– Эй, мародёры! У нас уже есть два пулемёта, напяливаем шмотки американцев, можно только куртки и каски, и вперед! наши пожитки в кузов, оба на пулемёты, внимательнее в тыл – с моста может подмога прискакать! Время три, повторяю – три минуты!
Водолазы со скоростью ветра начали стаскивать куртки с касками и обшаривать карманы.
– Блять, спортсмена нет, – огорчился Мошар, напяливая американскую каску и хватая в охапку несколько винтовок. Гриша уже бежал на место своей засады, надо было успеть закинуть свои станции и гранатомёт с выстрелами в кузов. Каптри побежал назад к машине. Лось уже красовался в американской куртке и каске, трупы он скинул вниз с обрыва.
– Командир, что с этим туловищем делать?! – заорал он, распахивая дверцу и показывая на мёртвого сержанта.
– Рядышком посади! Или нет, лучше привяжи к подножке как-нибудь, на мосту сперва не разберутся, да и тебе дополнительная защита.
Лось просто зажал безвольную руку между дверцей и зеркалом заднего вида, продел под курткой убитого американскую винтовку и застопорил дверцей.
– Отличное пугало, вылитый Страшила из Изумрудного города, – пробормотал Лосев, осматривая результат своей работы. Труп выглядел так, как будто абсолютно живой сержант вскочил на подножку и решил проехаться, стоя на ней.
– В кабину!! – проорал Иванов и запрыгнул на водительское сиденье. – Эхх, прокачу, ипать-колотить!
Грузовик рванул вперед. Мошарук, подававший Буцаю гранатомёт и порплет с выстрелами, запрыгивал в кузов уже на ходу. Матросы, не обращая внимания на мёртвых пулемётчиков, вцепились в пулемёты. Развернуться на дороге мощный «Гантрак» не имел никакой возможности, поэтому Иванов гнал вперёд, намереваясь развернуться на площадке возле батареи. Наверху бушевал огненный шквал. Матросам из кузова даже никого добивать не пришлось. Огненная река начинала разливаться потоками вниз по грунтовой дороге. Рискуя сверзиться в обрыв, Иванов развернул на крошечном пятачке перед горевшими остатками пропускного пункта грузовик и, открыв дверь, высунулся из кабины, оглядел остатки батареи и даже втянул голову в плечи, боеприпасы продолжали рваться и с неба то и дело сыпались осколки.
– Моряки! Всё помните, что делать?! – проорал он в кузов, – напоминаю, правый борт – пулемёт по жилому модулю! Левый борт – прямо по курсу по всему, что движется! На досмотр три минуты не больше и валим со скоростью ветра на правую батарею, а потом уходим в горы. Готовы?
– Точно так! – проорали из кузова и из кабины. Иванов кинул себе на колени «Томсон» и вжал педаль газа. Мощный бронированный грузовик, быстро набирая скорость, понесся вниз. На повороте даже чуть не кувыркнулись с обрыва, но Иванов всё-таки вырулил.
Кошкин с утра почти что умирал: тяжело горячечно дышал, мычал, но встать уже не мог. Говорить тоже не мог, только тихонько постанывал. Симмонсу было отчего-то жалко умирающего русского матроса. Не от того, что он такой весёлый вчера был и рассказывал на жутком английском интересные истории, а от того, что просто умирал нормальный молодой белый парень. Ну и что, что он русский. Всегда тяжело, когда молодой парень умирает у тебя на глазах. Грёбаная война!
Пришли выводные полицейские, в тесном дворике гауптвахты уже разворачивался специальный автомобиль для перевозки заключенных. На минутку забежал Керри, подозрительно оглядел Булыгу, молча сидящего возле Кошкина и безвольно свесившего руки. На Симмонса, тихонько присевшего в углу и старавшегося не подавать голоса, даже не посмотрел.
– Так, смену на перевозку – из тех, кто их охранял ночью! Даже нет, выбери из тех, кто охранял. Одного! – бросил он старшему дежурной смены.
– Сэр, пусть едет Томкинс. Он вчера после смены заявил, что немного разбирается по-русски.
– Пусть будет Томкинс. Этих вместе с Симмонсом – в машину! И поторапливайтесь, я с конвоем договорился – наша машина станет предпоследней перед грузовиком конвоя. А я здесь сейчас займусь с нашими детективами, потом съезжу на аэродром.
