сложилось. Расклад сегодня не наш был. А ты здесь ни при чем. Не вини себя зря. Нам пришлось войти сюда. Иного выхода не было!
– Ладно, Кум, отдыхай, – устало сказал Седой. – Считай, что ты меня убедил. Посты расставил по периметру?
– Ну, этот вопрос ты бы мог и не задавать, – легко поднимаясь, ответил Кум. – Конечно, расставил. Но батареи в рациях садятся. До вечера большинство портативных раций сдохнет, имей это в виду.
Седой прилег на камни и с наслаждением вытянул ноги. Только сейчас он понял, насколько измотан и обессилен. Он хотел было поискать в аптечке глюкозу, но вспомнил, что вколол себе последнюю ампулу еще вчера…
К нему подошел Мухин и, смущаясь, протянул кусок шоколада.
– Командир, я не хочу, а тебе не помешает. – Он протянул плитку Седому.
Тот не стал манерничать и захрустел горьким продуктом.
– Можно задать тебе вопрос? – Мухин не уходил.
– Ну задавай, ты ж не зря меня шоколадом угостил, – улыбнулся Седой.
– Вот я уже давно с вами… – Мухин надолго замолчал. – Ну понятно, секретное оборудование. Понятно, что его нужно было вытаскивать с вражеской территории. Но зачем из-за этого людей губить? Я думаю, людей нужно спасать в первую очередь, а не какое-то долбаное оборудование… Пусть оно хоть миллиарды стоит!
– А мы не люди, Виталь. Мы – мишени! Для всех, кто сидит в Ханкале и носит на плечах большие звезды, мы – мишени. И все, что для них важно, это количество пораженных за сутки, за неделю, за месяц мишеней. Как наших, так и вражеских. Генерал ведь звание не офицерское, знаешь?
– Как не офицерское? А какое ж? – удивился Мухин.
– Политическое! – с улыбкой ответил Седой. – Вникни в это и не задавай никому подобных вопросов.
– Н-да! Мне бы такого учителя, как ты… – мечтательно сказал Мухин.
– А у разведчика всего два учителя. Первый – это день, в который ты должен был неминуемо погибнуть, но ты победил врага и выжил. Второй – это день, когда ты должен был победить, одолеть врага, и ты сделал это. Вопреки всему сделал. Все! Если ты пережил два этих дня, больше ничему тебя учить не надо. Просто нечему.
– Ну да! Если бы все было так просто…
– А все так и будет, Виталий. Ты сейчас просто не осознаешь этого. Но пройдет совсем немного времени, и ты все, что произошло с тобой за эти несколько дней, что ты провел с нами, переосмыслишь по- новому. И многое поймешь… Поверь мне.
– Вот уж кому-кому, а тебе я верю безоговорочно!
– А теперь подумай и сам себе ответь – ты сможешь так же?
– Смогу что?
– Ты же офицер, капитан! Ты что за вопрос мне задал?
– Я понял, – серьезно ответил Мухин. – Сейчас, пожалуй, нет… Но пройдет время – и да! Я смогу быть командиром, которому верят безоговорочно.
– Ну вот, – сказал Седой. – Разобрались… А теперь снимай свой кафтан, я посмотрю твои раны.
Мухин начал стаскивать комбинезон, болезненно морщась.
– И никогда не криви лицо от боли, – сказал Седой. – Никто и никогда не должен видеть твою боль. Этим ты показываешь свою слабость и даешь повод думать, что с тобой легко справиться. Твоя боль – это только твоя боль. Если ты показал ее постороннему, он уже будет знать одно твое слабое место…
– Какое слабое место? – все еще морщась, спросил капитан.
– Ты боишься боли…
Глава 21
В ожидании связи со штабом разведчики взяли под контроль периметр, наблюдая за местностью.
На площадке было достаточно больших и малых камней, чтобы укрыться за ними, и опытные в горных вылазках разведчики быстро сложили себе укрытия для наблюдения и ведения огня.
Полчаса прошло в полной тишине.
