времени. А я, к сожалению, сижу на мели. Кончились деньги, особенно после этой поездки в Мюнхен.
— Ах ты, дуралей! — ласково отозвался Эрнст. — Деньги у меня есть, а значит они будут и у тебя!
— Ну и тянул же ты с ответом! — воскликнул Леман.
— Не скоро до тебя доходит. Значит, решено, завтра выезжаем в Берлин и я представлю тебя этой Грозигк. — Он опять взялся за коробку и стал перекладывать из нее белье в чемодан.
— Ну нет, так дело не пойдет, — решительно заявил Вилли. — Бегать за твоей Грозигк? Это меня не устраивает, я уже говорил тебе. Не буду я предлагать себя твоей аристократке, — он стоял перед другом с воинственным видом. — Результат будет тогда, когда она сама явится ко мне!
Эрнст прекратил укладывать белье и уставился на Вилли.
— Тебе не кажется, что это слишком?
Однако Вилли стоял на своем.
— Если это ее заинтересует, как ты утверждаешь, — продолжал он упрямо, — то она явится. А нет, то и жалеть нечего.
«Впрочем, если хорошенько разобраться, — подумал Эрнст, — то в решении Вилли ждать, пока эта Грозигк явится к нему сама, есть смысл. Если играть, то по крупному. Ведь и фюрер добился успеха только потому, что действовал просто и нагло».
Размышляя над этим, Эрнст все не мог придумать, каким способом заманить баронессу в какой-нибудь берлинский отель. Он сегодня же напишет ей, и расскажет о встрече с Гитлером, прибавит о впечатлении, которое они с другом произвели на фюрера. Это ей наверняка должно понравится.
— Ты прав, — признал он, наконец. — Она должна приехать сама.
На следующее утро друзья прибыли в Берлин. Вилли, не заходя к себе на Кармен-Сильверштрассе, отправился на работу в полицай-президиум.
Потом недели пошли одна за другой. Изредка встречаясь с Эрнстом, Вилли, как бы невзначай, спрашивал:
— Получил что-нибудь от этой Грозигк?
— Пока нет, бросал тот мимоходом и куда-то исчезал с озабоченным видом.
Вилли уже начал терять надежду. Но как-то утром, едва проснувшись, он услышал пронзительную трель звонка телефонного аппарата. Звонил Эрнст.
— Баронесса Грозигк хочет тебя видеть и как можно скорее!
— Что сейчас? — не разобравшись спросонья брякнул Вилли.
— Вечером, дурак! Кто сейчас встречается!
Вилли вздрогнул от сладкого предчувствия. Вот судьба, кажется, и вознаграждает его за терпение. «Она ждет твоего звонка. Осторожно! Цель так близка, что сейчас никакая ошибка не допустима. С самого начала этой штучке надо показать, кто кому должен подчиняться!»
— Ты слышишь? — нетерпеливо переспросил Эрнст. — Она ждет твоего звонка.
— Слышу, слышу, не шуми! — пробурчал Вилли. — Только боюсь, что ей придется обождать! — Некоторое время он молчал, потом добавил: — Если этой даме что-нибудь от меня угодно, пусть сама пожалует ко мне, точнее куда-нибудь в отель, Эрнст, потому что не могу же я ее принимать в присутствии Маргарет.
Наступила короткая пауза, а потом Эрнста прорвало:
— Идиот, скотина, в какое положение ты меня ставишь!
Вилли молча положил трубку, но уже через две минуты Эрнст позвонил опять:
— Послушай, Вилли, не валяй дурака. Нельзя же требовать от такой дамы, чтобы она посещала мою конуру.
— А я этого и не требую, — сказал Вилли. — Но ты подумай обо мне. Если я так мало значу для твоей Грозигк, что она даже не хочет потрудиться прийти ко мне в номер отеля, то и вся наша затея ломанного гроша не стоит. Тогда мы остаемся при своих интересах.
Он снова повесил трубку и пошел в спальню за одеждой.
