– Это дело практики. Вы бы тоже смогли, если бы подольше тренировались.
– Не думаю, – все еще смеясь, проговорила она. – Для этого потребовалось бы чудо.
Неожиданно она осознала, что он не отпускает ее. Да ей и не хотелось этого. Ким подняла на него глаза.
Между ними пробежала электрическая искра, и они разом перестали улыбаться.
– Теперь мой очередь, – нежно сказал Тони, глядя ей в глаза.
– Какая очередь? – спросила она, нервно сглатывая.
– Та-а-ак… – задумчиво протянул он. – Я бы сказал, что вы прямая противоположность тому, каким должен быть художник. Вы предпочитаете классическую музыку, поддерживаете республиканцев; у вас навязчивая идея, что ваш друг должен быть от вас без ума, и вы не можете встречаться с двумя мужчинами одновременно.
– Да, нет, да, – да, – резюмировала Ким.
– Как видите, у нас значительно больше общего, чем вы думаете. Потому что я тоже люблю классическую музыку. И тоже не встречаюсь с двумя женщинами одновременно.
– А сейчас у, вас есть кто-нибудь? – вдруг услышала она свой вопрос.
Тони покачал головой. Ким отвела глаза, понимая, что выдала себя с головой. Она отметила, что он не поинтересовался, есть ли кто-нибудь у нее. Должно быть. Тони испытывает к ней просто дружеское расположение, а она приняла это за проявление какой-то особой симпатии.
Послышался тихий писк. Тони отстегнул с пояса пейджер и прочитал сообщение.
– Это из больницы, – сказал он, снова став серьезным. – Нам нужно возвращаться.
Ким оставалась с отцом, пока тот не заснул. Перед уходом она получше подоткнула вокруг него одеяло. По сравнению с вчерашним днем он выглядел несколько лучше, но так же быстро уставал и большую часть времени спал.
Она шла по коридору и думала об отце. Сегодня он попытался немного расспросить ее о том, как она живет, – замужем ли, есть ли у нее дети. Поинтересовался работой и был счастлив узнать, что она преуспела.
Отец и дочь так давно не видели друг друга, что, несмотря на обоюдные старания, испытывали при общении некоторую неловкость. Иногда Ким спрашивала себя, смогут ли их отношения вообще когда- нибудь стать такими же непринужденными, как прежде.
Отбросив мысли об отце и больнице, девушка направилась к стоянке и вдруг заметила, что ступает по снегу. Она подняла голову и замерла в восхищении. Ким так давно не видела снега, что забыла, каким волшебным образом он преображает землю. Застегивая на ходу пальто, она пошла к своей машине, потом остановилась и оглядела стоянку. За углом больницы Тони возился со своим мотоциклом.
– Тони? – позвала она, направляясь к нему.
– Привет, Ким, – откликнулся он. – Только ничего не говорите.
– Чего не говорить?
– Того, что вы сейчас думаете: «Этот парень не придумал ничего лучшего, чем ездить в декабре на мотоцикле».
– Хорошо, – сказала она, с трудом удерживаясь от смеха. – А могу я спросить, не хотите ли вы куда- нибудь прокатиться?
Тони кивнул:
– Если вы хотите прокатить меня, я разрешаю вам говорить.
Ким улыбнулась и повела его к своей машине.
– Вот это да, – сказал он, усаживаясь рядом с ней. – Это действительно настоящий автомобиль.
– Отец ездил на этой машине еще в те времена, когда я училась в школе.
Она включила зажигание.
– Где вы живете? – спросила она, трогая машину с места.
– Недалеко отсюда. Рядом с цирком, на Мичиган-авеню.
– У вас там квартира? – Ким с легкостью вывела машину на дорогу, несмотря на восьмидюймовый слой снега.
– Вы считаете, что я должен жить в многоквартирном доме?
– Ну, я бы сказала да, – ответила она, улыбаясь, – но из вашего вопроса я заключаю, что у вас собственный дом.
Верно?
– Вы очень проницательны, Холмс.
– Благодарю вас, доктор Ватсон… или Хофман, как вам больше нравится.
Он улыбнулся. Дружеской улыбкой, решила она. Но не заинтересованной. Она свернула на Мичиган- авеню.
– Вон тот дом впереди и справа, – сказал он, указывая на двухэтажное здание.
Симпатичное, но без показной роскоши, подумала Ким.
