Заря над Скаргиаром

своей тощей рукой.

Король сидел в постели, нечесаный и немытый, и уплетал обильный завтрак. При виде Аскера он перестал жевать и полным еды ртом проговорил:

— Как шпалошь, Ашкер?

— Спасибо, очень хорошо, — поклонился Аскер.

Король проглотил нажеванное, и его речь стала намного внятнее.

— Присаживайтесь, — сказал король, указывая на стул возле своей кровати, — я хочу побеседовать с вами. Аскер, вы уже завтракали?

— Да, конечно, — солгал Аскер, подумав о том, что свои минимальные потребности в еде надо будет как-то объяснять, не упоминая при этом Сиа.

— Очень хорошо. Плотный завтрак — залог хорошего настроения в течение дня, — и король назидательно поднял указательный палец.

— Разве что только до обеда, — заметил Аскер.

Это замечание так понравилось королю, любившему поесть, что он сказал:

— Великолепное изречение! Самая настоящая житейская мудрость.

— О мой король, какие мудрые мысли могут быть у уроженца такой глуши, как Валиравина… Истинно мудрые мысли приходят в голову королю Эстореи, — заворковал Аскер, памятуя о том, что лесть — хлеб придворных.

Король расцвел, но сделал вид, что не расслышал последних слов Аскера.

— Так вы родом из Валиравины? — спросил он, меняя тему разговора.

— Почти что, мой король. Я родился в ее окрестностях, — уточнил Аскер, употребив к себе без зазрения совести термин «родился».

— Кстати, как ваше полное имя, Аскер? — поинтересовался король.

— Лио Фархан Аскер, мой король.

— Узнаю вас, горцев: вечно что-нибудь вычурное придумаете. Так расскажите мне, Аскер, о вашей жизни: что повидали, что пережили?

И Аскер рассказал королю Аолану историю своей жизни. Сочинял он прямо на ходу. История получилась душещипательная: мать Аскера умерла при родах, а отец погиб на охоте, когда Аскеру едва исполнилось пять лет. Мальчика пристроили в Валиравинский монастырь, где он вдоволь натерпелся от монахов. Ему поручали самую грязную работу, придирались по пустякам, кормили впроголодь. Любознательный ребенок сам научился читать — и читал по ночам, потому что днем не было времени. Когда Аскеру было одиннадцать лет, настоятель узнал об этом ночном чтении и очень рассердился. Под горячую руку он выставил Аскера из монастыря, дав на дорогу лишь котомку с черствыми сухарями. Долгие годы Аскер скитался по Баяр-Хенгору, тяжким трудом зарабатывая себе на жизнь, а потом решил попытать счастья в другом месте. Приехав в Отеру…

— Какая печальная история, — не выдержал король, сдавленно вздохнув. — К одним жизнь милостива, а другие потом и кровью добывают хлеб насущный. Но, Аскер, ведь у вас, как я заметил, очень породистый берке. Почему бы вам было не продать его?

На секунду Аскеру показалось, что под ним проваливается пол. В самом деле, то, что он рассказал, никак не вязалось с его скакуном, да и с его саблей тоже, которую король, к счастью, в темноте не разглядел как следует. Но, собравшись с духом и призвав на помощь все свое воображение, Аскер сказал:

— Не знаю, мой король, насколько этот берке породистый, но я сам словил его, укротил и приручил. Он мне — как друг, а друзей продавать негоже.

— Это вы очень верно заметили, Аскер, — согласно кивнул король.

В это время на одной из башен дворца ударили в гонг. Был полдень. Король заметно засуетился и с удвоенными усилиями принялся доедать то, что еще не было доедено. Прервав на минуту это важное занятие, он кивнул Аскеру и сказал:

— Можете пока быть свободны, Аскер. Увидимся с вами на утреннем приеме.

Аскер поклонился и вышел из королевской спальни. Да, королю Аолану не позавидуешь: тратить на завтрак несколько часов, потом приводить себя в порядок, одеваться и идти на утренний прием, который, смешно сказать, начинается не раньше часа пополудни. Другие аврины к этому времени успевают не только позавтракать, но и пообедать, и даже изрядно поработать. Впрочем, если ложиться спать в три часа ночи, как король, то немудрено и проспать до десяти.

