Поскольку я их не видел, то не мог прочитать язык их тел, но есть вещи, которые собаки чуют. Тревогу. Напряжение. Страх. Волнение. Состояния эти являются следствием химических реакций и выброса определенных веществ в человеческом организме. Происходят они на психологическом уровне. То есть непроизвольно. Людям нравится думать, будто они выше инстинктов, на самом же деле все неизбежно реагируют на внешние раздражители. И я ощущаю реакцию их тел, чую выпуск химических веществ их гипофизом. К примеру, адреналина, имеющего очень специфический запах. Его я скорее осязаю, чем обоняю. Знаю, человеку трудно понять эту концепцию, но лучше ее не опишешь: я ощущаю привкус щелочи нижней стороной языка. Находясь на кухне, я почувствовал выброс адреналина организмом Евы. Очевидно, что она подготовила себя к отсутствию Дэнни во время гонок, но его отъезд в Соному стал для нее полной неожиданностью. Она испугалась и разозлилась.
Я услышал скрип ножек отодвигаемого стула, звон складываемых тарелок, слишком громкий. Ева явно нервничала.
— Ешь куриное филе, — сказала она, на этот раз твердо.
— Я наелась, — ответила Зоя.
— Как ты могла наесться, если ничего не съела?
— Я не люблю куриное филе.
— Ты не выйдешь из-за стола, пока не съешь все.
— Я НЕ ЛЮБЛЮ КУРИНОЕ ФИЛЕ! — выкрикнула Зоя, и мир вдруг окутал мрак.
Тревога. Ожидание. Волнение. Неприязнь. Все эти эмоции имеют свои запахи, и большинство их доносилось сейчас из гостиной.
После продолжительной паузы Дэнни сказал:
— Я сделаю тебе хот-дог.
— Нет, — возразила Ева. — Она доест куриное филе. Она его любит, а теперь просто капризничает.
Снова наступила пауза, во время которой я ощутил детские позывы к рвоте.
Дэнни едва не рассмеялся:
— Я сделаю ей хот-дог, не беспокойся.
— Она будет есть куриное филе! — выкрикнула Ева.
— Не любит она его. Хот-дог я ей сделаю, — решительно заявил Дэнни.
— Нет, не сделаешь! Куриное филе она любит, а капризничает, потому что ты здесь. Я не собираюсь готовить еще один обед только потому, что ей вздумалось покапризничать. Она просила меня пожарить ей это чертово филе, так пусть сидит и ест!
Гнев тоже имеет свой неповторимый запах.
Зоя захныкала. Я подошел к двери гостиной и заглянул внутрь. Ева стояла возле стола, лицо в красных пятнах. Зоя плакала над тарелкой с куриным филе. Дэнни поднялся, расправил плечи, чтобы показаться больше. Для главы семьи очень важно быть больше. Часто одна только его поза заставляет других членов семьи отступить.
— Ты переволновалась, — сказал Дэнни. — Может быть, тебе лучше пойти полежать, а я закончу с обедом?
— Ты всегда за нее заступаешься! — выпалила Ева.
— Я всего лишь хочу приготовить то, что она съест.
— Хорошо, — прошипела Ева. — Тогда я сама сделаю ей хот-дог.
Ева резко развернулась и вылетела на кухню, едва не сбив меня с ног. Она рывком открыла дверь холодильника, выхватила из него пакет с хот-догами, включила воду и швырнула пакет в раковину. Затем схватила с подставки нож и с силой вонзила его в пакет. И вот тогда-то вечер, состоявший из сомнительной аргументации, которую можно было впоследствии забыть, превратился в сплошное бесспорное доказательство. Нож словно возымел собственную волю и пожелал стать соучастником скандала. Лезвие его скользнуло по замерзшему мокрому пакету и впилось в левую ладонь Евы, точно попав в мякоть между большим и указательным пальцем.
Тихо звякнул о раковину нож, Ева взвыла от боли и схватилась за пораненную руку. Капли крови, смешиваясь с водой, образовывали розовые лужицы. Дэнни подскочил к Еве с полотенцем в руках.
