не беспокоили…
Я решительно надавила пипку. Мишка побледнела и судорожно сглотнула. Я тихонечко ее задвинула и выпятила грудь — так или иначе на соседей нужно производить выгодное впечатление сразу, чтобы потом проблем не было.
Открыл дверь нам антере-эсный молодой человек, весь такой подкачанный и в джинсе. Но я строго велела глазкам вернуться на место — фиг с ним, зато мой Васенька меня к Интернету бесплатно подключил!
Но пацан и вправду был ничего. И рыженький, как мой Ула, и мордочкой на него чем-то смахивает — такой же явный скандинавский замес, скулятничек внушительный, глазки серые, подбородок… хороший такой подбородок.
Глянув на нас, сосед слегка ротик раскрыл и сразу оправдываться:
— Я понимаю, шуму много, вы уж извините, только позавчера переехали…
Я поправила лямку маечки, кашлянула и строго сказала:
— Здрасьте. Погода сегодня рульная, не так ли?
— О… а-а? — Серые глазки резко кинулись к бровям вразлет (ой, ща запищу — Ула вылитый!).
Так, все формальности соблюдены, вроде не обмаралась, не посрамила родителей, теперь можно и к делу.
— Вы — Леня Озеров?
— Я, — робко сознался парень, видимо начиная жалеть, что в двадцатник не записался в новом паспорте как Некромир Упупцев или еще как похлеще.
Тут Мишане тоже на сцену захотелось, она осторожно высунула нос из-за моего размалеванного плеча (часа два себе боди-арт наводила, такой черепец намалевала, а от ее сопения краски, того и гляди, потекут!) и пискнула:
— Мы к вам по делу!
Парниша сразу как глазками стрельнет, как запунцовеет! Я сразу срубила — запал наш следопыт на мою лучшую подругу! Так, здесь главное не растеряться, при умелых действиях, глядишь, и салатику на свадебке порубаем.
Я посторонилась, выгодно вытеснив Мишкино тельце на передний план. Подруга тоже вся в малину, стоит, глазенки жмурит.
— Дело у нас к вам, — деловито продолжила я, — в дом пустите, не бойтесь, мы не деремся.
Проведя нас через кучу бебехов в гостиную, Леня усадил меня с Миней и Сюней на диван, братки Махины приткнулись на чемодане, сам интересант уселся на ящик с надписью: «Осторожно — книги! Ох, попкой чую, подойдет он Михе — тоже интеллигент.
Миха, местами переходя на невразумительное блеяние, с грехом пополам объяснила ему причину нашего прихода. Правда, растолковать такое количество добавочной родни ей так и не удалось. ДаЛенечке это было по тамбурину — он та-акого косяка на Мишаню давил, я чуть джигу от радости не отколола.
— Очень рад, что наконец хоть кто-то заинтересовался этой страницей в истории нашего района! — воскликнул наш искатель, когда Миха закончила изображать из себя Герасима. — Там столько всего необъяснимого — не одну книгу написать можно! Почему вы заинтересовались именно проповедником?
— У-у… а-а… э-э, — принялась Мишка повторять букварь.
— У нас с ним свои счеты, — спасла я ситуацию. — Он там подгадил кому-то из Михиного семейства…
— Его звали Иоганн Зиммиус, — принялся просвещать нас Ленечка, поняв, что больше ничего путного от нас не дождешься. — Сам — мирянин, хотя и состоял в каком-то малоизвестном религиозном ордене, что-то вроде Черных Рыцарей. Из записок старосты Игнатия Полежаева известно, что Зиммиус носил на плаще фибулу с весьма нетипичным чеканным рисунком — перевернутая метла, объятая пламенем…
Старосте Зяма (чего, еще и Зиммиуса всякий раз на клаве выдалбливать?!) наплел, что, мол, это значит, что они должны огнем вымести все зло из мира! Ой-ой-ой, тоже мне фанат Малюты Скуратова! Кстати, если память мне не изменяет, а ей вроде бы пока и не с кем, то того дядьку, что соблазнил юного Анри (помните, еще в первой части нас такой хренок на лошади преследовал) на райскую жизнь инквизитора, тоже звали Иоганном Зиммиусом. Странное совпадение, или это у них у всех подпольная кличка такая?