— Кто звонил? — сонным голосом спросила Маргарет и уткнулась головой в подушку.
Вечером, к нему на квартиру опять позвонил Эрнст.
— Она придет, — буркнул, с раздражением. — Завтра пораньше сними номер в нашем отеле и приведи там все в порядок.
На следующий день, в начале двенадцатого, баронесса Элизабет фон Грозигк в сопровождении Эрнста впорхнула в его номер. Вилли, одетый в свободную темную куртку, сдержанно ее приветствовал. Элизабет оказалась элегантной рыжеватой дамой лет тридцати пяти, с вздернутым носиком, ярко накрашенными тонкими губами и светлыми, бегающими глазками.
С непринужденной любезностью Вилли поднялся из своего кресла навстречу баронессе.
— Я счастлива видеть вас, — произнесла баронесса. Голос у нее был громкий, с резким северогерманским акцентом. — Господин Эрнст так много о вас рассказывал…
Ее светлые глаза уже осмотрели номер, перепрыгивая с предмета на предмет и нигде долго не задерживаясь.
— Мне очень повезло, что я имею возможность сравнивать мои представления с оригиналом, — продолжала она. — Надеюсь вас не смущает, что я так бесцеремонно все тут разглядываю?
— Вы спасли моего друга, — со сдержанной вежливостью ответил Вилли, — и я вам за это глубоко признателен.
— Значит, вы меня терпите здесь только ради вашего друга? — кокетливо отозвалась она, видимо, ожидая какой-нибудь галантности. Но Вилли промолчал и пауза затягивалась.
— Я понимаю, — первой не выдержала баронесса. — По тому, что мне рассказывал Эрнст, я могу себе составить некоторое представление о вашем миросозерцании. Я подготовлена к этому также идеологией национал-социалистической партии. В вашем присутствии я испытываю то же чувство, что и в присутствии фюрера. — Она замолчала.
Молчали Вилли, продолжая смотреть на нее твердым, не мигающим взглядом. В сущности это был не его тип женщины, но она была неплохо сложена и мысль о том, что она. Баронесса фон Грозигк, родовита и занимает высокое положение в обществе, тешила его самолюбие. В остальном он в себе не сомневался.
Баронесса смущалась под его взглядом, волновалась и явно чувствовала себя не в своей тарелке.
— Вы правы, — наконец заговорил Вилли. — Нужно понять друг друга. А для этого и та, и другая сторона должна проявить к этому готовность.
— В готовности с моей стороны вы можете не сомневаться, — живо отозвалась баронесса. — У меня она появилась с первой минуты, как только я вас увидела.
Все развивалось по намеченному плану, и когда под конец баронесса робко и кокетливо осведомилась, сможет ли опять она увидеться с Вилли, он, сохраняя достоинство и выдержку ответил ей «да».
Они любезно попрощались и вместе с Эрнстом вышли.
Под вечер Эрнст вновь встретился с Вилли, чтобы обсудить, как действовать дальше. По мнению Вилли держался недурно.
— Ты должен довести баронессу до того, чтобы она сама заговорила с тобой о деньгах, — рассуждал Эрнст. — А когда она заговорит, ты делай вид, что в деньгах ты сущий профан и посоветуй ей обратиться ко мне. Главное, чтобы не ты поднял вопрос о деньгах, а она. И тогда дело будет в шляпе.
Два дня спустя Вилли ужинал с баронессой в ресторане гостиницы. Грозигк щебетала о схожести образов Вилли и фюрера. Она говорила о великой задаче, которая ожидает партию. Она говорила и говорила… За фруктами и сыром Вилли признался, что никогда еще призыв верно служить партии не звучал так искренне, как из уст госпожи Элизабет. При этом он смотрел ей в глаза пристальным, настойчивым взглядом.
Решающая минута настала, когда они перешли в салон пить кофе. Вилли продолжал настойчиво смотреть ей в глаза, а в голове все крутилась одна и та же мысль: «Когда же эта дура наконец заговорит о деньгах!
И, наконец, она заговорила.
