Майкл.
— Ну как же, приятель, если человека задерживают по международному ордеру, наручники являются обязательными. Тэл должен был сегодня вечером забрать тебя и переправить обратно в Соединенные Штаты. Если хочешь, я могу отвести тебя обратно. И послушай, — Буш шагнул к нему, — наручники были нужны для твоей же пользы. Я хотел, чтобы ты меня выслушал, вник в то, что я скажу.
— Ты ничем не сможешь нам помочь, — потеряв терпение, вмешался Симон. — Майкл, у нас нет времени.
Буш перевел взгляд на священника.
— Вижу, святой отец, мы с вами споемся.
Симон сверкнул глазами, но Буш оставался невозмутимым; не обращая внимания на священника, он снова повернулся к Майклу.
— Я не верю в этот бред, Майкл, но… — Достав папку, Буш швырнул ее на капот машины. — Здесь все об этом вашем Финстере. — Полицейский повернулся к Симону. — И он не дьявол, он обычный человек. — Буш снова обратился к Майклу: — Здесь все о его делах, привычках, вкусах, его предпочтениях в женщинах. Конечно, это досье неполное, но, готов поспорить, здесь гораздо больше, чем есть на Финстера у вас.
И, словно его гнев внезапно испарился, великан-полицейский широко улыбнулся. Раз уж он здесь, надо этим воспользоваться. Хлопнув ладонями, Буш с силой потер их друг о друга.
— Итак, ребята, у вас есть план?
— Работаем, — сказал Майкл.
— Работаете? — Улыбка исчезла с лица Буша. — Отличная команда. И что же вы собирались сделать — осенить Финстера крестным знамением и сказать: «верни нам ключи»?
Гроза разразилась снова; проливной дождь смыл остатки тумана. Симон, читая молитвы, раскладывал бесчисленные кресты по гостиничному номеру. В одном углу горели свечи с вырезанными на них изречениями по-латыни, окруженные пятном мерцающего света, которое создавало впечатление, что они находятся в центре своеобразного священного силового поля. Спартанское убранство номера уступило место готической суровости, что Буш нашел бы смешным, если бы Майкл и Симон не оставались совершенно серьезны.
— Можно поинтересоваться, чем ты занимаешься? — спросил Буш, вытягиваясь на кровати с бутылкой пива в руке. В свете царящего вокруг него безумия он решил на время отказаться от моратория на спиртное.
— Оберегаю нас, — тихо промолвил Симон.
— От кого?
— Когда есть свет, мрак не виден. Зло избегает святого.
— Только не там, откуда я родом. Кого ты хочешь отогнать — Дракулу? — Буш закатил глаза, Симон даже не оторвался от своего занятия.
— Скажем так: то, с чем нам пришлось столкнуться, гораздо страшнее.
— И ты действительно веришь, что эти свечи нам помогут? Защитят от чудовищ?
Симон кивнул. Буш вздохнул.
— Да, но только теперь мы заперты здесь. Словно в ловушке. — Встав с кровати, он обошел номер, изучая кресты; ему еще никогда не приходилось видеть их в таком многообразии. — А что, если ты ошибаешься? Что, если этот богач Финстер вовсе не тот, за кого ты его принимаешь? Что, если он просто крепкий промышленник, почему-то помешавшийся на этих ключах и не привыкший, чтобы ему перечили?
— В таком случае у нас не возникнет особых проблем, — ответил Симон. — Но на всякий случай… — Подойдя к своей кровати, он вытащил из одной сумки пистолет-пулемет «Хеклер и Кох».
— Отлично. — Буш бросил взгляд на Майкла, ища у него поддержки, но тот молча сидел в кресле, застывший словно изваяние. — И что же ты за священник? — спросил он Симона.
Тот продолжал раскладывать кресты.
— Одни священники заботятся о больных, другие исповедуют, служат мессу, распространяют слово Божье. Они призваны туда, где их способности находят лучшее применение, где церкви требуется их служба. Ну а я? Мои дарования лежат в другой области. Я оберегаю Бога. Если бы тогда, в Израиле, я убил вот его, — Симон указал на Майкла, — когда у меня была такая возможность…
— Убил бы его? — в гневе спросил Буш. — Ты пытался убить Майкла?