Так вот, Зиммиус этот долго у старосты выпытывал, не было ли у них в округе ведьм, колдушек банальных, ну или просто ловких бабок-знахарок. На все село была одна бабка Чертиха, но она так ловко заговаривала натоптыши, что у старосты язык не поднялся стукнуть. Тогда проповедник культурно попросил слова на городском майдане, староста разрешил.
— …но ничего не изменилось. Зиммиуса с интересом выслушали, потаращились на иностранца, кстати, по словам старосты, говорил он на очень чистом русском языке, правда, пришепетывал и так странно «т» произносил, как «ц»…
— Аффрицировал, — тихо подала голос Мишка.
— Вот-вот. Так вот, речь его особого эффекта не произвела, ведьм жечь никто не кинулся. Но на следующий день была ярмарка, и там что-то случилось. Вроде кого-то приняли за ведьму, хотели линчевать, в общем, Зиммиус страшно возрадовался. Еще до этого он расспрашивал старосту и местных жителей, не слышали ли они чего о каких-то Сухановых, а тут выяснилось, что предполагаемая ведьма жила в семье с такой фамилией…
Мишка заерзала. Леня продолжал:
— Собираясь на правое дело, Зиммиус оставил старосте странный железный ящичек и велел его открыть, если тот не появится через неделю. Мол, там деньги за постой… Но на шестое утро проповедник вернулся, весь седой, в грязной изорванной одежде, без неизменного черного плаща и фибулы. Поскольку в селе творился настоящий дурдом — рыдали женщины, чьи мужья сгинули в топях, старухи бились головой об забор, то возвращению проповедника никто не обрадовался. Сразу все стрелки перевели на него — мол, он сманил мужиков. Пришлось Зиммиусу в срочном порядке линять, в спешке он и подзабыл свое имущество…
Этому староста, конечно, возрадовался. Но, поковырявшись в сундуке, обласкал Зяму самыми любимыми словами — там не было ничего: ни банального золотишка, брильянтов, яхонтов, одни книги и смена портянок. Начитанный проповедник попался. Железный ящичек староста открыть так и не смог, не смог даже и сломать. Поэтому, разъярившись, староста просто-напросто закопал все на огороде. Нашел себе удобрение, блин!
Дальше в записках старосты присутствовала полнейшая фантастика. В ночь после отвала карательной экспедиции село оккупировали… ожившие мертвецы!
— …староста пишет о том, что жить в Хотяевке стало просто невозможно. Не помогали даже молебны. С наступлением ночи по деревне начинали бродить трупы тех, кто сгинул в Гиблых Болотах. Представляете себе — в окно стучат синие распухшие руки бывшего мужа или отца, а то и мокрое лицо, уже начинающее понемножку тлеть, покажется. И выли, выли страшно. Или плакали — мол, похороните нас по-человечески, освятите болото. Но освятить топи не удавалось — местный батюшка с родственниками погибших долго кружили по лесу, но этого болота так и не нашли. Часа через четыре вышли опять на то место, откуда начали путь.
Мишка ойкнула, Сюнневе протянула:
— Да-а, при бэссоннице и нэ так-кое бывает!
— Во, нехилый жутичек! — восхитилась я вместе с Мишкиными братанами.
Леонид развел руками:
— Ну не знаю, насколько все это правдиво… Случаи массовой истерии нередки. Сам я считаю, что все это можно объяснить каким-то рациональным способом. Надеюсь, что когда я закончу разбирать записки Полежаева, то приду к какому-то логическому выводу.
— А вещи этого хмыря, Зиммиуса, у тебя здесь? — спросила я.
Ленечка пододвинул поближе соседний ящик:
— Вот они. Там, в принципе, ничего интересного, кроме очень старого издания «Молота ведьм». Если бы было возможно, я бы сказал, что это одно из первых изданий. Но такого просто не может быть. Книга чересчур хорошо сохранилась, хотя и датирована шестнадцатым веком. Скорее всего, издание этак конца восемнадцатого века намеренно неверно датировали, чтобы продать подороже. Можете сами посмотреть,