Аскер решил сходить к загону и проведать своего берке. Сельфэр устроился неплохо: в одном отделении кормушки лежало зерно, в другом — сочные корнеплоды пины. Сухое просторное помещение загона хорошо проветривалось и достаточно освещалось солнцем. У животных всегда была свежая вода, их ежедневно чистили.

При виде Аскера Сельфэр тут же оторвался от еды и просунул через прутья стойла голову, тихонько фыркнув в знак приветствия.

— Привет, друг мой, — обратился к нему Аскер. — Ну как тебе здешние условия? Ничего, а?

Сельфэр кивнул головой. Несколько месяцев, проведенные под открытым небом, заставили его ценить любые условия, а такие — в особенности.

Аскер побродил по загону, рассматривая прочих берке. В загоне было много пустых стойл, но вскоре лакеи стали приводить одного берке за другим: это съезжались во дворец придворные. Подходило время утреннего приема, и Аскер поспешил наверх.

Все приемы происходили во втором этаже дворца Виреон-Зор в анфиладе из пяти залов, которая называлась Церемониальной. Потолки этих залов были такие высокие, что анфилада занимала два этажа в высоту. Центральный зал анфилады назывался Тронным, поскольку в нем стоял трон короля. Этот зал был поистине огромен и занимал весь этаж в ширину, лишь вдоль задней стены дворца мимо зала проходил узкий коридор. Потолок Тронного Зала подпирали шесть мраморных колонн, и арочные крепления расходились от них по потолку лучами во все стороны. Следующий зал направо, если стоять лицом к трону, назывался Зал Совещаний, за ним находился Зал Протоколов, с другой стороны от Тронного Зала располагались Зал Доблести и Зал Бесед. Приезжая в королевский дворец к часу дня, придворные растекались по этим пяти залам и вели светские беседы, обмениваясь новостями, правдивыми или ложными, и плетя интриги.

Нынче в Виреон-Зор съехались самые сливки Эстореи: первый советник Кадиз Ринар, маршал армии Гильенор Дервиалис, министр финансов Менреэл Галор, ожидали также верховного жреца храма Матены Иктера Сезиреля. Все вышеперечисленные господа жен не имели, поскольку Дервиалис был убежденным холостяком, Галор — вдовцом, Сезирель — священником, и лишь у Ринара была жена, но она была так слаба и чужда светской жизни, что ее можно не брать в расчет. Но этот недостаток с лихвой восполнялся красавицами женами других аристократов, которые сами не были ничем славны, кроме как своими шустрыми супружницами. Немало было и куртизанок, живущих своим умом и за счет богатых подношений поклонников.

Среди всех этих достойных дам нужно особо сказать об Атларин Илезир и Фаэслер Сарголо. В будуарах этих двух дам зачастую обсуждались важнейшие политические вопросы и произносились вслух самые сокровенные государственные тайны. Влияние, какое эти две куртизанки оказывали на политическую жизнь Эстореи, трудно переоценить: обе красавицы обладали государственным умом и завидным честолюбием, а об их искусности в делах завоевания противоположного пола и говорить нечего. Правда, зачастую то, что созидала одна из них, тут же разрушала другая, потому что Фаэслер и Атларин были жестокими соперницами. Главной целью каждой из них было заполучить короля Аолана, и тут уж в ход пускались любые средства. Сначала борьба шла на равных, но потом Фаэслер Сарголо повезло больше, и именно к ней король пробирался ночами по темным улицам, пренебрегая опасностью. Теперь он мог делать это в любой день: королева Эгретта умерла три года назад, и ее грозный характер уже никак не мог отразиться на амурных делах короля.

Здесь же следует упомянуть и о наследнике трона, принце Лабеоне, и мы не скоро к нему возвратимся. Если король Аолан жил в Виреон-Зоре, министры бывали каждый день, а прочая знать — хотя бы раз в две недели, то принца Лабеона во дворце не видели месяцами. Когда еще была жива