тотальная война, тотальный футбол, а мы сделаем тотальный театр, где будут играть все, и зрители, и билетерши, и буфетчицы, и даже гаишник, который стоит на ближайшем перекрестке. Знаешь, о какой постановке я мечтаю? Я расскажу. Просто, чтоб тебе было понятно. Скажи, где в Москве самый красивый рассвет? С какого места можно его наблюдать?
— Понятия не имею, — признался Обиходов. — Может быть, с Поклонной горы. Хотя я не уверен.
— Допустим, с Поклонной горы, — продолжил Павел. — Мы сооружаем на Поклонной горе сцену с огромным красивым занавесом, устраиваем места для зрителей. Сажаем тут же симфонический оркестр, ставим хор. В определенный момент, за секунду до появления первого луча, занавес открывается, и оркестр начинает играть, ну, например, «Оду к радости». И все зрители поют. Это важно, чтобы пел не только хор, но и все зрители. Потому, что они тоже участники. У каждого будет листочек со словами, и все будут петь. Это будет фантастическое представление! Оно даст людям такой заряд энергии и счастья! Главное — счастья!
— Люди привыкли ходить в театр по вечерам, — вставил Обиходов. — Вставать в такую рань, чтобы встретить рассвет, много охотников не найдется.
— Будут вставать, уверяю тебя. Можно устраивать такое представление каждый день, и каждый день будет собираться толпа. Восторг при виде восхода солнца, радость от начала нового дня, нового круга жизни — это фундаментальное чувство. Не нужно ничего придумывать и изобретать, нужно просто дать волю этому чувству. Освободить! В этом заключается главная идея тотального театра — освобождение чувств.
Обиходов не хотел спорить. Он лишь добродушно посмеивался и подливал чай. Или водку, в зависимости от настроения. Наутро Павел уходил. Целыми днями он мотался по Москве, встречался с директорами театров, продюсерами, еще Бог знает с кем. Возвращался мрачный, на расспросы Обиходова отвечал коротко и как бы нехотя. Через какое-то время он нашел дешевую комнату где-то в Солнцево и переехал жить туда. Они созванивались несколько раз в неделю, Обиходов интересовался, как обстоят дела с тотальным театром, Павел бодрился, рассказывал о каких-то обещаниях, которые ему давали какие-то люди, но по унылым ноткам, которые вопреки воле проскальзывали в его голосе, Обиходов понимал, что все складывается не очень хорошо.
Как-то раз они встретились. На Павла было больно смотреть, он похудел, осунулся. Серое лицо, клочковатая неопрятная щетина, нездоровые красные глаза.
— Неважно выглядишь, — сказал Обиходов. — Ты не заболел?
— Я в порядке, — хмуро ответил Павел. — Простыл немного.
Обиходов наконец-то решился сказать ему то, что давно собирался.
— Послушай, Павлик. Я тут недавно разговаривал с одним знающим человеком, он хорошо ориентируется во всем, что связано с театром. Он мне сказал такую вещь. Сейчас в театральном бизнесе не очень хорошая ситуация. Что-то вроде застоя. Мало инвестиций. Гораздо меньше, чем год или два назад. Люди сейчас предпочитают больше вкладывать в кино. Поэтому денег на новые проекты нет, если что-то запускается, то только проверенное, где нет никакого риска. Он говорит, что ситуация изменится, может через год, или даже через полгода. Просто маятник качнется в другую сторону. Так всегда бывает, сегодня пусто, завтра густо. Синусоида. Свободный рынок, понимаешь? Может тебе стоит переждать? Вернешься в Илимск, поработаешь еще в своей студии. А потом, как только наметится какое-то потепление, опять приедешь сюда. Главное, что со всеми, с кем надо, ты уже здесь встречался. Тебя запомнили. Когда приедешь, уже не надо будет ничего доказывать. Можно будет сразу начинать творить. Как считаешь?
Павел криво усмехнулся и сказал:
— В Илимск я не вернусь.