— Дай посмотреть. — Он вытянул из руки Евы тряпку, которую она непроизвольно схватила и держала в своей вяло висящей ладони, словно та была не частью ее тела а чужеродным предметом, протезом.
— Давай я отвезу тебя в больницу, — предложил Дэнни.
— Нет! — заорала Ева. — Не нужно никакой больницы!
— Надо наложить швы, — сказал Дэнни, оглядев открытую, истекающую кровью рану.
Она ответила не сразу. Глаза наполнились слезами, но не от боли, а от страха. Она боялась, что, войдя в больницу, уже никогда оттуда не выйдет, врачи ее не выпустят.
— Пожалуйста, — зашептала она, не отвози меня в больницу.
Он шумно вздохнул и покачал головой.
— Хорошо, попытаюсь справиться сам.
Зоя молча, с широко раскрытыми глазами стояла рядом со мной и наблюдала за отцом, держа в руке кусочек куриного филе. Мы с ней не знали что и делать.
— Зоя, маленькая моя, принеси коробку с пластырем «Бабочка». Она лежит в прихожей, на полке, — попросил Дэнни.
Зоя не двинулась с места. Да и как уйти — ведь она стала причиной маминой боли. Это ее кровь вытекала из Евы.
— Зоя, пожалуйста, скорее неси пластырь, — повторил Дэнни, поддерживая Еву. — Он лежит в синей коробочке с синей полосой. Буквы на ней красные. Написано «Бабочка». Ты ведь знаешь букву «Б», да?
Зоя помчалась в прихожую искать коробку. Дэнни провел Еву в ванную комнату, войдя в нее, запер дверь. Я услышал, как заплакала от боли Ева.
Когда Зоя вернулась на кухню с коробкой пластыря, она не увидела там родителей, но я показал ей, где они. Я подошел к двери ванной и гавкнул. Дэнни чуть приоткрыл ее и взял коробку.
— Спасибо, Зоя. Я сделаю маме перевязку, а ты иди поиграй или посмотри телевизор, — произнес он и тут же закрыл дверь.
Зоя встревоженно посмотрела на меня, и мне захотелось ей помочь. Я засеменил в гостиную, остановился посреди комнаты и оглянулся. Зоя все еще стояла на кухне. Я подошел к ней, толкнул носом в ногу, снова направился в гостиную. На этот раз она последовала за мной. Я сел возле телевизора и стал ждать, когда Зоя его включит, что она вскоре и сделала. Мы смотрели с ней шоу «Соседские дети». Потом появились Ева и Дэнни.
Увидев нас двоих возле телевизора, они, кажется, немного успокоились. Сели рядом с Зоей и досмотрели шоу до конца. Никто из нас не проронил ни слова. Когда передача закончилась, Ева выключила пультом звук.
— Рана не глубокая, — сказала она Зое. — Если ты голодна, я приготовлю тебе хот-дог…
Зоя замотала головой.
Внезапно Ева начала всхлипывать. Здесь, на диване, перед всем миром, она перестала сдерживаться и расплакалась. Я чувствовал, как взрывается ее энергия.
— Прости меня, — пробормотала она.
Дэнни обнял ее за плечи и прижал к себе.
— Я не хочу быть такой. Я была как сама не своя. Ведь я же совсем не злюка, — говорила она, рыдая.
«Будьте бдительны, — подумал я. — Зебра умеет прятаться где угодно».
Зоя бросилась к матери, обняла ее шею, прижалась к ней, и обе принялись плакать. Следом разрыдался Дэнни. Возвышаясь над ними, он был похож на пожарный вертолет, старающийся потоками слез погасить пламя.
Я ушел. Поверьте, не потому, чтобы дать им возможность остаться втроем. Я ушел, потому что раз свои проблемы они решили, значит, все в мире снова стало хорошо.
Кроме того, мне жутко захотелось поесть.
Я прошел в гостиную, обнюхал пол в поисках упавших кусочков. Их оказалось не так много. А вот в
