— Эй, прекрати нести чепуху. Всегда можно что-нибудь придумать.
— Это несправедливо, — пробормотал Майкл.
— На свете нет ничего справедливого. Господь Бог создал мир не для этого.
— На Бога у меня уже давно нет надежды.
— Только не говори об этом Мэри.
— Слушай, я допустил кое-какие ошибки, заплатил за это сполна, никогда не жаловался. — Майкл снова принялся бросать дротики, вкладывая в каждый бросок яростную силу. — Но Мэри — она не обидела ни одной души. Она просто-таки олицетворение добродетели. После всего того, через что ей пришлось пройти из-за меня… Ты знаешь, что она никогда не пропускает службу? Я не могу поверить, что найдется бог, который позволил бы, чтобы с Мэри произошло такое.
— Ты просто пытаешься найти виновных. — Буш ни словом не обмолвился о том, что все брошенные Майклом дротики попали в яблочко. — Слушай, я не пытаюсь утверждать, что сам вел бы себя на твоем месте иначе.
— Поль, я говорю совершенно серьезно. Я не вижу никаких свидетельств существования Бога. Объясни болезнь Мэри. Но только без всего этого бреда насчет испытания веры. Моя вера уже достаточно подвергалась испытаниям, и каждый раз результат оказывался нулевым. Мэри же состоит из одной веры, и смотри, что с ней сталось.
Буш присел на бильярдный стол.
— Всем нам нужно во что-то верить. Неважно, во что именно. В Бога, в Будду, в Элвиса Пресли. Вера нужна всем. Вот что дает нам силы, надежду на то, что впереди есть что-то лучшее, что-то такое, к чему надо стремиться. Человеком движет надежда. Именно она заставляет его утром встать с постели, — надежда на то, что на работе сегодня случится прорыв, что жена вечером будет бесконечно ласковая.
— На одной надежде далеко не уедешь. Надеждой нельзя оплачивать счета, она не спасает жизнь.
— Человеку нужны надежда и простые правила поведения. Кредо в жизни, которое направляет, заставляет идти вперед. Моим кредо является закон.
Буш одним глотком допил кока-колу. Усмехнувшись, Майкл обернулся, поднимая стакан.
— За надежду, истину, справедливость и американский образ жизни. Так держать, супермен!
— Спасибо. — Буш натянуто улыбнулся. Ему так и не удалось ничего добиться. — Ну а ты, что движет тобой?
— Мэри.
Мемориальная клиника Байрем-Хиллз в предрассветные часы представляла собой совершенно другой мир, где не было посторонних, на которых приходилось отвлекаться, не приходилось расточать фальшивые улыбки и изображать сочувствие, чтобы утешить объятых горем. Посещения разрешались только с девяти утра. Мощная медицинская машина готовилась к наступающему дню, врачи и сестры заполняли бумаги, вели приготовления к операциям.
Майкл, подобно призраку, бесшумно скользил по коридору в той самой одежде, в которой ушел отсюда четыре часа назад. Он знал, что не должен быть здесь, но ничего не мог с собой поделать. К тому же от подобных упражнений, которые напоминали о прошлом, у него всегда живее текла кровь. С папкой под мышкой, с большой сумкой в руке, он продвигался по коридору, то и дело быстро ныряя в ближайшую дверь, чтобы не попасться на глаза медсестре, совершающей обход.
На это утро Мэри были назначены новые анализы, и Майкл хотел еще раз увидеться с ней перед тем, как ее заберут. Одни только счета за анализы и лабораторные исследования быстро истощили скудные сбережения. Если в самое ближайшее время не достать денег, клиника откажется от Мэри, чтобы освободить место для другого больного, и растает последняя надежда на выздоровление.
Майкл молниеносно проскользнул в палату жены, следя за тем, чтобы не произвести шума. Мэри, сидевшая за столиком у изголовья кровати, выглядела слишком уставшей. Она всегда вставала рано, до восхода, когда, говоря ее словами, весь мир еще молод и свеж. Ее волосы были восхитительными, словно она собралась на бал к венценосной особе, но, впрочем, такими они были всегда, в любое время суток. Мэри всегда внимательно следила за собой, не из тщеславия, а ради мужа. Поддерживая спортивную форму, заботясь о волосах или борясь с желанием носить мешковатые свитера, она в первую очередь думала о том, как ублажить взор Майкла.
Наклонившись, Майкл нежно поцеловал жену в щеку.
— Доброе утро, — с теплотой в голосе ответила Мэри, целуя его.
— Как завтрак?
— Мне показалось, это был подогретый мясной рулет в форме вафли.
Майкл не смог удержать улыбку.
— А ты хорошо спал? — спросила она.
— Без тебя кровать слишком просторная.
Майкл стал разгружать сумку: косметика, свежее белье, махровые полотенца, мягкие, а не наждачная бумага, которую выдают в больницах. Он достал любимую книгу Мэри: «О! Те места, куда ты поедешь» Доктора Сьюза[4].
— Ты так добр ко мне. Я как раз читала ее своим ученикам.
— Знаю. — Достав магнитофон, он поставил его на стол. — Малыши будут рады услышать продолжение. Наговори, когда у тебя будет свободное время. Лиз обещала прокрутить кассету.
— Это ведь ты придумал, да? — спросила Мэри, и у нее в глазах блеснули слезы.
Ничего не ответив, Майкл улыбнулся и продолжил разгружать бездонную сумку. В последнюю очередь он достал продукты: печенье, бутылку газированной воды, банку растворимого кофе.
— Ты хочешь, чтобы я растолстела? Я ни за что не стану такое есть.
— На самом деле это я для себя, — хитро усмехнулся Майкл.
Взяв папку с надписью «Школа», он протянул ее жене.
Мэри с тоской посмотрела на папку, страстно желая оказаться в классе, вместе с учениками. Раскрыв ее, она обнаружила десятки фотографий, присланных малышами, и по спине у нее пробежала леденящая дрожь; она испугалась, что больше никогда не увидит этих детей.
— Я тут подумала… ты только успокойся, это всего лишь мера предосторожности… Наверное, мне нужно привести дела в порядок.
Пододвинув к кровати стул, Майкл тяжело опустился.
— Что?
— Извини, но я просто…
— Нет! Я не хочу и слышать об этом. Мы обязательно выкарабкаемся.
— Знаю, знаю. — Мэри взяла его за руку. — Извини. Просто тебе приходится тратить на меня такие деньги…
— Ни слова больше об этом. Сент-Пьеры никогда не сдаются. — Майкл старался изо всех сил сохранять самообладание. — Никогда.
Послышался негромкий стук в дверь, и в палату заглянул отец Шонесси.
— Здравствуйте, Майкл, Мэри. Я не вовремя?
Майкл сверкнул глазами. Священник даже нарочно не смог бы выбрать более неподходящий момент.
— Отец Шонесси, вы не могли бы зайти через полчаса? — попросила Мэри.
— Ну конечно, конечно.
Кивнув, священник скрылся, осторожно притворив за собой дверь. Гнев Майкла выплеснулся на поверхность.
— Зачем он здесь?
— Я подумала…
Но Мэри не успела договорить. Майкл порывисто встал.
— Не смей! Даже не думай причащаться и готовиться к смерти!
— Майкл, не торопись. Я пригласила отца Шонесси только для того, чтобы поговорить и помолиться.
