет готов обед.
С этими словами женщина отвернулась и направилась к контейнеру с продуктами.
Оно оставило пищу. А потом принялось ждать.
Ему хотелось напиться. Однако стены зеленого стекла встали между ними. Его жажду было невозможно утолить. Оно подобралось поближе. И стало пить, но не могло напиться. Оно даже начало постанывать, так сильна была жажда.
— Интересно, откуда берется еда? — сказала Клаудиа.
