- Слушай, сестричка, раз люди придут, вернутся на хутор, вы уж сами похороните наших по-божески. Ладно? А мне недосуг ждать. Мне надо Сердюка искать!
Забыв про раненое плечо, он лихо, одним махом вскочил на коня, и только клуб пыли, расползающейся маревом над мертвыми телами, остался после него…
Глава 8
Полста всадников оставили после себя хорошо пропечатанный в дорожной пыли след. Десятка два верст Путник шел по следу на степном шляху, пока след не свернул в лощину, и дальше к видневшемуся вдали оврагу, ломаная линия которого была ясно обозначена разросшимися по его обрезам кустами.
Лошади отряда пробили и здесь широкий темный след в росистых травах.
Путник проехал еще версту-две, пока не нашел группу степных акаций, где оставил Орлика.
Зная, что Сердюк уходит от всех засад, что его отряд не могут разбить ни белые, ни красные, Путник предположил наличие у Сердюка офицерских военных знаний, а значит, если отряд в овраге, он наверняка выставил в степи сторожевые посты. Поэтому дальше он пошел пешком, укрываясь за редкими деревьями и кустарниками, покрывающими лощину.
Приблизившись к обрезу оврага, он услышал голоса и громкий хохот. Потянуло дымком костра.
Путник упал в покрытую утренней росой траву и пополз по-пластунски. Вскоре он увидел пост: трое бандитов сидели у костра под высоким осокором и жарили на вертеле кабаний окорок. Оружие их было составлено в сторонке, но так, что до него легко
можно было дотянуться рукой. Путник подполз вплотную и, вытащив из-за голенищ сапог два штыка, вскочил на ноги перед оторопевшими от неожиданности бандитами. Двоих он убил сразу, а тощего, похожего на подростка мужичка завалил на землю, прижав острое жало штыка к его горлу.
- Банда в овраге? – спросил он, зная и так, что раз пост выставлен, значит, банда на отдыхе в овраге. Но ему нужно было быстро разговорить часового.
- Тама, тама усе, - залепетал мужичонка. – Иде ж им быть!
- И Сердюк там? – задал вопрос путник, сильнее прижимая штык к горлу мужичка.
- Атамана немае, добродию, - ответил мужик, выкатив от страха глаза. – Атаман с евойной охраной ускакали в Моспино. Там девка у его – Мария Мастеровенкова. Его тама шукай.
Выругавшись про себя, путник рукоятью штыка с силой ударил мужика под ухо, надолго выключая его сознание.
«До села Моспино скакать двадцать верст», - подумал он. Да и дорогу туда Путник призабыл, хотя в детстве каждое воскресенье ездил туда с родителями в церковь на отцовской тачанке. Он решил сначала разобраться с бандой, а к ночи пробраться в Моспино.
Хоронясь за деревьями, Путник начал спуск в овраг и вскоре увидел банду, которая, разбившись на три группы, у трех костров пожирала награбленную у хуторян снедь. Многие были навеселе, поскольку горилку хлестали кружками. Отдельно лежали на земле привязанные к дереву пятеро хуторян – все мужчины в возрасте от сорока до пятидесяти лет, в одном исподнем белье – грязном и покрытом заскорузлыми кровавыми пятнами. Видимо, Сердюк рассчитывал силой заставить их служить в банде. Путник подполз к мужикам и, слегка толкнув ближайшего из них, прошептал:
- Не оборачивайся и не пугайся. Я - Ленька Сербин, сын Евхимии и Кондрата. Сейчас я перережу вашу веревку и дам тебе нож. Ты освободи тихонько остальных, а когда я начну валить бандитов, бегите на хутор.
Хуторянин в ответ только едва заметно кивнул головой.
Путник обрезал веревку, которой пленники были привязаны к дереву, и связанные сзади руки мужика, ткнув штык рукоятью вперед ему в ладонь. Тот перехватил нож и повернулся к лежащему рядом хуторянину…
Путник встал за ствол дерева и из двух револьверов открыл огонь по ближайшим к нему бандитам. Не ожидавшие нападения, расслабленные и отупевшие от горилки и жирного мяса, бандиты валились от метких выстрелов, даже не пытаясь оказать сопротивление. Постоянно перемещаясь, Путник расстрелял патроны в револьверах, и сдернул с плеча карабин, свалив еще троих. Все это заняло у него не более двух-трех минут. К этому времени некоторые из бандитов опомнились и схватились за оружие. Нужно было немедленно уходить, потому что перезаряжать оружие на ходу, укрываясь от бандитских пуль, не было никакой возможности.
Путник ринулся наверх к горловине оврага, по пути сбив ударами приклада еще двоих. Сверху, дав погоне приблизиться метров на тридцать, он метнул поочередно все три гранаты. И только после этого ушел, зная, что теперь никто его преследовать не будет.
Добравшись до Орлика, он достал из переметной сумы офицерскую книжку, которую хранил, как память о войне. Открыв чистую страницу и послюнявив карандаш, заложенный в специальное ушко на боковом обрезе книжки, вписал: «5 июня 1920 года. Банда Сердюка. Уничтожено 17 бандитов». Он посчитал только тех, кого видел явно, что убил. Погибших от гранат, он не считал, помня правило пластунов – считать только подтвержденные потери противника. А сколько бандитов погибло от брошенных им гранат, он не видел. Зато видел, что две пули, выпущенные им из револьверов, попали бандитам – одному в плечо, другому – в бедро, не причинив значительного вреда…
К ночи он добрался до Моспино. Село было большое и зажиточное, поскольку в нем, единственном на всю округу располагалась церковь. Каждое воскресенье сюда съезжались хуторяне на воскресную службу, после которой шли на базар, где можно было купить или обменять на продукты все то, что так необходимо было в крестьянском хозяйстве – конскую упряжь, гончарные и скобяные изделия, сельскохозяйственные орудия. Здесь же по воскресеньям торговали лошадьми и домашним скотом.
Семья Мастеровенко была одной из самых богатых в селе. Еще прадед их Мокий Мастеровенко открыл первую в селе мельницу, затем – кузню и гончарную мастерскую. Через несколько лет семья владела еще и бондарной мастерской, где клепали бочки и сундуки любых размеров и форм по желанию заказчика, корчмой и десятком лавок, где продавали все то, что производили.
Путник пробрался к задам дома Мастеровенковых и прижался к глухому высокому забору, надеясь услышать, что происходит за ним. Но за забором царила глухая тишина…
Он подпрыгнул и, ухватившись за штакетины забора, подтянулся на руках, заглянув во двор. Но тут же спрыгнул, увидев, что к забору несутся две огромные южно-русские овчарки. Глухо стукнувшись о забор, они лишь теперь подняли неистовый лай, который тут же подхватили все собаки села. Во дворе раздались громкие мужские голоса, замелькали огни. Кто-то, гулко топая сапогами, подбежал прямо к забору, но, видать, росту не хватило допрыгнуть до верха.
Осторожно пятясь, Путник ушел в темень левад, намереваясь переждать собачий концерт.
Он присел на какой-то пень, не пряча оружия, готовый к любым неожиданностям. И они не замедлили появиться: со стороны дома, подсвечивая дорогу керосиновыми лампами, к забору подошло человек пять вооруженных людей, которые стали пристально осматривать забор и землю около него, где только что стоял Путник.
- Здеся кто-то был, - зычным басом произнес один из них. – Вишь, следы – трава примята.
- Вот, смотри – в левады ушел, - поддержал второй, показывая что-то в высокой траве.
- Мож, пацаны в сад хотели залезть? – спросил третий.
