что-то шевелится? Нет-нет, ей просто показалось. — И мне кажется, что он сохранил прежние связи. — Она никогда не проявляла интереса к источнику этих даров. — Чаще всего это рыба, как сегодня. Но иногда бывает кролик или даже фазан. — Ее большие, выразительные глаза потемнели. — Крис уверен, что я умею готовить. — Она сделала паузу и виновато выпалила: — Как ни ужасно, но я закапываю их в дальней части сада!
— Под покровом ночи, чтобы никто не увидел? — Энтони криво усмехнулся и переключил внимание на заднюю дверь.
— Это не смешно, — ответила Флорри, но все же улыбнулась, а затем вздохнула. — Надо было с самого начала сказать Крису правду. — Она прислонилась к раковине и как зачарованная уставилась на Энтони, деловито вставлявшего стекло в дверь. — И признаться, что я неисправимая брезгливая горожанка. — О Господи, как хочется притронуться к его сильной, умелой руке, ощутить прикосновение длинных, гибких пальцев... Она с трудом проглотила слюну. — Или притвориться закоренелой вегетарианкой, но...
Ее взгляд невольно упал на красиво очерченные губы, и живот тут же свело судорогой.
И зачем ей на память снова пришел тот поцелуй? Только она начала чувствовать себя с Гриффитсом непринужденно, только успокоилась...
Энтони сделал шаг назад, полюбовался своей работой, видимо, остался доволен и обернулся к Флорри.
— Я заодно купил пару новых засовов. — Сняв свитер, он небрежно бросил его на стул. Короткие рукава синей майки обнажили загорелые руки, поросшие тонкими темными волосками.
Флорри окаменела. Присутствие этого мужчины в доме и так заставляло ее нервничать. Неужели придется терпеть еще?
— Спасибо, — выдавила она. Гриффитс обратил внимание на заминку и слегка прищурился. Оставалось надеяться, что он не поймет причину ее замешательства. — Действительно, нужно было давно сменить засовы, — более непринужденно добавила она. Энтони уже показал, как легко забраться в дом, где шпингалеты заржавели и давно не работают, скрепя сердце признала Флорри.
Энтони вооружился гвоздодером и присел на корточки. Голубая джинса туго обтянула его мускулистые бедра. Флорри заставила себя отвести взгляд.
— Кофе? — Ей нужно было чем-то занять себя. Нечего стоять и пялиться на него, вернее пытаться не пялиться!
— Да, пожалуйста. — Он поднял глаза. — Черный. Без сахара.
— Сейчас.
Его глаза под темными пушистыми ресницами были неправдоподобно синими, яркость и глубина цвета казались гипнотизирующими. Она быстро отвернулась, насыпала кофе в две кружки и тихонько выругалась, когда ложка выскользнула из пальцев и со звоном упала на выложенный плиткой пол. Флорри наклонилась за ней и заметила взгляд Энтони.
Что? — безмолвно спросила она, подняв бровь.
Ничего, так же молча ответили синие глаза. Гриффитс слегка улыбнулся и начал собирать инструменты.
Один черный кофе, один с молоком, решительно напомнила себе Флорри. Она исподтишка следила за тем, как Энтони моет руки и придвигает стул к столу. Он сел, небрежно вытянул длинные ноги и положил мускулистую руку на спинку стула. Это ее дом, ее кухня, и все же он чувствует себя здесь хозяином, с примесью досады подумала Флорри.
Она поставила кружки на стол и подала одну из них гостю.
— Спасибо.
Флорри села напротив, сделала глоток кофе и снова осторожно покосилась на Энтони. Синие глаза пристально смотрели на ее левую руку. Предательская белая полоска на среднем пальце давно исчезла.
— Я частенько думал о вас, гадая, что с вами случилось и как обернулось дело.
Это спокойное признание прозвучало так неожиданно, что Флорри невольно вздрогнула.