Седой задремал, пригревшись на солнышке, и ему даже успел присниться сон. Вроде он в солдатской шинели и шапке-ушанке, молодой и красивый старший сержант, с большим, почему-то желтым чемоданом садится в поезд, чтобы ехать домой, демобилизовавшись после срочной службы. И никак не может поднять ногу, чтобы встать на подножку вагона, потому что чемодан постоянно цепляется за поручни и не проходит в тамбур. Он в отчаянии решил избавиться от чемодана и резко отбросил его в сторону… больно ударившись локтем о камень и от этого проснувшись… Приподняв голову и прикрыв ладонью глаза от слепящего солнца, он осмотрелся. Убедившись, что разведчики держат территорию под контролем, закрыл глаза, пытаясь разгадать смысл сна. Но видел перед мысленным взором только мешавший ему желтый чемодан…
Подошел Филин и напомнил о сеансе связи. Полчаса, обещанных начштаба для организации их эвакуации, миновали. Седой кивнул головой: «связывайся». Но связь почему-то «не продавливалась» – в эфире царила какая-то какофония. На армейских частотах работали почему-то и «вованы» (внутренние войска), и МВД, и даже боевики…
– Филин, выходи на нашу закрытую частоту, сейчас именно такая ситуация.
На закрытой частоте разрешалось работать только в экстренных случаях, чтобы сканеры боевиков не могли засечь ее.
Филин долго бился, вызывая штаб, и наконец радист группы связи ответил. Но все просьбы и требования вызвать кого-то из оперативного отделения штаба были с ходу отвергнуты, поскольку из Курчалойского района пошла на прорыв большая группа «духов» и все штабные работники были задействованы на этом направлении.
Седой сплюнул со злобой, и тут его взгляд случайно упал на выгоревший дожелта чехол рации. «Вот почему мне снился бесполезный желтый чемодан, который мешал мне сесть в поезд», – подумал он, почему-то сразу успокаиваясь. Потому что в итоге чемодан во сне он все-таки успел выбросить.
– Выключай рацию, иначе питание кончишь до срока! – приказал он Филину. – Штабу сейчас не до нас. А если «духам» удастся прорваться, им вообще будет не до нас…
Он в который уже раз уткнулся в карту, выискивая лазейку, через которую можно было бы просочиться. Но лежащее на пути большое селение ломало все планы. Обходить его – это делать крюк километров в двадцать. Но зато там, за Аксаем, снова начинались безлюдные дикие места, где группа могла затеряться в лесах. Рядом, к западу от Мескетов, лежало небольшое селение, скорее хутор, Собунты. Можно было бы попробовать пройти встык между населенными пунктами, но, не зная дороги, ночью с таким же успехом можно было напороться прямо на человеческое жилье, даже если следовать строго по азимуту. Поскольку карты, дополненные данными аэрофотосъемки в 1983 году, давно не соответствовали реальному положению на местности: селения строились, меняли очертания, появлялись и исчезали целые улицы, кошары… Да что там селения, если русла многих рек за прошедшие годы поменяли свои ложа.
Седой отверг этот вариант и стал искать другой. И все-таки нашел его. Он послал Филина за Кумом, и они уединились, уйдя на высотку, господствующую над местностью. Они долго лазили оптикой биноклей по прилегающим к их высоте «долинам и взгорьям» и сошлись на том, что найденный Седым маршрут реален. Он пролегал по расщелине, западнее Собунтов, пересекал Аксай и уходил в леса.
Теперь была одна задача: продержаться здесь, на высоте, до наступления ночи и не подвергнуться нападению боевиков, которые наверняка обнаружат и сгоревшие машины, и следы боя в лесу… Но вот решатся ли они преследовать группу, понеся сегодня тяжелые потери, или оставят в покое – это бабка надвое сказала.
– Кум, отправь-ка Кефира с Сусликом, пусть тихо-тихо сбегают к дороге. Посмотрят, как там «духи», и заодно глянут, как мы: не наследили ли при отходе. Хоть вроде и грамотно отходили, но пусть проверят на всякий случай. Со стороны долины все просматривается, а вот если со стороны леса пойдут… Короче, пусть оценят обстановку. Если наши следы где-то по ходу движения остались, надо, чтоб они их подчистили.
– Понял, командир, сейчас все сделаю.
