– Только один? – ахнул Алколит. – Я поражен тобой, друг мой, по-моему, их тысячи. И какой же он, тот дефект, что так тебя тревожит?
– Ни в одной компьютерной игре с героя не списывают здоровье, которое уменьшается в результате длительного путешествия на качающейся телеге, не оборудованной амортизаторами.
Глава 7
Остаток дня мы пытались освоить метод Ярослава, даже не слезая с телеги. Сколько мата на русском языке услышал этот мир в тот день исчислить невозможно даже с помощью всей высшей математики. Ничего у нас не вышло. Под вечер, то есть где-то часов в шесть-семь, я вместо формул и расчетов пытался вспоминать теории коллоидной химии и генетику. Так увлекся, что почти не заметил остановку и сполз с телеги только после тормошения за плечо. Слез я удачно стоило мне это сделать, как колесо у нашего транспорта отвалилось. Аллисандр расширил наши познания в местной ругани, после чего занялся ужином. Гадость у него получилась страшная, но горячая, так что кончилась быстро. От умственных усилий страшно разболелась голова; минут пять поразмыслив, чем таким можно ее унять, решил, что здоровье дороже, и от снадобий собственного приготовления отказался. Починку телеги отложили на утро. Караулить сегодня я должен был последним, так что спать лег с больной головой и чистой совестью.
Гоблин, объясняющий мне теорию образования каллусных тканей, укоризненно покачал головой и вышел в окно. Заметил, гаденыш, что я подгоняю результаты опыта под вычисленное среднеарифметическое. Все, трындец, теперь придется чинить у телеги колесо, а может, даже и тащить ее на руках, если, конечно, раньше я его не заколдую… Наверняка на вкус мерзость, да еще и немытая, но хоть в магии потренируюсь.
С этой далекой от оптимизма мыслью я и проснулся. Ну и приснится же… Гоблины, магия, телега. Бред. Как хорошо лежать в тепле под одеялом на мягком сене, жмурясь от яркого солнечного света… А почему это меня покачивает?
– Наш спящий красавец очнулся, – радостно заржал Артем.
– Слава Спящему! – торжественно поддержал его Ярослав.
– Кому? – не понял Ассасин.
– Да был такой персонаж когда-то.
Голоса спорщиков раздавались слева и справа, но открывать глаза было все еще лень.
– Народ, а в чем дело, почему меня не разбудили на вахту и завтрак? – спросил я у своих друзей. – И как вы, черт побери, умудрились затащить меня в телегу?
– Ну, если честно, на спор, – сознался Артем без капли раскаяния в голосе. – Мы с Алколитом, увидев, как ты беспокойно ворочаешься ночью, решили продлить сон заклинанием, а утром силой мысли Ярослава перетащить тебя вместе с одеялом в повозку.
Я и не подумал обижаться. Тепло, светло, лениво. Так зачем же портить такое прекрасное настроение?
– И в чем же был спор? – Вопрос был задан больше для поддержания беседы.
– Если бы ты все же проснулся, то он бы следующую неделю мыл посуду вместо меня, а так этот паразит теперь будет отлынивать, свалив сей тяжелый труд на мои хрупкие плечи, – пожаловался Ассасин.
– Так, народ, глядите, что у нас прямо по курсу? – раздался голос означенного паразита справа. – О! Вижу остров!
– В чистом поле? – удивился Артем. – Круто. Алхимик, что пил наш алкона…
– Levitate!
Не любит Ярослав, если его зовут алконавтом, сильно не любит. До драки. До серьезной.
Звук удара, шмяк от падения чего-то тяжелого из телеги, и продолжительные медленно удаляющиеся матюги в исполнении Ассасина. Из-за горизонта прилетает что-то холодное и мокрое, падая прямо мне на лицо. Грязь. Ненавижу дорогу. Ненавижу гоблинов. Ненавижу телеги. Ненавижу демонов. Да все я ненавижу, а особенно ненавижу этих долбаных идиотов, которые зовутся моими друзьями!
Сажусь, отчищаю лицо и наконец открываю глаза. Мрачно смотрю на лежащего рядом с небольшой лужей, примостившейся у обочины дороги, Артема. Судя по всему, ждут Ярослава физические тренировки. На выживание. А мне показалось или он произнес слово «левитация» по-латински с целой кучей ошибок? Хотя какая разница, чего говорить, когда колдуешь, – все равно фонетика тут роли, видимо, не играет. Где бы взять полотенце?
