— Опять «они»! — раздраженно воскликнул Обиходов. — Кто они?
— Сейчас поймешь, — сказал Левандовский. — В общем, первому эта идея пришла в голову Семашко. Он тогда занимался каким-то очередным своим расследованием, и ему нужно было сделать так, чтобы человек, подозреваемый, думал, что перед ним люди из милиции. Короче, нужно было разыграть милицейскую операцию. Семашко попросил меня помочь поставить эту сцену, как в театре, подобрать актеров, распределить роли, прорепетировать. Для меня это было чем-то вроде шутки. Я все сделал, как надо. Потом еще пару раз ему помогал. Не вдаваясь в подробности зачем и для чего ему это было нужно. Просто сам Семашко мне очень нравился. Казался таким сильным, благородным. Такой не очень разборчивый в средствах Робин Гуд, понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — кивнул Обиходов.
— Арчил, естественно, был в курсе этих дел, — продолжил Левандовский. — То есть он не знал всех деталей, но знал, что я помогаю Семашко и каким образом помогаю. И вот однажды, он вызвал меня и сказал, что тоже нуждается в моих режиссерских услугах не только на сцене. Предложение было очень необычным. У него был один партнер по бизнесу, который создавал ему много проблем. Что-то они никак не могли поделить. В общем, задача была на некоторое время, желательно на несколько месяцев, выключить этого партнера из нормальной жизни, желательно, не нарушая при этом уголовный кодекс. Потому что откровенной уголовщины Арчил не любит, во всяком случае по отношению к партнерам. Арчил знал, что человек этот по натуре своей довольно увлекающийся и большой энтузиаст по части женского пола. Вот ему и пришла в голову идея устроить так, чтобы этот человек влюбился. В самом деле, что еще способно так выключать из нормальной жизни? В смысле, в рамках действующего законодательства. Только любовь! Вот Арчил и попросил меня все это организовать. Найти подходящую актрису, продумать сценарий. Ну, и разыграть все. Как в кино. Любовь должна быть настоящей, не продажной. Это Арчил особенно подчеркивал. Когда я все это услышал, я оторопел. И естественно отказался. Но Арчил попросил меня хорошо подумать. Я думал несколько дней и… все-таки согласился. Пойми меня правильно, Жорж. Мне не хотелось отказывать Арчилу, и потом, — Левандовский замолчал, подирая слова, — и потом, скажу тебе честно, хоть я первое время и боялся себе в этом признаться, мне самому эта идея понравилась. Понравилась в профессиональном плане. Придумать и разыграть настоящую любовь не на сцене, а в жизни, поверь, об этом мечтает каждый режиссер. Я успокаивал себя тем, что никто не пострадает, что испытать любовь, это благо для человека, для любого человека. Нужно будет только грамотно и деликатно закончить этот спектакль. В этом главная проблема. В общем, я согласился. Не буду подробно рассказывать, как это было. Скажу только, что получилось не сразу, далеко не сразу. Мы пробовали разных актрис, разные ситуации. Дело затягивалось, но Арчил ни в какую не хотел отступать. В конце концов, сработала самая казалось бы мало обещающая из всех выбранных нами актрис. Не похожая ни на жен, ни на любовниц этого человека. Совсем другой типаж. Мы устроили им встречу за границей, во Франкфурте, где этот человек был в командировке. Она якобы заблудилась в аэропорту и опоздала на свой рейс. Все закрутилось, — Левандовский взмахнул рукой. — Эх, что рассказывать! Славная вышла постановка, и закончилось все более менее хорошо. Неожиданный отъезд, слезы, обещания. Главное, семью сохранили. Хотя сделать это было и непросто. В общем, пока этот человек был погружен в свои чувства и семейные разборки, Арчил успел устроить все свои дела, обезопасил бизнес. Цель была достигнута. Когда все закончилось, я неожиданно поймал себя на мысли, что мне очень интересно этим заниматься, гораздо интереснее, чем работать на сцене, ставить обычные спектакли. Это очень увлекало, затягивало, и это было так близко к тотальному театру. Гораздо ближе всего того, чем мне приходилось заниматься раньше. Но! Все закончилось. Нужно было возвращаться к своей повседневной работе. И тут опять появился Семашко. — Левандовский вздохнул. — Он сказал, что очень серьезных людей интересует информация о капитане Рыкове. Когда я об этом услышал, я подумал, что нас разыгрывают. Все мы помнили твои статьи в «Мире сенсаций». Все это было очень талантливо, весело, легко. Я читал с огромным удовольствием, однако ж, как и большинство людей, ни секунды не сомневался, что это все придумано, придумано тобой, и никакого капитана Рыкова не существует в действительности. Однако, Семашко был серьезен. Он сказал, что у заказчика есть совершенно достоверные подтверждения того, что капитан Рыков существует. И этот заказчик готов был заплатить сумасшедшие деньги за информацию о нем.
