Побег куманики

ru [email protected]

To : Густоп Земерож

(распечатать для профессора Форжа)

…Та самая Кефалайа на папирусе, найденная немцем Шмиди в тридцатых годах в Палестине. Я читала ее давно и помнила смутно, мне пришлось отправиться за книгой в университетскую библиотеку.

Вы спросите, как это могло прийти мне в голову?

Видите ли, профессор, на всем, что происходило с нами в последние недели жизни на острове — с тех пор, как вы там появились и разворошили нашу мирную полевую рутину, — лежала какая-то роковая тень алогизма, если хотите — хаоса и безумия.

Именно это ощущение хаоса, который ранними летописцами признается — прямо или косвенно — изначальной субстанцией, или, как выразился один мой коллега, первичным бульоном жизни, и присуще тексту Кефалайи, при этом в ней есть радостная осязательность, настойчивая предметность, этот текст скорее ритуален, чем мифологичен.

Рукопись же вашего монастырского схоласта — точнее, обрывки ее — напоминает (простите, ради бога) не то рецепт лекарственного сбора, не то сон разума, порождающий чудовищ. Я знаю, что вы сейчас подумали: Фиона Расселл оседлала любимого конька, но здесь я покорно спешиваюсь и продолжаю идти пешком.

Вы, разумеется, читали эту книгу в переводе с коптского, оригинал хранится в Берлинском музее, на всякий случай напомню: это манихейский трактат IV в., на сто двадцать две главы, рассуждения о том, как был создан мир и что с ним будет дальше.

Не мне вам рассказывать о манихействе как таковом, но вот что кажется мне крайне важным: в категориях Кефалайи найденные нами вещи предстают совершенно в ином свете, приобретая новую, еще более зловещую окраску и значимость.

Попробую изложить свои соображения по порядку.

Материя произвела пять темных стихий, говорит папирус.

Стихии эти противостоят пяти светлым стихиям, созданным Первочеловеком. Так, воздуху противостоит дым, огню, дающему тепло, — разрушительное пламя, прохладной воде противостоит туман, свежему ветру — жестокий вихрь.

Яркому свету, разумеется, противостоит мрак.

Я нахожу здесь очевидное совпадение с нашим соп tenu — как в материальном его воплощении, так и в мистическом.

Прошу вас, не отбрасывайте мое письмо во гневе, дочитайте до конца, дело здесь не в научных амбициях и праве первой ночи, дело в том, что мы потеряли троих людей в мясорубке, к которой у нас была инструкция от швейной машинки. Простите, если я груба и безапелляционна, мне непросто было решиться написать вам это письмо, и теперь я сильно нервничаю.

Начнем с первого дня, когда погибла бедная Надья. Мы решили, что причиной ее смерти явился артефакт воздуха, то есть стрела с железным наконечником и с головой орла, вырезанной на древке. Орел олицетворяет стихию воздуха, он царь воздушного пространства, тантрическая птица Гаруда, заявили вы.

Помните, как я спорила, говоря о шумерах, которые считали орла символом солнца, птицей Ашшура, о сирийском орле с человеческими руками, олицетворяющем поклонение солнцу, о китайской и греческой символике орла как солярной птицы, но вы стояли на своем, дорогой профессор. Воздух, и все тут.

И я знаю почему! У вас на руках было шесть вещей, каждая из которых должна была соответствовать одной из шести стихий.

И вы просто не видели для стрелы другого варианта, кроме разве что алхимического знака серы и индуистского определения стрелы как жала смерти.

Если же мы забудем о непременной колоде из шести стихий, выданной нам лукавым крупье Иоанном, то картина меняется мгновенно и беспощадно, дорогой Оскар.

А царь миров Ветра имеет облик орла.
Его тело — железо, и тело всех, кто принадлежит Ветру, — железо.
Их вкус острый в любом виде.

Так написано в Кефалайе по поводу стихии неумолимого ветра, противостоящей нежному витальному ветерку; это описание демона мира Вихря, и оно как нельзя лучше изображает то остроконечное железное орудие, что убило вашу подругу. Ее убило его тело — железо. Движение арбалетной стрелы, создающее смертельный ветер. Простите, ради бога, что заставляю вас вспоминать то невыносимое февральское утро.

Далее. Погибает Эжен Лева.

Бедный СаВа, как он хотел уехать с острова, его гнало обостренное галльское чутье, предчувствие несчастья, он все время повторял что-то о преследовании, мол, ему мерещится человек, повсюду следующий за ним, дышащий ему в затылок; я помню тот день, когда в коридоре отеля он хватал меня за рукав, пытался рассказать что-то громоздкое, невнятное, но я отмахнулась, я не стала его слушать, я была ужасно занята.

Гибель Эжена на строительной площадке в порту представлялась мне случайной, но теперь я думаю иначе. Взгляните сами: стоит поверить в связь найденных в Гипогеуме вещей со способом, если так можно выразиться, умереть, то все встает на свои места.

Вещица Иоанна, которая досталось французу, была, по вашему просвещенному мнению — и я с вами согласилась совершенно, — артефактом, символизирующим землю: желтая глиняная чаша, по всей вероятности курильница, с орнаментом в виде квадратиков и сильно поврежденной ручкой в виде змеи.

Вы привели прекрасный аргумент: помимо самой фактуры предмета — глины — чаша заключала в себе еще несколько ясных символов. Фигура змеи является атрибутом римской богини Tellus Mater ; квадрат в орнаменте — древний знак земли, знак материального мира, здесь я не могу возразить, разумеется; что касается цвета, то это общеизвестно — желтый символизирует землю и женское начало инь.

Когда СаВа погиб, вы сказали мне, что он свалился в канаву, а значит — его убила земля!

Но взгляните на это событие, отстранившись от версии соответствия стихий, и вы увидите: его убила не земля как таковая, канава была всего-то в два метра глубиной, причиной гибели были барабаны с промышленным кабелем — оловянная и свинцовая оболочка! — лежащие на дне канавы, и темнота, в которой он блуждал по неизвестной нам причине.

А царь мира Мрака — дракон.
Его тело — свинец и олово.
А вкус его плодов — горечь.

Открыв рукопись Кефалайи, мы находим описание демона Мрака, вот вам свинец и олово — реквизит смертельного спектакля, произошедшего той ночью в порту Валетты.

Что, если ручка чаши изображает не змею, а дракона?

Мы ведь видели только извивающийся хвост и пасть, которыми ручка крепилась к чаше.

В таком случае артефакт снова описывает способ ухода в мир иной. То есть опасность, грозящую владельцу.

Владельцу, понимаете, профессор? А владельцев осталось двое.

На этом я вынуждена прерваться, но непременно допишу письмо нынче ночью.

Завтра Густав Земерож должен доставить вам бумажную версию, я знаю, что вы редко проверяете электронную почту и не читаете длинных текстов с экрана.

Ваша Ф.

МОРАС

без даты

ПРОПИСНЫЕ!!!

Тексты мои живут все меньше и меньше, немногие доживают до зрелости. Некоторые норовят покончить с собой. А еще бывает: начнешь любить его, поглаживать, прислушиваться, а он — раз