и равнее…Стекая, и плывя по морю, по нутру,исторгнется из уз, и берега раненьеневольная волна залижет поутру…В оправе русла – жизнь, и отраженье горлиц…И Голубя полёт. И вечный Неба Глас.Мы об руку идём на свет селений горних,чтоб выпрямиться вверх под тяжестью поклаж… 3Ты научил меня в глаза смотреть,и сказанное – слышать;стёр притяжение с монет,нечистых, возвышенье – с лычек.И даже мыслью не задел,и даже помыслом не ранил;и если звал, то не затем,а для того, и жил – на равных.Так незаметно, что почти —не слышно, но в беде – у двери;а – понапрасну (топочииль пой!) – не выманить доверья… И всё желанней голос твой,и всё отчётливей из хора.Так корень говорит с листвойв кругу единственном исхода.19, 20 августаЕщё об августеВот август враз, на скаковых,перемахнул через порожек.Не замечая, каковыдни, что на скорости – порожни.На остановке – все битком.От августа ль такой промашки? Он крутит стебель завиткому курослепа и ромашки,подсохших к сроку. Воздух густ,как переваренное в меди…И с детства неизвестный куст (названием) стручками метит,чуть только тронешь и взорвёшь…Я тем отсчитываю лёта…И календарный август рвётего ж увесистая лепта.20 августаОСТРОВ1Дойти до Соловок – ещё не стать поблизость.По делу, по делам, как видно, на мази —на праздник, в аккурат. По-волчьи. И по-лисьи.Ни остров, ни земля, ни жизнь – не магазин.Не место напоказ. Сметливому французупотрогать чернеца – сомнительный резон.Его свободный путь до изморози узок —молчанье, служба, труд, пасхальный перезвон.Лицо не напоказ. За ним, волной на север,надёжная вода, встающая в торосзимой, что ледяна. Но горячо на сердце,не знающем закон товара и торгов.21 августа, Соловецких святых2На остров Анзер – враз,и глубоко, и в гору.Тебя ж – потоком фраздо горизонта гонитвсегда попутный бриз,не стронув ни пылинки,и, в ополченьи риз,ты – на виду, с поличным.28 августаЛюбитьЧто человек? Ему не в рост любовьбесценная. Сворачивая крылья,попробуй не упасть. Горланящий лубокгармонии слышней. Отлаженную крышуне ищет. Всё при ней.Всё в ней – рожденье, смерть, вселенная меж ними.И медленно моя становится прямейдорога, и твои метания – смешными.Постыдными до дна. Корней седых волос,уложенных в убор, сомнительно великий…Не хватит вместе сил и упряжи воловс расслабленной души снять цепкие вериги.Бесценная любовь у жизни на счетуединственном. Одна одной жива и полна.Глядит, не пряча глаз, на зримую тщету,задвинувшую впрок, до времени, на полку —что больше дома. Сна ещё неуловимей.Рассеяно в сердцах, явлении светил,по крохам, по горам, в падении лавины,вещании сверчка и пении витий…И сколько ни держи – за пазухой, в кармане,в коробочке, в шкафу, и даже за душой —она уйдёт сама, корабликом, армадой,в открытый океан, как Божий зрак, большой.21 августа* * *Окажется, что дождь – проверенный товарищ.Невзрачный, мелочной, втихую снявший жар.Как вовсе не экспресс, не литерный – товарный,прошедший стороной (не видел и не жаль).Окажется, что час бывает больше суток, —две дюжины таких не смеряются с ним.Окажется, что тот, кто выболен и сужен,в не вещие твои к тебе являлся сны.Окажется, что ты один своей дорогой,что волей, что пинком, идёшь как на роду,где сыплется в часах – не медлит, не торопит —тот времени песок, что дунуть – не раздуть.22 августаВ девятинскомЗдесь кошки друг другу родня.Наполнена всячиной всякойдворовая клумба – ронятьсозревшее семя и – в садикрасти, разрастаться… Веснойкакой-нибудь, будущей, скажем,здесь вырастет дева с веслом,поднимет фонтаны из скважинглубокое прошлое… С лет,почти незапамятных, памятьдержать ускользающий следродимых бледнеющих пятенздесь силится… Купол и крестнацелены просто и прямо,держа на воздусе, без скреп,одну неделимую правду.23 августаВариацияВ вечерней электричке под шумоквполголоса, под лампой вполнакалатепло и неопрятно, и широкв невымытом окне простор… Накатитвоспоминанья тянущий приливна глубину, где прошлый век прилип.В вечерней электричке поздний сад —сады – садов забытые названья…И запахи… Вдыхаешь – и назадуходишь, уплотняешься… Нас с Вамитам не было совместно. Сердца дрожь.Как сладостно ходить там без дорог… Въезжать в Успенье, и – в который раз.На августе отыгрываться в рифму.Смотреть в себя, в неведомое, рамоконных перелистывая ритмомидущих дней страницы – по сей-час,с восхищенным встречаясь при свечах.28 августа, Успение7 СЕНТЯБРЯ1Посмотри! Это дышит листва.Это мы примеряемся – вровень.Сочетания это ли факт,вычитанья осеннего в роще?То и это, и…вроде.Под чердачною крышей ковчегпаутины, наполненной летом,уходящим, ушедшим. Корнейне видать, но надземная лепка,разрастанье, сплетенье стволовстарых яблонь снимает завесус этой тайны… Прицельной стрелойслива падает. Память за лесомостановится. Мне выходитьещё рано. Над садом на крышедоживаю, один на один(да, одна), чем когда-то – накрыться,и взлететь над собою – на крыльях.Но пока надо мною – парад,вровень – жизнь, от земли подношеньенеобъятное. В силе – порасентября, с листопадом на шее… 2Сентябрь задушит негой. Хлопья астр.Палитра дня. Предчувствье тёмной ночи.Подержит и отпустит. Долгий актпредзимья (пустота и мёрзнут ноги)…Воспоминанья прерванный антрактметелью ободряющих атак…Ползёт букашка, рысью – паучок,здесь бабочка порхает, там застыла…И красен израстания пучок…Но дышит наступление в затылок…Я отведу дыханье октября,на градус отклонившись от тебя…Памяти 5 сентября
Е. Н.
На Бронной, в осень, в сумерках, рядком,поговорим, поделимся прожитым,и ковриком раскроется ряднодвух повестей, одним крестом прошитых.Опальный лист, опавший, городской,с утратой, тихо ляжет нам под ноги,и мы, не раскрывая гороскоп,не нужный испокон, себе – подмогойв совместности. Мой друг, держи маршрут.У Лермонтова сплин, стихи, Мартынов,Молчановка, Тарханы и Машук…И с прищуром смотрящая Маринав Борисоглебском – близко-далеко…А мы – подавно, перекрёстка дети.И в полночь погружает целикомнас ровное осеннее кажденье…7 сентябряЛюблюПлатком неровным, в перекос,с надорванным утком,согрею становую кость —хребтину. Не в укор,не в счёт, не в осужденье за.Не чуя рук и ног,озябших, не шагну
