Кстати говоря, именно священник, которому Ивик исповедовалась в первый раз, и велел, даже без ее вопроса велел -- ничего не рассказывать. Из чувства любви к ближнему, заповеданного Спасителем. Чтобы не причинять боли.
Но этот батюшка, молодой, самоуверенный, напирал на свое.
- Почему вас так смущают мои слова -- я всего лишь предложил вам быть честной с мужем.
- Но ведь я не вру ему.
- Умалчиваете. Это одно и то же.
Ивик умалчивала о многом. Всегда. Марк и половины не знал об ее жизни. Не из-за военных тайн -- просто он слишком переживал за Ивик, и не хотелось его мучить. Рассказывать ему, как очередной раз на волосок прошла от опасности, от смерти, от плена? Рассказывать подробности о гибели товарищей, детали стычек, детали агентурных операций? Все это подвергалось тщательной редактуре и подавалось как легкое, неопасное и забавное. Честность -- а в начале совместной жизни она пыталась 'быть честной' - приводила к тому, что Марк смертельно бледнел, что он не мог спать, плакал, когда она уходила. К чему такая честность? Долбить безжалостно, рассказывая все, подвергая его таким волнениям? Это просто жестоко.
На этом фоне и умалчивание о Кельме было нормальным. Вот если бы она сохранила с ним отношения -- было бы вранье и нечестно. А так... Маленький эпизод. Прошло -- и забылось.
К тому же, разные священники и говорили -- разное. То, что лично им в голову взбрело.
А Кейта говорила так:
- Для тебя любовь -- решение. А для него -- чувства. Ты дала присягу и живешь по ней. А чувства -- прошли, увяли помидоры, и можно поискать новые.
- Но ведь у него это тоже было серьезно! Он же правда меня любил.
- Правда, - соглашалась Кейта, - чувства были серьезные. Но они были ничем больше не подкреплены, никаким решением, ни внутренней преданностью. Разве что общей дейтрийской моралью -- у нас пока все еще считается, что изменять нехорошо. Чувства прошли, он перестал видеть смысл -- и разлюбил.
Как многие женщины в тяжелой жизненной ситуации, Ивик обратилась к религии. Покаялась. С детства она была христианкой, не знала ничего, кроме христианства, и потом, став взрослой, уже вполне сознательно совершила внутренний выбор в пользу Христа. Но какой она была христианкой? Как все. Церковь посещала хорошо если 2 раза в год, молилась -- и то редко. Может быть, осенило Ивик, Господь послал эти испытания для того, чтобы я наконец-то обратилась к Нему по-настоящему!
Ивик начала истово молиться. Полчаса утром, час вечером. Четки, Псалтирь. Чтение Евангелия. Чтение Святых Отцов. Иногда от молитв воротило, ничего не хотелось, но хоть четверть часа Ивик заставляла себя -- два раза в день. Раз в неделю исповедь. Трижды -- Причастие (на Триме была тайная миссия хойта -- именно для окормления работающих там агентов и боевиков).
Марк одобрял эти изменения. Ходил с ней в церковь. Преклонял колени, подходил к Причастию. Знал, что грешил, знал, что живет в смертном грехе, и тут же шел... Просто потому что не причаститься -- было бы дико, что бы подумали окружающие? У Ивик кружилась голова, она молилась, чтобы внутренне не осуждать Марка. Это не ее дело. У каждого человека есть грехи, и у нее тоже. Она не смеет осуждать мужа... Ивик чувствовала унижение. Будто церковь -- это не путь к Богу, а путь некоего мазохистского послушания мужу, каким бы тот ни был и как бы себя ни вел. Но это чувство унижения было, вероятно, неправильным, оно было -- от гордыни, от недостаточного смирения. Ивик молилась о смирении. Молитвами удавалось настроить себя на жертвенный, смиренный лад. Пусть делает, что хочет... ему виднее. Это его отношения с людьми и Богом. Ивик будет выполнять свой долг верной, любящей жены... да хотя бы ради Христа! Ведь она же христианка.
И она давала брачный обет. То же самое, что присяга гэйна -- как можно нарушить? Но с присягой гэйна было как-то проще: работай, подчиняйся командованию, выполняй свой долг. Всегда понятно, в чем он заключается.
Ивик пыталась найти себе постоянного духовника и подчиниться ему. В Майсе был батюшка, которому она исповедовалась после всего, и к которому постоянно ходила. Но он как-то не стремился в духовники. Выслушает, даст какой-нибудь совет -- без особых претензий. А потом его перевели далеко...
В миссии же на Триме хойта часто менялись, невозможно два раза поговорить с одним