— Вам на саму Смотровую? — спросил водитель.
— Что? — Обиходов не сразу вышел из задумчивости. — А, да. На саму.
— Тогда приехали.
Обиходов расплатился и вышел из машины. Посмотрел на часы. Половина второго ночи. После звонка Павла прошло тридцать пять минут. Дул холодный ветер, сдувая с Воробьевых гор остатки лета. Обиходов поежился. На площадке было немного народу. Две-три стайки молодежи. Несколько парочек. Павла не было. Чтобы согреться, Обиходов бодро прошелся до церкви, потом в обратную сторону до трамплина. Павла нигде не было. Обиходов достал телефон и позвонил. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети» — ответил ему механический голос. Обиходов быстро пролистал электронный справочник, нашел номер домашнего телефона Павла и позвонил туда. Длинные гудки, ответа нет.
— Черт! — вслух выругался Обиходов. — Что за шутки?
Он прислонился к холодному гранитному парапету и стал ждать. «Жду десять минут и уезжаю» — решил он про себя. Неподвижно стоять было холодно и Обиходов начал прохаживаться вдоль парапета, зябко потирая себя за предплечья. От нечего делать он разглядывал людей на площадке.
— Прикиньте, а клево было бы спрыгнуть отсюда, туда вон. Чисто по приколу. Гы! — громко выкрикнул своим приятелям один из юнцов, длинный, тощий, в широченных джинсах, спущенных до середины задницы.
— «Гы!» — раздраженно подумал Обиходов. — Ну и студент нынче пошел. Полные дебилы.
Подружка юнца, симпатичная девушка лет семнадцати, на вид вполне умная, выказывала полную поддержку высоким устремлениям своего кавалера.
— При-кол! — произнесла она с восторгом.
— Тьфу ты! — Обиходов в сердцах отвернулся.
Внимание его привлекли двое крепких молодых людей, которые стояли около черного БМВ с тонированными стеклами. На влюбленных они не походили, особой веселости не выказывали, значит, тоже кого-то поджидали. Более того, Обиходов заметил, что его интерес к ним взаимен, эти двое тоже внимательно рассматривали Обиходова. Но видно он не подпадал под какие-то их ориентировки, поэтому обменявшись короткими фразами, они стали смотреть в другую сторону.
Обиходов снова достал телефон и начал звонить.
Результат тот же: «аппарат абонента выключен…» в одном месте и длинные гудки в другом.
«Что с ним могло произойти?» — гадал Обиходов. — «В конце концов, я сделал все, что мог. Он просил приехать — я приехал. Завтра будем разбираться. Утро вечера мудреней».
Он вышел к дороге и поймал такси.
— На Можайку, — сказал он водителю, подумал секунду и добавил. — Только сначала на Шаболовку.
Для очистки совести Обиходов решил заехать к Павлу домой.
5
Барсуков подъехал к закрытым воротам больницы. В хирургическом отделении на третьем этаже светились несколько окон. Он еще раз в уме посчитал дни. Все сходилось, Наташа должна была быть там. Барсуков достал телефон и набрал номер.
— Наташа, это я, — сказал он. — Нужно поговорить.
Она ответила не сразу. Молчание показалось Барсукову тягостно долгим.
— Я сейчас на дежурстве, — раздался, наконец, ее голос, не радостный и не раздраженный, просто усталый.
— Знаю, — сказал Барсуков. — Я стою у больницы. Можно мне подняться?
— Послушай, Роман…
— Пожалуйста! — перебил Барсуков. — Мне очень нужно.
— Ну, хорошо, — сказала Наташа. — Проходи через приемный покой, я их предупрежу. Встретимся в кафетерии, на втором этаже. Только учти, у меня очень мало времени.
«У меня тоже» — подумал Барсуков, но вслух это не произнес.
В накинутом на плечи белом халате он вошел в маленький кафетерий, устроенный для персонала.
