— Ты от Лехи Гужвы узнал где я? — спросил он.
— От Лехи, — кивнул Семашко. — Но ты на него зла не держи. Он тебя не продавал. Он хороший парень, просто доверчивый слишком. Я его в Питере нашел. Он визу себе делал, чтоб сюда приехать. Как вы договаривались. Ну я сказал, что могу помочь…
— Понятно, — сказал Барсуков. — Но он… по крайней мере в порядке?
— Цел и невредим. Только без загранпаспорта. Ерунда. Со временем восстановит. Давай еще по одной, — Семашко разлил водку.
Молча выпили.
— Что ты хотел спросить? — сказал Барсуков.
Семашко достал сигареты и не спеша закурил. Предложил Барсукову.
— Не курю, — сказал Барсуков.
Семашко выпустил дым. Сплюнул табачную крошку.
— Скажи, ты капитана Рыкова видел? — спросил он наконец.
Барсуков усмехнулся.
— Вот его-то вам ни в жизнь не достать, — сказал он и посмотрел на Семашко с непонятно откуда возникшим чувством превосходства.
— Да я не о том сейчас, — поморщился Семашко. — Ты лично его видел?
— Видел, — сказал Барсуков.
— Выходит, он… жив? — осторожно спросил Семашко.
— Конечно, жив.
— Ну и как он… — Семашко сделал рукой неопределенный жест, — как он выглядит?
— Знаешь что, — возмутился Барсуков. — Я тебе не Леша Гужва! Может еще телефон продиктовать?
— Ладно, ладно! — мгновенно сдался Семашко. — Можешь не отвечать. Я не то хотел спросить. Я хотел спросить, какой он?
— Какой… — Барсуков пожал плечами. — Невысокий, крепкий. В общем, обыкновенный.
— И как же он такой обыкновенный тебя на такое дело раскрутил? — усомнился Семашко.
— Да никого он не раскручивал. Просто сказал: хватит тебе горбатиться на эту мразь. На вас то есть, — Барсуков посмотрел на Семашко с усмешкой. — Сказал, хватит бояться. Пора жить свою собственную жизнь, не чью-то чужую. Пора быть мужиком, в конце концов.
— И что, он сказал, а ты сделал. Так просто?
— А что тут сложного-то? Я ведь это и сам все давно понимал. Все! — громко повторил быстро захмелевший Барсуков. — Мне только смелости не хватало. Нужно было чтобы кто-то пришел и сказал. Вот он и пришел.
Барсуков замолчал. Семашко тоже молчал. Снова запела вдова Маарит.
— И куда ты собирался податься? — спросил наконец Семашко.
— К морю, — ответил Барсуков.
— Ах, ну да, — сказал Семашко. — Ты же у нас моряк. Даже в мореходке год проучился.
— А ты откуда знаешь?
— Говорю же, все про тебя знаю, — сказал Семашко. — Мне заплатили, чтобы я все узнал. И чтобы нашел тебя.
— Ну что ж, поздравляю, — мрачно произнес Барсуков. — Свои деньги ты отработал. Нашел меня.
Семашко покачал головой, потом старательно потушил сигарету и сказал:
— Не нашел.
— Что? — не понял Барсуков.
— Не нашел, — повторил Семашко. — Ты сейчас встанешь и быстро уйдешь отсюда. К яхте своей не возвращайся. Иди через лес. Держись вдоль берега, куда-нибудь обязательно выберешься. Не в поселок, так к дороге. Попроси чтобы тебя отвезли в полицию. Там скажешь отстал от группы. В общем, соврешь что-нибудь. Пусть тебя проводят до аэропорта и посадят на самолет. Любой самолет.
— Так ты меня… — Барсуков пристально посмотрел на Семашко.
— Вставай и уходи. Быстро!
Больше повторять не пришлось. Барсуков поднялся из-за стола, торопливо кивнул и вышел из бара, не оборачиваясь.
Семашко налил себе водки. Выпил. Закурил сигарету. Потом достал телефон и набрал номер.
— Его здесь нет, — сказал он в трубку. — Да, яхта здесь, а самого нет. — В поселке говорят, уехал три дня назад. — Куда неизвестно. — А я почем знаю? — сказал он раздраженно. — Да. — Нет. — Нет. — Будет сделано. — Пока.
Вдова Маарит Хильсконен наконец-то закончила петь.
28
Врачи определили у Обиходова сотрясение мозга. Плюс два поломанных бедра. И еще что-то, трудно переводимое с французского на русский, и поэтому, наверное, не очень серьезное. Он лежал весь в бинтах в чистенькой светлой палате госпиталя Святой Сары Саломейской. Название госпиталя было красиво вышито на салфетке, на которой стояла ваза со свежими цветами. Над изголовьем кровати Обиходова висело массивное распятие. Медсестры-монахини носили на головах старомодные чепчики, накрахмаленные до жестяной твердости. Сестры умели передвигаться совершенно бесшумно, словно ангелы, и бдительно следили, чтобы Обиходов не нарушал предписанный ему режим, а именно: полный покой, все естественные надобности только в утку, общение с посетителями не больше десяти минут в день. Последний пункт доставлял сестрам больше всего хлопот, потому что, как только Обиходов мало-мальски пришел в себя, к нему заявилась большая компания — Дудкин, Левандовский, Анечка, Кристоф, пара племянников и три дочери Кристофа. Монахини встали горой, пропускать такую компанию в палату они наотрез отказались. После долгих уговоров к больному допустили троих — Дудкина, Левандовского и Анечку, заставив их надеть белые халаты.
— С ума сойти! — восхищенно присвистнул Левандовский, увидев обстановку палаты. — Какое благолепие! Эх, зря я от госпитализации отказался. Мне, между прочим, тоже предлагали.
— Что вы глупости говорите! — цыкнул на него Дудкин. — Человеку плохо, а вы тут… Как вы, Георгий? — спросил он сочувственно.
— Спасибо, я в порядке! — Обиходов пытаясь приподняться.
— Лежите, не двигайтесь! — воскликнул Дудкин. — Вам нельзя двигаться!
— Здравствуй, Анечка! — Обиходов заметил, что Анечка выглядит смущенной. — Очень рад тебя видеть.
— Я тоже, — она улыбнулась. — Как ты себя чувствуешь?
— Да говорю же, я в порядке! — бодро отрапортовал Обиходов. — Уже ничего не болит. Монахиням тут просто скучно, вот они меня и обложили. Лучше расскажите, что с Бароном?
— У! Там такая история! — воскликнул Левандовский. — Джеймс Бонд отдыхает! Оказывается, мы с тобой чуть не запороли операцию Интерпола. Они, оказывается, этого Барона давно уже пасли. И приехали в тот дом через десять минут, после того, как нас оттуда увезли.
— Хорош еще, что капитан успел подать им сигнал, — вставил Дудкин.
— У него был передатчик в пуговице. Представляешь? — тараторил Левандовский. — Я же говорю — Джеймс Бонд! Оказывается, мы чуть не испортили их план. Капитан знал, что к Соляной башне приедут люди Барона. Правда он думал, что это я доложу им о записке… — Левандовский запнулся и покосился на Анечку, — ну не важно. Короче, он знал, что они приедут и повезут его на встречу с Бароном. Капитан сказал интерполовцам, что выведет их на Барона, только тот не должен ничего заподозрить. Никакой слежки, никаких жучков и маячков. Он же знал, что его будут обыскивать. Тогда французы и дали ему эту пуговицу. Обыкновенная пуговица — вот такая, — Левандовский показал пуговицу на своих брюках, —