— Ты сам слуга закона. Ты стоишь на страже законов своего общества. Что ж, я тоже слуга закона — того, который установлен Господом Богом. Я стою на страже законов Бога, и если возникает необходимость предать кого-либо смерти, я… — Он пожал плечами. — Чем я отличаюсь от тебя?
— Не смей нас сравнивать, — процедил сквозь стиснутые зубы Буш.
— Ты собирался арестовать Майкла лишь за то, что тот уехал из страны, отправить его за решетку за попытку спасти жену. Он твой друг, и ты был готов так с ним обойтись? — Повернувшись к Бушу спиной, Симон продолжил раскладывать кресты. — Очевидно, закон значит для тебя больше, чем дружба. — Положив последний крест, священник взял бутылку виски. — А для меня мой закон значит больше, чем жизнь. Если бы я лишил Майкла земной жизни, у него все равно осталась бы вечная загробная жизнь; она ждала нас всех. Но теперь… Однако отнял ее у Майкла не я. Это сделал Финстер.
Необъяснимо, но Буш понимал Симона, знал, о чем именно говорит этот сумасшедший. Он не был согласен с методами священника, однако это ничего не меняло.
— Ты хочешь сказать, это сделал сатана? — со смехом спросил Буш, отмахиваясь от Симона.
Тот не стерпел открытой издевки.
— Ты здесь для того, чтобы помогать? В таком случае тебе лучше поверить в мои слова. Август Финстер является олицетворением тьмы.
— Вот как? — В голосе Буша прозвучала снисходительность. — Ты носишься со своими бредовыми сказками, мой друг для тебя — просто пешка. Чьи заказы выполняет сейчас Майкл, а, падре? Ты играешь на его чувствах, используешь и своих целях то тяжелое положение, в котором находится его жена. Ведешь себя в точности так же, как Финстер. — Грозный палец Буша остановился в опасной близости перед носом Симона. — Финстер, по крайней мере, ему заплатил.
— Поль! — вскочил на ноги Майкл.
Ему уже не раз приходилось видеть, как Буш взрывается, теряя контроль над собой, и хотя ему было приятно, что друг встал на его защиту, он не мог допустить новых конфликтов. Им нужно работать вместе, полностью сфокусировать внимание на стоящей перед ними задаче.
— Он обводит тебя вокруг пальца, как дурачка, разве ты не видишь? — воскликнул Буш.
— Я отдаю отчет в своих действиях, — резко ответил Майкл.
— Ой ли? Ты нужен Мэри, ты очень ей нужен. Я понимаю, что ты сейчас не можешь трезво соображать, зато я могу. Я должен вернуть тебя домой живым и невредимым.
— Поль, поверь, я делаю то, что нужно. И прошу тебя как друга: доверься мне.
Буш не находил себе места; он понимал, что все его уговоры напрасны. Их с Майклом чуть не убили; теперь они торчат в этом номере, без всяких планов на будущее, а где-то рядом бродит кто-то или что-то, жаждущее их смерти. Но он увидел в глазах друга всепоглощающую убежденность.
— Ну хорошо… Но я все равно не верю в эти разговоры про дьявола, преисподнюю, вечное проклятие…
— А ты веришь в рай? — тихим голосом прервал его Симон.
— Это тут ни при чем.
— Ты веришь в рай? — проревел Симон.
— Да! — выкрикнул в ответ взбешенный Буш.
— В таком случае почему же тебе так трудно поверить в ад? Это две стороны одной и той же монеты. — Симон помолчал, успокаиваясь. — Ты шутишь о том, чего не понимаешь. Ад — это реальность, и он вечен. — Теперь уже Симон ткнул пальцем в лицо Бушу. — Ад — это не картинка на стене, не кинотрюк. Мне бы очень хотелось, чтобы мы имели дело лини, с рогатым зверем на копытах. — Священник все больше возбуждался, каждое его слово было проникнуто убежденностью. — Человек создавал образ сатаны и ада, исходя из собственного опыта: ад Данте, девять кругов преисподней, огонь и сера — все это полный вздор.
