даже.Блуждая по садам – не тем отнюдь…Единое разменивая скоро,и жизнь, соединённую в одну,без страха выкорчёвываем – с корнем.17 февраля 2005Перед веснойПосадский день не светел, а угрюм.Успенский купол только остров в небе.И ягоды, похожей на урюк,здесь не видать, а так хотелось мне бытуда, где купол неба синь до днаи в синем небе золотые звёзды… Которые сияют на извёсткепосадского собора… Как одназвезда сияла над родильным хлевом…Но день угрюм, и тучи мрачных птицнад Лаврою – что богомольным хлебом,как богомольцы, падавшие ниц.Но день что дар – приму его навеки.Горька рябина, жив честной народ,стоявший нескудеющим навершьемсквозь непрерывный времени нарост.Сияй, звезда! Мы здесь в твоей юдоли,какие б ни манили небеса.Лишь день угрюм. Так смотрит – не весна,теснящая непрожитою долью…А нам бы – так: навстречу, сколько сил,шагать на свет негаснущей лампады.Идти – туда, в груди не угасивживой огонь, чтоб, не дойдя – не падать.Сергиев Посад, 18–21 февраля 2005ВспоминаяГде горько так, что силы нет у векни яблоко сберечь, ни приподняться,где губы поворачиваем вверхусильем неискусного паяца,где тоненькая плёнка на зрачкесаднит слезою под закрытым веком…Мы – странствуем, не ведая – зачемтак грезим, как о будущем – о ветхом.19 февраля 2005ПродолжениеПеречит глазу зримого стоп- кадр.Здесь занавес, а то была – Завеса.Как если бы не… Не того замесапроходит жизнь, прошедшая сто крат…Не наша, не для нас, не нам – заместо.Заместо снегиря не красногрудни братец воробей, ни птаха рядом,не знавшие особого наряда…Особого – похожего на груз.Мы ж, ведавшие, что такое грусть,соткали жизнь, похожую на рядна…О, грубый холст… О, редкой нити ряд…Плетись, пока мы тут, без перерыва,чтоб в зримое смотреть и не терятьни взгляда на… Ты смотришь ли? Ты радсмотреть, как смотрит вглубь библейский рыбарь?Заместо жизни – жизни не прожить.За занавесом кроется Завеса.Сокрытое безмолвно и словесно.Свободные исполнив виражи,сотки своё вместилище Завета.22 февраля 2005* * *Где грустно так, что вечер – как ни глянь,где ночь длинна, а утро безответно,где в видимую явь врастает мгла,как хлопковых коробочек соцветья,исторгнувшие плоть… Цветёт туман,сплетает время хлопковые нити…И ближе на стежок подходит март,пока его холстина только снится.23 февраля 2005Из Абрамцева в апреле…
Уже бо и секира при корени древа лежит.
Мф. 3, 10Лимонница – спешащим лепесткомприкинувшись в означенном апреле,присыпана, как шёлковым песком,пыльцою кисло-жёлтою… А прежде…Здесь был Раёк – неспешно плыл песоквремён – в часах, в волнах соседней речки… Здесь Родина исхожена пешком,и слышны приснопамятные речиОтечества попранного сынов…Здесь падают подкошенные древа…Но недругов не вечен и не новудар… Коль ждёт секира – древле.30 апреля 2005* * *Захарова, Голицына, Вязёммелькал пейзаж в пылающем закате,и вспыхивал у сердца, и за картойокрестности, невидим, невесом,тот кадр, что называется – за кадром.Толикий груз – ату его, ату!Чего блазнишь без сроку и без меры?Как будто можно душу на летуизмерить неуступчивым безменомиль вымерить – у времени – бессмертье?!11 мая 2005ДВА ПОСВЯЩЕНИЯ1. Спустя… в МурановеМинуло тридцать – вяжет канительсвои узлы, сцепляя чёт и нечет,то нет, то да, то отозваться нечем,то тем молчим, то говорим – не тем.Что три, что тридцать, что совсем не счестьхолмов, дорог, пути вперёд и в горку…Лишь – было, и смотри – уже ни с чемидём и попираем тверди корку.А здесь – всё то ж, и узко канапе,и сумерки стесняют анфиладу,и кажется, что можно канительоставить… и отправиться в фиакре… В Италию, в Неаполь, к Богу в Рай…Иные дни – иных поэтов «детство»…И молвится – чтоб отправлялись враз…И слышится – что никуда – не деться… Мураново, 22 мая 20052. Вне темыВ шалмане солнечном – не так, не то, не те…Кочуют тонкорунные барашкипо горкам золотым… А здесь – вне тем —базар – вертеп – и рыбные баранки…Крепчает дух из соли с чешуёй —бежим, бежим! – не Керчь и не Одесса…И – рядом – помышляя о своёми примеряя общие одежды —мы ходоки из меченого детства,из молодости меченой – не деться!Мураново – Ау! Так с чем? – уйдём.26 мая 2005Воспоминание о РодинеДа так и плыть! – в ковчеге золотом,дышать пыльцой нетронутых растений,чтоб разглядеть за жизнью, за листомбумажным – Жизнь, и вместе с темиостаться, кто остался – не растерян.Здесь не парад, здесь грудятся домав один ковчег, сбирая тварь по паре,но это – путь не Ноев, не в Дамаскпуть Савла, и не мойры, паркитворят судьбу… Оставим мудрецамчто – далеко… Останемся поближе.И убирая время от лица,вдруг разглядим, что вылеплено – лишним.Кострома, 8–15 июня – Москва, 21 июня 2005ТРОИЦА В ЭЛЕКТРИЧКЕ1Пион как пачки балерин на озере,где доброе и злое —ожившее – выкручивает па,и падает, и держится в изломестопы, судьбы… И воздухом дышаодним – вдруг разделяется на выдох…Пионова воздушная душасклонилась, как балетные на выход.2Чьим ирису пристало платьем стать,что золотист, лилов и будто бы небрежен?Так ветер оборачивает стан,у линии безбрежных побережий,испанки, андалуски… Но зачемтак далеко, так горячо, так южно?Коль ветру не назначено – за чьейспешить душой – испытанной иль юной… 19 июня 20053…И прочих – хор, что сложены в букет — свечной люпин, дурманящий чубушник,назначенные в вазу, на буфетпоставленные, видимо, что будут…Что будут. Будут… Будут? Грузный векприжал к земле и душу в персть впечатал,и, радугу срисовывая с век,полощет в мироздании печальном,раскладывая прачкой на цветахсвои холсты, как древние крестьяне,златые – расправляя над крестами,и целое слагая из цитат.20 июня 2005Перемена, или в ответДвадцатый день июня – Духов день.Что ветр принёс? И дул ли от Сиона?И не был ли толикой моциона,парящей в безвоздушной духоте? О, нет. Я помню Холм, и Шум, и Вихрь,коленопреклоненье в твердь Сионю,с падением и с жаждою – с иною,с ненадобностью составленья вирш…Москва дрожит, и дождь стоит стеной,иной ретиво ждёт зонта укрыться,иной – молчит, сверяя скреп у крыльев,взлетая – из утробы – гостевой.20 июня 2005* * *Когда бы на Басманную – в Москву! —что за дела?! С билетом в третьем классетри барышни, актриса – тот же классик,перемешавший горечь и