— И что же это за заказчик такой? — спросил Обиходов.
— Не знаю, — ответил Левандовский. — Честное слово, не имею понятия. Семашко всегда неохотно рассказывал о своих заказчиках, а тут и вообще напустил туману. Только обмолвился как-то раз, что общается не с самим заказчиком, а лишь с посредниками. Но деньги, которые они предлагали, действительно были очень большими. В общем, Семашко предложил взять в тебя «в разработку». Это у него так называется. Я, естественно, сразу отказался. Семашко сказал, если я выхожу из игры, он будет работать с тобой своими методами. Это меня напугало еще больше, потому что, Жорж, методы у него иезуитские. За то время, что я с ним плотно общался, я понял, он никакой не Робин Гуд и не Дон Кихот. Он хищник, коварный, умный и очень многоликий хищник. Я, конечно, сразу мог предупредить тебя, но… Испугался. Честно тебе скажу, просто струсил. Они бы мне этого не простили. А я не боец, я режиссер, понимаешь, Жорж?
— Ну и что было дальше? — усмехнулся Обиходов.
— Я им сразу сказал, не надо все так усложнять, давайте просто поговорим с Жоржем, он не будет врать. Но Семашко сказал нет. Мол, ты — творческий человек, журналист. Журналистам вообще верить никогда нельзя. И что заказчика ни за что не удастся убедить, что информация, полученная в простом разговоре, имеет какую-то ценность. У Семашко есть такая теория, когда человек смотрит в лицо смерти, он не может врать. В общем, он сказал, что тебя нужно как следует прижать. Он выдумал всю эту историю с убийством Арчила. Я лишь помогал разрабатывать кое-какие детали. Ну, и согласился сыграть одну из ролей.
— Но ведь это безумие! — воскликнул Обиходов.
— Да, безумие, — согласился Павел. — Может быть. Я и сам сначала не понимал и противился. Но когда начинаешь этим заниматься, в этом жить, начинаешь смотреть на вещи немножко по-другому. И потом, поверь, Жорж, я все тщательно рассчитал и проверил, шаг за шагом. Тебе ничего не угрожало. Это был розыгрыш. Просто розыгрыш. — Левандовский попробовал улыбнуться.
Обиходов был холоден.
— Ну, — сказал он, — и что дальше?
— Вот они и прислали меня сюда! — оживился Левандовский.
— Да кто «они», черт возьми! — в сердцах воскликнул Обиходов.
— Семашко и Арчил.
— Так все-таки тебя ко мне прислали?
— Ну, — замялся Левандовский. — Конечно, я бы и сам пришел. Пойми, мне действительно очень неудобно…
— Короче, — грубо отрезал Обиходов. — Зачем тебя прислали?
— Они хотят, чтобы ты помог найти Рыкова.
— Помог?! — воскликнул Обиходов. — После всего, что произошло?
— Арчил сказал, что готов хорошо заплатить, — торопливо вставил Левандовский.
Обиходов фыркнул. Презрительно, насколько это позволяла угнетенная похмельем мимика:
— Знаешь что, родной, — сказал он. — Я не желаю иметь с тобой никаких дел. А с твоими приятелями и подавно. Беги, докладывай им. Не появляйся здесь больше и не смей мне звонить!
Левандовский неподвижно сидел, закрыв ладонями лицо.
— Да, я жалок! — сказал он, наконец. — Я жалок. И понимаю это лучше тебя. Я хотел говорить совсем другие слова. Совсем другие! Я не прошу тебя верить мне. Знаю, что уже не имею на это права. Прошу только дай мне еще две минуты. Еще две минуты, выслушай меня. Пожалуйста!
Обиходов молчал. Воспользовавшись этим молчанием, Левандовский продолжил:
— Весь последний год я жил, как в тумане. Эта работа мне очень дорого обходится. Сначала она нравилась, доставляла огромное удовольствие, а теперь видно пришла пора платить по счетам. Придумывая иллюзорную жизнь для других, я сам выпал из реальности, перестал понимать, где я живу, а где играю, где нормальные люди, а где актеры. Я схожу с ума, Жорж. И это не слова, это уже почти диагноз. Можешь мне не верить, но единственная моя опора в реальном мире — это ты. Да, я не звонил тебе по полгода, не
