кухне я наткнулся на кое-что вкусненькое. На большой кусок куриного филе.
Его, наверное, обронила Зоя, когда увидела рану на ладони Евы. Кусочек выглядел аппетитно, и я обрадовался хорошей возможности приятно и с пользой провести время, пока семья успокаивается. Однако, понюхав его, я фыркнул и отскочил. Я снова подошел к нему, потянул носом и содрогнулся. Запах от филе шел отвратительный. Тошнотворный. Микробный. Филе либо слишком долго лежало в пакете, в котором его принесли, либо в холодильнике. Либо и там, и там. Определив его качество, я подумал о том, как легкомысленно люди относятся к своему здоровью, оставляя продукты надолго без присмотра. И как только Ева не заметила, что филе, которое она приготовила, давным-давно протухло.
Я посочувствовал Зое. Малышка могла ведь просто сказать матери: «Филе плохое, оно несъедобно», — инцидент был бы исчерпан, а Ева не поранилась бы. Хотя едва ли: Ева нашла бы другой способ пораниться. Полагаю, ей просто требовалась встряска. Она требовалась им всем. В тот момент. Как я отчетливо понимал, им было важно почувствовать себя семьей.
Гонщики утверждают, что машина идеттуда, куда смотрят глаза. Если гонщик, когда его машину начинает разворачивать и она уходит из-под его контроля, не оторвет взгляд от стены, он непременное ней встретится; гонщик, который, почувствовав, что с колеса слетела покрышка, тем не менее продолжает смотреть на трассу, справится с ситуацией.
Ваш автомобиль едет туда, куда вы смотрите. Второй вариант фразы: то, что ты проявляешь, находится впереди тебя.
Это правда, я знаю. Гонки никогда не врут.
Глава 15
На следующей неделе, после отъезда Дэнни, мы отправились к родителями Евы, чтобы те позаботились о нас. Рука Евы была перевязана до локтя, из чего я сделал вывод, что порез не такой пустячный, как она представляла. Правда, он ее особенно не расстраивал.
«Близнецы», Максвелл и Триш, жили в миленьком домике, в глубине поросшего лесом острова Мерсер, откуда открывался бесподобный вид на Вашингтон и Сиэтл. Только, несмотря на прелесть этого места, они мне показались самыми несчастными людьми из всех, с кем мне доводилось сталкиваться. Все им виделось плохим. Они постоянно жаловались, говорили, что жизнь не сложилась и что она могла быть намного лучше. Не успели мы войти в дом, как они сразу завели свою обычную волынку: «Дэнни проводит слишком мало времени с Зоей. Он сторонится Евы. Собаку нужно помыть». Как будто от моей гигиены что- либо зависело.
— И что ты собираешься делать? — Максвелл уставился на Еву.
Они стояли на кухне, где Триш готовила ужин — стряпала свою обычную муру, которую Зоя обязательно возненавидит. Стоял теплый весенний вечер, и «близнецы» были одеты в клетчатые рубашки навыпуск и слаксы. Они пили ликер с вишенками, а Еве предложили бокал вина. От болеутоляющих таблеток, оставшихся с прошлого года, когда Максвеллу делали операцию по удалению грыжи, она отказалась.
— Я собираюсь прийти в форму, — ответила она.
— Какая форма? Ты вся высохла.
— Можно чувствовать себя толстой, оставаясь худой. Мне нужно потренироваться.
— О Господи.
— Я про Дэнни говорю, — вставил Максвелл.
— А что я должна делать с ним? — спросила Ева.
— Хоть что-нибудь. Он ничего не приносит в семью. Вы живете на твои деньги.
— Он — мой муж и отец Зои, и я люблю его. Что еще он должен приносить в нашу семью?
Максвелл, фыркнув, хлопнул ладонью по кухонному столу. Я вздрогнул.
— Тише! Собаку напугаешь, — одернула его Триш.
Она редко называла меня по имени. Слышал, так поступают в тюрьмах и лагерях для перемещенных лиц. Называется деперсонализацией.
— Я просто недоволен, — сказал Максвелл. — Мне хочется видеть наших девочек счастливыми. Они приезжают к нам, только когда он отправляется на гонки. Так не поступают, видеться нужно не по необходимости.
— Этот сезон действительно важен для его карьеры. — Ева старалась сохранять спокойствие. — Я делаю все, что от меня зависит, и он это ценит. Хватит на меня набрасываться.
— Прости. — Максвелл поднял руки словно сдающийся солдат. — Прости. Я всего лишь хочу тебе счастья.
— Я знаю, папа. — Ева, перегнувшись через столик, поцеловала его в щеку. — Мы все хотим быть счастливыми.
С бокалом в руке она вышла во двор, а я остался на кухне. Максвелл открыл холодильник и вытащил из него банку маринованного перца. Он обожал маринованный горький перец. Открыв банку, он запустил в нее три пальца, вытянул длинный кусок перца и с хрустом впился в него зубами.
— Ты видел, во что она превратилась? — спросила Триш. — Высохла как ветка, а считает себя толстой.
Максвелл кивнул:
— Ума не приложу, как такое могло случиться. Моя дочь вышла замуж за автослесаря. За техника по обслуживанию автомобилей. Кошмар. Где мы с тобой ошиблись?
— Она всегда была своевольной, — отозвалась Триш.
— До замужества она по крайней мере выбирала разумно. Закончила колледж, получила степень по истории искусств. И чем все закончилось? Машинным маслом и бензином?
— Собака на тебя смотрит, — отозвалась Триш не сразу. — Может, перца захотелось?
Максвелл удивленно посмотрел на жену, потом на меня.
— Хочешь перчику, приятель? — спросил он, протягивая мне недоеденный кусок.
Я-то знаю, почему во все глаза смотрел на него. Хотел получше вникнуть в смысл его слов. Однако поскольку я к тому времени успел проголодаться, то перец понюхал.
— Очень вкусный. Из Италии приехал. Кушай, милок, — уговаривал меня Максвелл.
Я взял из его рук кусок перца и сразу почувствовал легкое покалывание на языке. Как только я надкусил его, пасть мою наполнила обжигающая жидкость. Я немедленно выплюнул кусок и подумал, что сейчас все пройдет, кислота, выработанная моим желудком, подавит кислоту перца, но не тут-то было. Самое страшное только и начиналось. Горло у меня драло так, словно я расцарапал его острыми рыбными костями. Желудок горел. Я бросился из дома на задний двор, где стояла моя миска с водой. Я принялся лакать воду, но это мало помогло. Тогда я просто добрел до ближайшего куста и упал под ним дожидаться, пока жжение пройдет само.
Поздним вечером, когда Ева и Зоя уже крепко спали, Триш и Максвелл вывели меня на двор. Стоя на крыльце, они несколько раз повторили свою дурацкую мантру: «Давай, собачка. Давай быстрее». В желудке у меня бурлило. Я отошел от дома дальше обычного, принял нужную стойку и с шумом низвергнул. Опорожнившись, я оглядел свой жидкий водянистый стул и понюхал его. Вонял он отвратительно. Я понял, что теперь в полной безопасности и страдания мои закончились, только с тех пор перестал брать подозрительную пищу, тем более из рук людей, которым не мог доверять полностью.
Глава 16
Недели стремительно летели, приближая осень, самое важное для нас время года. Дэнни не останавливался на достигнутом: в раннем июне он завоевал свою первую победу, на автогонках в Лагуне, потом занял третье место в Атланте, пришел восьмым в Денвере. Неделя, проведенная в Сономе, не