– Есть, сэр! – козырнул дежурный и поднял трубку телефона. – Мак, передай Томкинсу, он в полном снаряжении на конвой заключенных! С собой паёк. Чёрт знает сколько он там задержится, а у аэродромных ни хрена ничем не разживешься. Всё, через пять минут у меня на инструктаже.
Керри укатил на своём джипе. Старший смены лично проконтролировал посадку пленных и заключенного в спецавтомобиль. Громила морпех из пленных сам на руках вынес своего товарища и загрузил его в будку. Молча забрался и положил его на скамейку. Следом запрыгнул Симмонс со скованными наручниками руками. Вскоре появился недоумевающий Томкинс в полном вооружении и снаряжении. Выводной закрыл решётку автозака на два замка и запустил Томкинса вовнутрь. Произнёс стандартную формулу передачи заключенных под его ответственность, передал ключи и выпрыгнул из будки. Томкинс сквозь решётку посмотрел на заключенных, вздохнул. Проверил по внутреннему телефону связь со старшим машины и присел на скамеечку.
Кошкин испустил протяжный стон.
– Марти, что с Котом? – вполголоса спросил он у Симмонса, примостившегося на углу узенькой железной скамейки.
– Ночью плохо стало, лишь бы до аэродрома дотянул, там может уколов каких сделают. Жаль парня!
– Чего меня к вам пихнули? Так неохота на аэродром тащиться, – пожаловался Томкинс, с жалостью посматривая на лежащего на лавочке матроса.
– Себя спроси, что после смены наплёл, – посоветовал Симмонс и замолчал, потом продолжил: – сейчас бы покурить, а?
– Нельзя сейчас. Давай как поедем ближе к перевалу, я угощаю. Сейчас могут заметить, а там хоть ветерком продувает.
Наконец-то машина тронулась, минут двадцать ещё плутала по дорогам морской базы, потом подъехала к площадке построения колонн и пристроилась в самый хвост.
Подъехали грузовики конвоя, встали на свои штатные места. Крайний и первый бронированные грузовики на перекрестке дорог в районе перевала должны были ещё сопроводить грузовые автомобили, развозящие имущество до фланговых батарей, дождаться их в точках ожидания у мостов и только потом вернуться в общий строй.
Симмонс рассказал всё это Булыге. Этими дорогами он ездил не одну сотню раз, а сейчас впервые посещал эти места в будке для перевозки заключённых.
– Вон смотри, Камень, – показывал негр в узкое зарешеченное окошко, – вон та машина, она пойдёт на левую батарею. Последние две недели мы туда ежедневно гоняли – снарядные короба, пулеметные ленты возили. Вон они, парни, сидят все с моего отделения. Жаль, Керри Джимми грохнул. Прямо так, из пистолета как собаку, добил еще. Эх, а вон там, смотри, на аэродром всякую всячину с местных складов везут. Сейчас ещё минут тридцать стоять будем.
Наконец-то колонна тронулась. Кошкин уже даже не стонал, а только тяжело дышал. Когда выехали за территорию базы, Томкинс осторожно прикурил сигарету и подал её сквозь прутья решётки Симмонсу. Булыга от предложенной сигареты отказался, отрицательно махнув головой. Марти с наслаждением курил, осторожно пуская дым в окошко. Жаль, что Кот без сознания, можно было бы с ним покурить и поболтать, скрашивая скуку переезда и тревогу ожидания за своё будущее.
Вскоре колонна начала забираться на перевал. На перекрёстке дорог головной «Гантрак» ушёл налево, за ним пристроился грузовичок с ящиками.
– На батарею ушли, – прокомментировал Марти, – сейчас дойдут до поста на мосту, конвой останется ждать, а грузовик доберется до батареи, потом разгрузится, вернется и только тогда мы снова тронемся. Гарантирую вам час ожидания.
– А то и больше, – добавил Томкинс, – это хорошо, что на правую батарею сегодня грузов нет.
– Ага, точно! Её же с месяц назад уже новыми лентами и снарядными ящиками загрузили, – вспомнил Симмонс, – так что ждём.
– Может, перекусите, мне паёк всунули, – предложил Томкинс.
– Да я бы съел чего-нибудь, – не отказался Симмонс. – Валун, ты перекусишь, пока копы угощают? Нас ведь так и не покормили завтраком.