Мазнув по своему лицу скошенной травой, хорошенько прочихавшись и проплевавшись, я наконец обратил внимание на ту аномалию, которую Алколит назвал островом. А что, похоже. Посреди чистого луга стоит себе этакое образование метров дцать в поперечнике, возвышаясь над окружающей местностью поросшим травой постаментом.
– Аллисандр, притормози, надо подождать нашего восставшего из лужи, – попросил аборигена я, – да и на эту необычную горочку взглянуть поближе хочется. Откуда она, кстати, взялась, образование же явно не природное?
– Всегда тут была, нехорошее место, страшное, – завел охотник шарманку, призванную попугать суеверных туристов. – Мне дядя про нее рассказывал, будто по ночам там ведьмы собираются и хороводы водят, не ходили бы вы туда, а?
– Угу. – Как говорил Станиславский, «не верю!». – Какие ведьмы, ну ты подумай головой, здесь народа на весь лес одна ваша деревенька. Откуда они сюда лететь будут? Что им, поближе места не нашлось? Алколит, хватит изобретать заклинание невидимости, Артем тебя и на ощупь отыщет. Поднимай свою волшебную пятую точку и айда со мной. Поищем-ка в этой локации приключений на упомянутую часть тела, нюхом чую, неспроста тут этот объект.
Увы, но чувство меня подвело. Ни монстров, ни сундуков с сокровищами, ни даже каких-нибудь способных пригодиться в хозяйстве трав мы вместе с присоединившимся к нам Ассасином не нашли. Правда, Ярослав получил себе на голову большую шишку. Он споткнулся. Случайно. Два раза. В третий смог увернуться от подножки.
Следующие дни пути были спокойны. Нам не встретились ни бандиты, ни волки, ни какая-либо другая живность или представители альтернативных форм существования. Один раз даже переночевали на хуторе у старичка, который жил бобылем вдали от людей. Дедуля оказался единственным выжившим в роду после эпидемии какой-то болячки десять лет назад, но после того как похоронил всех своих домочадцев, перебираться поближе к людям не захотел. В силу очень преклонного по местным меркам возраста в шестьдесят лет старик решил, что, бегая от смерти, много не выгадает, и остался в родных стенах. Однако не то на небесах, не то где-то поближе за пенсионером не торопились, и потому он продолжал коптить небо, искренне радуясь редким в этих краях путешественникам, скрашивающим его досуг.
За время вынужденного безделья мы старались совершенствоваться в разговорном языке людей данной местности, сняв свои амулеты-переводчики, а также расспрашивали охотника о том, что вообще вокруг творится.
В мире с незапамятных времен царствовала эпоха Средневековья. Магического. Причем было оно скорее ранним, чем поздним, и фраза на карте: «Здесь водятся драконы» – была не редкостью. Как в связи с плохой информированностью о землях, расположенных более чем в месяце пути от места, где делалась карта, так и по причине того, что драконы здесь действительно водились. А кроме них много всяких разных тварей калибром поменьше, но числом побольше. Одним словом, весело тут было. Весело. Аж хоть ложись и помирай от хохота.
Местность, куда нас угораздило попасть, была, что называется, последним форпостом цивилизации. Людской, во всяком случае. Наше дружное трио оказалось на самой окраине здоровенного леса, размерами явно сравнимого с амазонской сельвой и упирающегося другим своим концом в океан. В непролазных пущах властвовали гоблины и иные твари, о которых только слухи и ходили, да и то не о всех. А вот люди как-то не приживались. Жители деревни Лесной и остальных расположенных поблизости населенных пунктов являлись в общем-то самыми глубокими провинциалами, какие только могут быть. Коренных аборигенов, правда, во множестве разбавляли беженцы, рванувшие подальше вглубь от притеснения местных дворянчиков. Формально эти представители аристократии входили в состав независимого княжества Бейхсе, но по сути дела были скорее вожаками крупных банд, державших глухие углы и выжимающих все соки из проживающего по этим самым углам народа. Во всяком случае, Аллисандр в их адрес предпочитал
