земель Рассейских увел, да на рынок невольничий в Кафу-город отправил.
Да Саипка-то, не дурак будь, и говорит:
- А что если, казаки, мы с вами вот как поступим? Я свово отгадчика посажу супротив вашего. Да и зачну загадки загадывать. Коли мой отгадчик победит – восвояси уйдете и больше ко мне ни ногой. Не будет мне с вами миру, а людям русским покою. Пожгу городов ваших, сколь смогу. А только ведомо вам, что и до Москвы я доходил и жег Москву-то… Ну, а коли ваш отгадчик все мои вопросы разрешит, так и быть – заберете полон свой, да воротитесь в земли ваши без всякого произволу с моей стороны!
- Да вот только одно условие у мине будеть, - продолжаеть Саипка, ухмыляяся коварно. - Ответить надо верно на три вопроса подряд. Кто первым ответит правильно трижды, тот и победил…
А только что ж делать казакам? Саип-Гирей бо лютый был крымчак. Войска несметное число имел. Кажный татар вооружен был до зубов. Лошадей заводных по три-четыре имел, потому скакать могли татары сутками, все засидки княжески опережая.
Пригорюнилися казаки. И вдруг Голопупенко говорит:
- Да ништо, браты! Нехай ставит супротив нас свово отгадчика. Еще поглядим, кто из нас на язык хутчей окажется. А только не может татарин разумом казака победить, я так мыслю!
А Саип-Гирей таку каверзу казакам приготовил, что они себе и представить не могли… Послал он гонцов в далекий Самарканд, да привезли гонцы оттудова не кого-либо, а самого Насреддина – Ходжу – вельми известного в краях восточных мудростью своею да умом гострым. Согласился Насреддин-то умом с казаком потягаться, да и удовольствие поиметь от того не малое.
На другой день сели наспротив друга дружки Насреддин – Ходжа и Голопупенко. Ходжа глаз левый щурит, казака разглядывая, силясь понять, откудова у энтого руса, на вид шельмоватого, ума поболе евойного наберется. А Голопупенке все нипочем: сидить себе на подушке мяконькой, да мух на потолке сосчитать пытается. Чтобы, значить, ум размять.
Стукнул тута визирь ханский в медный тазик палкою. Звон тугой, тягучий тазик издал, тута Саипка и молвит:
- А вот скажите мине, мудрецы, что тяжельче будет – пуд железа или, скажем пуд ваты хлопковой?
Обрадовался тут Насреддин – Ходжа да и говорит:
- Да энтот вопрос легкий. Одинаково весит, что пуд ваты, что пуд железа.
- Э-э, нет, - говорит Голопупенко. – Пуд железа тяжельче будет.
- Да как же? – изумился Ходжа. – Ить и то, и это весит ровно пуд!
- Раньше я тожить так думал. Пока с жинкой не поскандалил. И вот мине моя жинка враз доказала, что кочережка железна зело тяжела. А того ж весу пучок ваты, ну, не в пример полекше будеть! Ежели схочешь, поедем в мой курень, она и тебе докажеть!
Посовещалися тут хан с визирем, да хан рукою в сторону Голопупенки и указал – мол, за казаком первый вопрос…
Хлопнул визирь снова по тазику, звон тягучий издав, и Саипка вопрошаеть:
- Вот вам другой вопрос, мудрецы: что исделаете вы, коли прийдеть к вам товарищ ваш, да попросит на короткий срок денег взаймы?
Ответствует Ходжа:
- Я денег дам, ежели на короткий срок. Но только не в тот день, а на следующий.
- Почему так? – спрашиваеть хан.
- А чтобы должник прочувствовал цену денег, какие ему даю.
Хан головою одобрительно кивнул, да к Гололопупенке обратил взор свой.
- Что ж, - говорит казак. – А только я так отвечу товарищу свому: денег тебе, любый друже, я дать, пожалуй, не смогу. Но срок могу дать тебе любой, какой схочешь!
Тута хан едва в ладоши не захлопал – так ему казацкий ответ понравился…
В третий раз прозвучал тазик звоном своим тягучим, и снова вопрошает хан:
- Ну, теперя вам третий вопрос. Что будет делать кажный из вас, коли зять поколотит дочь вашу, и та в слезах прибежит к отцу?
Задумался Насреддин – Ходжа и молвит:
- Я, пожалуй, пойду да отлуплю зятя, чтоб руки на мою дочь не поднимал боле!
Хан внимательно на Голопупенку смотрит.
- Я, пожалуй, поколочу в ответ дочь свою, - говорит.
- Да как же это? – у Саипки дажить челюсть отвисла от изумления, а Ходжа довольный уж и руки потираеть.
- Да так вот, - говорит Голопупенко. – Я дочке скажу, вишь ты, зять-то мой поколотил мою дочь. Ну, а я вот на его жене отыгрался… Так, мол, и передай ему…
Не удержался тута хан, в ладошки свои пухлы захлопал, бороденкой затряс в хохоте неудержном, да и двумя руками на Голопупенку указываеть – выиграл, мол, спор.
Ну, а казаки, те уж покатом лежали – как же, одержал верх Голопупенко над мудрецом восточным. Да и кличють Ходжу отпраздновать сию викторию в шинке греческом, где вино подавали.
Да так отпраздновали, что Ходжа говорит Голопупенке:
- А вот, гляди, казак, ты-то уже пьяный, а у мине, мол, ни в одном глазу. Вот видишь кошку, что в шинок заходить? Так вот – у ей почему-то четыре глаза и два хвоста… Видишь ты это?
Захохотал тут Голопупенко:
- И что ж ты мне рассказываешь, Насреддин, что я пьян? Вот ты, мудрец, точно пьян! Не видишь даже, что кошка в шинок не входить, а выходить из него!...
На том и рассталися великий мудрец восточный Насреддин – Ходжа да казак Голопупенко… А гиштория та, паны добрые, доселе по запорогам живеть…
Как Голопупенко спор разрешил...
А было то, добродии, так…
Одного разу собралися казаки в садочке около хаты Миколы Шпака повечерять. Кто хлебну краюху прихватил с собою, кто пяток огиркив малосоленых, кто пару цибулин, кто шматок сала из необъятных штанов выудил. Ну, а Микола, втихаря от бабы своей, из погреба штоф горилки прихватил.
Как водится, выпили за Сичь, за атамана кошевого выпили, братов, кто в боях несчисленных голову сложил, помянули. Ну, а дальше пили уже за все, что глаз бачил, да ухо слышало…
И, как положено, по казацкому звычаю, дедами запорожскими заведенному, что пошли дале в дело побасенки казацки. А тема возникла, панове, такая, что поведать надобно было о выдающихся размерах существа там какого, либо растения, а хоть бы и фортеции какой, что видали казаки в походах.
Вот Самойленко и молвит:
— Однажды, шановнии, прогуливался я по берегу речки Дунай. Вдруг вижу, мать честна! — огромный буйвол, величиной с гору, стоит на одном берегу реки, а сам вытянул шею, достал до другого берега и, представьте панове, враз слизнул языком полосу ячменя с барского поля!
Тута Котенко заулыбался и говорит:
