— Я у телефона, — ответил Дэнни, заглядывая в кастрюлю и не переставая готовить тесто.
— Это Лука Пантони. Из Миранелло. Отвечаю на твой звонок. Не помешал? Тебе удобно разговаривать?
Брови Дэнни взлетели вверх, он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Лука, Grazie. Я пеку печенье, поэтому говорю по громкой связи. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Нет, конечно.
— Лука, я звонил тебе, чтобы сказать: причина, по которой я… Ну в общем, теперь я могу выезжать из Штатов. Все разрешилось.
Судя по голосу, разрешилось благополучно, — заметил Лука.
— Да, весьма, — ответил Дэнни. — Все хорошо. Я хотел узнать, сохранилось ли еще место, которое ты мне предлагал?
— Разумеется.
— В таком случае мы, в смысле я, моя дочь и мой пес Энцо с удовольствием приняли бы твое приглашение на обед.
— Твоего пса зовут Энцо? Многозначительное имя.
— В душе он — тоже гонщик, — сказал Дэнни и снова улыбнулся мне.
Дэнни удивил меня. Я очень хорошо знал его, но никак не ожидал, что он позвонит Луке.
— С нетерпением ожидаю встречи с тобой, твоей дочерью и Энцо, — произнес Лука. — Мой заместитель все для вас подготовит. В том числе контракт. Это необходимо, ты понимаешь. Бизнес. Расходы на тест-драйвы…
— Я все прекрасно понимаю, — отозвался Дэнни, не переставая отрывать от теста небольшие кусочки, смешивать их с изюмом и раскладывать по формочкам.
— Ты не против подписать контракт на три года? — спросил Лука. — Да, а как твоя дочь относится к переезду в Италию? Она сможет посещать американскую или итальянскую школу.
— Она сказала, что хотела бы учиться в итальянской. Посмотрим на месте. В любом случае она в восторге. Недавно я купил ей детскую книжку с простенькими итальянскими фразами, и она с удовольствием ее читает. Говорит, теперь сможет по-итальянски заказать пиццу, которую очень любит.
— О, прекрасно. Я тоже очень люблю пиццу. Рад слышать, что твоя дочь интересуется итальянским. Здесь ей пригодятся даже небольшие знания.
Дэнни положил в формочки еще несколько кусочков теста. Он был так увлечен, что, по-моему, на минуту даже забыл о телефонном разговоре.
— Хорошо, Дэнни. Мой заместитель свяжется с тобой. Ожидаю тебя в Миранелло недели через три. Договорились?
— Да, Лука. Договорились.
Шлеп-шлеп, кусочки теста падали в формочки.
— Спасибо, Лука.
Еще шлеп, и потом еще один шлеп.
— Да, кстати.
— Может быть, теперь объяснишь, почему?
Еще одна продолжительная пауза.
— Я бы предпочел мой дом в Миранелло.
— Знаю, Лука, но не мог бы ты хотя бы намекнуть? Чтобы мне не ломать голову.
— Мне понятно твое нетерпение, Дэнни. Хорошо, скажу. Много лет назад у меня умерла жена. Я едва с ума не сошел от горя.
— Сочувствую, — произнес Дэнни, отрываясь от плиты. Забыв о печенье, он слушал рассказ Луки.
— Спасибо, Дэнни. Знаешь, мне потребовалось много времени, чтобы свыкнуться с тем, что мне выражают сочувствие. Я просто не знал, как реагировать на него. Все слова казались мне недостаточными, настолько сильно я страдал. Я знаю, ты меня понимаешь.
— Понимаю, — выдохнул Дэнни.
— Я бы не пережил смерть жены, если бы не помощь со стороны. Если бы я не нашел учителя и наставника, который под держал меня. Прости, я ясно излагаю?
— Все понятно, Лука.
— Мой предшественник предложил мне работу — тестировать машины. Он спас меня, ради меня самого, ради моих детей. Он был очень стар, недавно умер, но я иногда вижу его лицо, слышу его голос. Я часто вспоминаю его. То, что он передал мне, я не должен хранить, я должен это предложить другому. Вот почему я очень счастлив, что могу помочь тебе.
Дэнни смотрел на панель телефона с таким вниманием, словно видел на ней лицо Луки.
— Спасибо, тебе, Лука, и за помощь, и за рассказ.
— Друг мой, это я должен благодарить тебя за возможность вернуть долг, оказав помощь тебе. Добро пожаловать в «Феррари». Уверяю, тебе не захочется уезжать от нас.
Они попрощались, Дэнни мизинцем выключил телефон, присел на корточки и протянул мне измазанные тестом руки. Я с удовольствием вылизал их дочиста.
— Иногда я верю, — сказал он, пока я наслаждался сладким тестом и завидовал его большим пальцам. — По-настоящему верю.
Глава 58
На горизонте мягко брезжит рассвет, рассыпая по земле солнечные лучи. Жизнь моя кажется мне и длинной, и короткой одновременно. Люди часто говорят о воле к жизни, но редко — о воле к смерти. Потому что люди боятся смерти. Для них смерть — это мрак, неизвестность и страх. Но не для меня. Смерть — это не конец.
Слышу, как Дэнни хлопочет на кухне. По запаху определяю, что он делает — он готовит завтрак. Он всегда готовил завтрак, когда мы были семьей, когда с нами были Ева и Зоя. Когда Ева умерла, а Зою отняли у нас, он ел овсяные хлопья.
Напрягаю все свои силы и медленно поднимаюсь. Суставы у меня словно примерзли друг к другу, лапы пронизывает боль. Я с трудом ковыляю к двери спальни.
Старость — жалкое зрелище. Она ограничивает и ухудшает. Я знаю, такое случится со всеми, но, думаю, что могло бы и не случаться. Полагаю, случается только с теми, кто этого просит. Учитывая современный образ мысли и коллективную апатию, мы предпочитаем просить, чтобы старость пришла. Но настанет день, и родится ребенок, мутант, который откажется стареть, откажется признавать ограничения срока службы тела. И он будет жить полнокровной жизнью не до тех пор, пока его тело станет беспомощным, а пока ему попросту не надоест жить. Он проживет сотни лет, подобно Ною или Моисею. Гены этого ребенка передадутся его потомкам, а затем их потомкам. С течением времени подобных людей станет все больше и больше. Их гены вытеснят гены тех из нас, кто хочет стареть, ищет старости и распада. Верю, что настанет время и такое произойдет, но мне этот мир не увидеть.
— Привет, Цо! — восклицает Дэнни, видя меня в дверях. — Как чувствуешь себя?
— Как дерьмо в проруби, — отвечаю я, но он, конечно же, меня не слышит.
— Я напек тебе блинчиков.
Я заставляю себя повилять хвостом, но лучше б этого не делал, потому что мочевой пузырь у меня сразу начинает трястись, и на задних лапах появляются капельки мочи.
— Ерунда, сейчас вытру, — говорит Дэнни.
Он обтирает мне лапы, отрывает кусок блинчика, дает мне. Я беру его, но жевать не могу. Даже не чувствую вкуса. Он лежит у меня на неподвижном языке и в конце концов падает на пол. Дэнни замечает, но ничего не говорит. Он продолжает печь блинчики, укладывает их остывать на решетку.
Я не хочу, чтобы он волновался из-за меня. Не хочу заставлять его вести меня к ветеринару, чтобы не приводить обратно. Он очень меня любит. Мне меньше всего хотелось бы заставлять его причинять мне
