А Роза упала… Дом, в котором живет месть

называется в классической драматургии, когда на сцене присутствуют все герои? Вот и я не помню. На сцене присутствуют все герои, а на Северной веранде — к сожалению, не все, не скажу пока, почему. С некоторыми героями опять случились некоторые неприятности, если взыскательный читатель позволит такое умеренное выражение.

— Мандарины? — удивилась Марго, глядя на Юраню, методично выкладывающего на стол маленькие оранжевые мандарины с настоящими зелеными листами. — Откуда? Вроде бы не сезон…

— Сезон-сезон, девки, — пояснил Юраня, расположив цитрусовые в форме большой буквы «О», — мандаринам — завсегда сезон, лучшая закуска в мире, я считаю. Легкая такая, мля…

Марго не ответила, махнула рукой. Было лучшее время дня, немного «между» — еще не вечер и уже не день, время пить чай, смотреть на любимые лица и говорить на приятные темы. Юля только что звонила в больницу, у Лильки было все хорошо, Лилька жалобно просила еды и забрать ее домой.

«Англичанка» взяла мандарин, мгновенно очистила его, резко запахло елкой. Ирина сложила корочки аккуратной горкой, напоминающей пагоду. Ярко-синяя лента в ее волосах была единственным цветовым пятном сегодня: белые волосы, белое лицо, белый сарафан, белая, очень белая кожа.

— Нет-нет, благодарю вас… — Лукаш Казимирович отрицательно покачал головой, отказываясь от хорошо охлажденной водки, бутылка запотела, Юраня нетерпеливо катал ее какое-то время в ладонях, разглядывая математика с укором. — А эта-то где? — вспомнил он наконец. — Розка где? Я огорчусь, мля, если Розка со мной сейчас не выпьет!

Марго прикрыла нежное лицо руками и отодвинула чашку с холодным чаем:

— Я ее с утра не видела. Может быть, закрылась у себя и скрывается в комнате. Приступ аутизма. У членов нашей семьи часто встречается…

Ирина вежливо улыбнулась. Подкатила к себе еще один мандарин.

— Нет-нет, — встрепенулась Юля, — не аутизм. Роза вроде бы на работу собиралась. Что-то там такое. Срочно-важное.

Лукаш Казимирович погладил ее ладонь пальцем.

Юля улыбнулась, подумала и решила выпить водки. Она ужасно устала за вчерашний день, вернулась после мероприятий по спасению Лильки под утро, спала часа два с отвратительными кошмарами, проснулась от телефонного звонка. Долго разговаривала с дочерью о кошке Наташе и с коллегами по работе о текущем ремонте больницы, с заведующим отделения о небольшом отпуске за свой счет.

Юраня почти с любовью осмотрел Юлю с наполненной стопкой и удовлетворенно выпил. Закусил мандарином с листами.

Юля же неожиданно для себя после водочного глотка буквально взбодрилась и сказала обществу:

— Такое, оказывается, увлекательное дело — проехаться по улицам не водителем, а пассажиром. Можно глазеть себе по сторонам. Сегодня глазела, например. Перетяги повесили, через дорогу, пять штук подряд, красно-черно-желтые, с надписью заглавными буквами: ГЕРМАНИЯ СОВСЕМ РЯДОМ. Я прямо испугалась. Немного…

Юраня сочувственно простонал и быстро выпил еще. Марго нервно закурила. Лукаш Казимирович налил Юле водки еще и прокомментировал:

— Германия совсем рядом… Угрожающе…

— Тут еще дело в том, — оживленно пояснила Юля, — что я осенью должна поехать в Германию, в город Висбаден, на стажировку в клинику… И тут — раз! — совсем рядом, говорят. Немного мистически, нет?

«Англичанка» Ирина произнесла с мандариновой долькой во рту:

— Одна моя хорошая знакомая любит гадать на рекламных блоках. Перед началом говорит себе: вот этот сюжет будет иметь важное значение для завтрашнего дня. И ждет.

— И что? — заинтересовалась Марго.

— Смотрит. Если реклама МТС — ждет звонка от абонентов МТС…

— Ага, если Билайн — от абонентов Билайн, — подхватил глумливо Юраня, — если Мегафон — от абонентов Мегафон…

Ирина усменулась и замолчала.

Забытый на перилах Розкин телефон кстати заиграл нечто бравурное, типа марша, но со скрежетом и не замолкал очень долго.

— Да отключите кто-нибудь мерзкий звук! — взбешенно прокричала Марго, ломая в пепельнице недокуренную сигарету.

Телефон замолчал сам.

Лукаш Казимирович очистил мандарин, положил перед раскрасневшейся Юлей и сказал, чудно подменяя «л» на «в»:

— Недавно читаю лекцию по системному анализу, звонит мобильный, оглушительно, обычно я выключаю звук, а это как-то забыл, выхватываю трубку из кармана, вместо кнопки «отбой» впопыхах нажимаю на «громкую связь», и вот по громкой связи мой возбужденный приятель громко требует у меня немедленно координаты дешевых стриптизерш.

— Дешевых стриптизерш!.. — захохотал Юраня, хлопая себя ладонями по коленям. — Ладно бы хоть дорогих!..

Юраня даже привстал, чтобы согнуться от смеха пополам и недолго постучаться лбом о край стола:

— Де-ше-вых стрип-ти-зе-р-ш!..

Последнее слово он умудрился разделить на пять полноценных слогов.

— А-а-а-а-а! — на веранду с криком вбежала Флора, и закричала еще: — А-а-а-а-а-а-а! Там мама! Мама лежит, под вишнями, и не встает! А-а-а-а-а-а-а!

* * *

— …влюбилась в него жутко, конечно. Сам понимаешь, я — восьмиклассница, идиотское коричневое платье, оторванные манжеты болтаются, дурацкая прическа с начесом — такая мода была. Челка, вытравленная гидроперитом. Должна была получиться светлая, а получилась — ярко- рыжая.

— Смешная.

— Точно, оборжаться. A он — ну просто звезда, уверяю тебя, в масштабе школы он и был вполне себе звездой. Сейчас это красиво называется диджей, а тогда — диск-жокей. Не сказать красивый, но — блистательный. Я так в него влюбилась, что перестала даже в школу ходить. А я ведь хорошей была всегда ученицей, даже иногда отличницей. А тут как представлю, что встречусь с ним, а он на меня традиционно — никакого внимания…

— Бедная моя.

— Девчонок вокруг него всегда было… Вечно кто-то прыгал около, танцевал ритуальные танцы, заглядывал в глаза, писал записки, подбрасывал письма, дарил билеты на модные концерты и кинофестивальные сеансы. Отверженные ревели в туалетах и в раздевалках, между шубами.

— Просто роковой мужчина.

— Да, да! И вот представляешь. Такой произошел неописуемый случай. Подходит на перемене ко мне Он сам, лично, и говорит, а я просто вся трясусь как припадочная. И говорит… Совершеннейшие пустяки, в общем-то, говорит…

— Ты сейчас-mo не трясись.

— Не буду. Это я так. Прости.

— Перестань, душа моя, какое еще прости…

— Так вот. Говорит: привет, а что, с этого года на «Осенний бал» и малявок пускают? Малявки — это мы как раз были, восьмой класс.

— Ага. Малявка ты моя.

— Да. Я просто офигела, ничего не отвечала, пялилась на него во все глаза, вот и все.