Через сорок минут Коля с огромным шуршащим букетом в руках стоял перед дверью в квартиру номер шестьдесят пять дома девять по Подсосенскому переулку. Изнутри доносился гул голосов, музыка и звон посуды. Свободной рукой он наспех пригладил торчащие в разные стороны рыжие волосы, поправил воротник рубашки и позвонил. Долго ничего не происходило. По ту сторону двери по-прежнему играла музыка и звенела посуда. Он подумал, не позвонить ли еще раз и уже протянул руку, но тут услышал женский голос: «Это Семенов! Я сама открою» Потом неторопливые шаги, щелчок замка, и дверь приоткрылась. Перед Колей возникла высокая блондинка в длинном обтягивающем платье до пят, похожая на Ким Бесинджер в фильме «Привычка жениться». В ее руке, изящно отведенной в сторону, дымилась сигарета на длинном мундштуке. Блондинка молча посмотрела на Колю, чуть приподняв тонкую бровь.
Коля поймал себя на том, что стоит с открытым ртом. Он торопливо сглотнул слюну и произнес:
— Здравствуйте.
Блондинка коснулась губами мундштука и выпустила почти невидимую струйку дыма, потом грациозным толчком руки она распахнула дверь и посторонилась, давая Коле пройти. И все без единого слова.
Коля, затаив дыхание, проследовал в прихожую мимо выставленного вперед бюста.
Блондинка заперла дверь и повернулась к Коле.
— Я думала, ты Семенов, — произнесла она, наконец.
— Я Николай, — извиняющимся тоном сказал Коля.
— Это даже лучше, — равнодушно заметила блондинка. Она затянулась сигаретой и стала пристально рассматривать длинный крашенный ноготь на безымянном пальце.
Коля решил, что пора.
— Аделаида Степановна, — сказал он, — разрешите от имени коллег Ивана Ивановича поздравить вас с днем рождения.
Он протянул букет. Но дама не взяла цветов. Она смотрела на Колю, наклонив голову и сложив руки на груди.
— Трогательно, — сказала она, наконец. — Очень трогательно, молодцы. — И опять занялась рассматриванием маникюра.
Коля в полном недоумении стоял с протянутым букетом. Он пытался вспомнить, весь ли текст он произнес, или еще что- то осталось.
— Это вам, — решил добавить он от себя и тряхнул букетом.
Но блондинка не взяла цветов.
— Аделаида! — громко выкрикнула она в сторону гостиной. — Аделаида! К тебе пришли.
— Так вы не… — догадался Петр.
— Я — ее сестра, — сказала блондинка низким голосом. — Сводная, — добавила она совсем уже басом.
В прихожей появилась именинница, мощная, мужеподобная дама лет пятидесяти без отчетливых следов былой красоты. В своем платье леопардовой расцветки она походила на отставную амазонку. Следом за ней возник сам Иван Заморокин, крепкий шестидесятилетний мужчина с тонкими щегольскими усиками, выглядевший гораздо моложе своих лет. Судя по замедленным движениям и остекленевшим глазам, Заморокин был изрядно пьян.
Коля глубоко вздохнул, отбарабанил поздравительную речевку, быстро вручил цветы и сразу же, без всяких пауз, доложил Ивану Ивановичу о неприятностях на Бутовской таможне.
— Твою мать! — неожиданно взорвался Иван Иванович. — Хотя бы сегодня, в такой день, вы можете меня оставить в покое! Можете хоть что-то уладить сами?! Можете или нет? Я тебя спрашиваю!
Опешивший Коля попятился назад:
— Я… я не знал… — растерянно забормотал он.
— Что такое? — спросила Аделаида у мужа. — Какая такая таможня? В чем дело?
— Единственный день! — продолжал бушевать Иван Иванович. — Единственный день хотел провести в кругу семьи, как нормальный человек, среди любимых людей. Нет! Именно сегодня, надо было поставить под удар важнейшее дело!
— А кто это такой? — спросила Аделаида Степановна, пристально разглядывая Колю. — Что-то я его раньше не видела?
— А! — махнул рукой Заморокин. — Видишь, с кем приходится работать! Разве они могут что-нибудь? Дармоеды! Всех разгоню к чертовой матери!
— Не волнуйся, Иван, тебе вредно, — успокоила супруга Аделаида Степановна.
— Как же можно не волноваться! — всплеснул руками Заморокин. — Ты слышала? Ты видишь, что твориться? Ни на минуту оставить нельзя! Ты еще здесь? — заметил он вжавшегося в угол прихожей Колю. — Марш в машину и жди меня там! Прости меня, солнце мое! — повернулся он к Аделаиде и распахнул объятья. — Проклятая работа! Как только все улажу, мигом обратно!
Заморокин спустился через пять минут. Усевшись на пассажирское кресло, он повернул к себе салонное зеркало, достал из нагрудного кармана маленькую расческу и аккуратно расчесал щегольские усики.
— Тебя как зовут-то, я забыл, — спросил он рассеянно.
— Николай.
— Так ты и есть Студент! — хмыкнул он. — Давай, Студент, гони. Варшавское шоссе, дом сто семнадцать.
— Куда? — переспросил Коля, удивленно. Он только что по карте посмотрел, как быстрее всего проехать в Южное Бутово.
— Ты что, глухой, что ли? — рявкнул Заморокин. — Варшавское шоссе, дом сто семнадцать.
Коля запустил двигатель. Заморокин достал сотовый телефон и набрал номер.
— Тирлимбомчик! — проворковал он в трубку странно изменившимся, как-то вдруг помолодевшим голосом. — Это я, твой морячок. Буду через двадцать минут. — Да, да. — Приготовься.
Заморокин прикрыл трубку ладонью и спросил Колю:
— Ты цветы купил?
— Купил, — ответил Коля.
— Где они?
— В багажнике.
— Букет большой?
— Самый большой, какой был.
Заморокин удовлетворенно крякнул и пропел в трубку:
— И я соскучился по моей киске. Лечу, радость моя, на всех парусах. Что? Надолго. Сегодня на весь вечер. Честное слово. Клянусь. Только ты, радость моя. Только ты. Только ты. Конечно. И кое-что еще. Это секрет. Не скажу. Нет. Сама увидишь. Да. Ну, целую тебя. Да. Целую. Целую тебя. Да. Целую. Да. Целую.
8
— Обиходов, с этим Дудкиным вы должны что-то предпринять, — сразу, без приветствия, выпалил Главный, как только Обиходов снял трубку.
— В каком смысле? — поинтересовался Обиходов.
— Уймите его! Он мешает работать.
— Почему я его должен унимать?
— Это ваш кадр!
— Что?! — у Обиходова от возмущения перехватило дыхание.
— Да, и не спорьте! — сказал Главный. — Сделайте так, чтобы он больше не звонил. Скажите ему что-нибудь…