— Серьезно? — с наигранной беспечностью спросила она, гадая, почему ей так трудно — нет, невозможно — признаться в том же. — Мы с Брендоном расстались четыре с половиной года назад, и я сразу же переехала сюда, — после паузы сказала она. — А через два года развелись. — Флорри ничуть не удивилась, когда он слегка нахмурился при упоминании об этом промежутке времени.
— В тот вечер я не сказала Брендону, что знаю о его романе с Эстеллой, — спокойно продолжила она и увидела, что морщинка между темными бровями стала глубже.
— Почему? — тихо спросил Гриффитс.
Она отвела глаза. Потому что сама испытывала чувство вины. Из-за вас. Тогда это казалось естественным, но теперь, по прошествии лет, стало ясно, что ничего глупее нельзя было придумать. Какой- то случайный поцелуй на Новый год заставил ее считать себя виноватой перед Брендоном. Как будто это она предала, а не ее предали. Прошло почти пять недель, прежде чем Флорри решилась поговорить с мужем начистоту.
— Думаю, я убедила себя, что он просто увлекся Эстеллой и что стоит ей уехать в Америку, как все пройдет. Связи у них не было, следовательно, о физической неверности речи не шло... — Не было? Ой ли? Не сама ли она предпочла придать такой смысл подслушанным на кухне словам?
— А что случилось потом, когда вы наконец сказали Брендону об Эстелле? — негромко спросил Энтони.
Флорри пристально изучала крышку стола. Переживания Брендона из-за причиненных ей страданий были почти такими же невыносимыми, как ее собственная боль.
— Мы решили предпринять еще одну попытку. — Целых девять месяцев они бились изо всех сил, скрывая тоску под личиной наигранной бодрости. — Но ничего не вышло. Брендон не перестал любить Эстеллу после ее отъезда в Америку, а я перестала тешить себя иллюзиями, что это пройдет.
Глаза Флорри потемнели при воспоминании о печали, смешанной с облегчением, которые наступили, когда они с Брендоном наконец согласились, что их брак подошел к концу. Брак, которого, как по зрелом размышлении поняла Флорри, вообще не следовало заключать. Брендон не любил ее с самого начала. Дружеская привязанность, возникшая в детстве и укрепившаяся за прошедшие годы, не явилась достаточно прочным основанием для пожизненной связи между мужчиной и женщиной. Они были друзьями, но не любовниками.
— Брендон и Эстелла поженились полгода назад, — закончила она. Как ни глупо, это все еще причиняло ей боль.
— Счастливый конец. Для Брендона. — Голубые глаза посмотрели ей в лицо. — А для вас, Флорри? Вы счастливы? — негромко спросил он.
Счастлива?
— Мне нравится жить так, как я живу, — задумчиво ответила она и вдруг поняла, насколько ценит свою независимость и как неохотно рассталась бы с ней. О да, временами ей бывает одиноко, но это не слишком высокая плата за преимущества холостой жизни. Ее счастье больше никогда не будет зависеть от другого человека.
— И что, работа действительно доставляет вам удовольствие? — Он недоверчиво приподнял бровь.
— Да, — промолвила она и тут же нахмурилась, не слишком довольная складывавшимся образом уверенной в себе, независимой деловой женщины. А что, разве это не так? Энтони Гриффитс во второй раз за несколько дней заставил ее заняться самоанализом и ощутить глубоко спрятанное чувство неудовлетворенности.
— Что ж, по крайней мере, моя карьера оказалась более успешной и плодотворной, чем семейная жизнь, — с неожиданной горечью ответила она и тут же прикусила язык, увидев, что синие глаза стали отчужденными.
— Моя бывшая жена наверняка придерживается той же точки зрения, — едко заметил Гриффитс.
Как она могла допустить столь вопиющую бестактность? Флорри открыла рот и тут же закрыла его, поняв, что извинения только подольют масла в огонь. Она с несчастным видом следила за тем, как Энтони допивает кофе. Его лицо приобрело прежнее усталое и циничное выражение.
