Я ободряюще глянул на Сари, которая, прикусив губу, не отрывала глаз от отца, приближавшегося к египтянину.
— Ахмед, опусти факел, — приказал дядя Бен, протянув вперед руки. — И нож тоже. Пожалуйста. Давай все обсудим, как ученый с ученым.
— Что здесь обсуждать? — тихо спросил Ахмед, пристально вглядываясь в дядю Бена. — Воля Халы должна быть исполнена, как это было все четыре тысячи лет. Это не подлежит обсуждению.
— Как ученый с ученым, — повторил дядя Бен, глядя Ахмеду в глаза. — Проклятие очень древнее. Воля Халы выполнялась много веков. Возможно, настало время забыть об этом. Опусти оружие, Ахмед. Давай все обсудим.
«Все будет в порядке, — подумал я, облегчённо вздохнув. — Мы выберемся отсюда».
Вдруг Ахмед, ни слова не говоря, замахнулся факелом и опустил его на голову дяди Бена.
Оранжевое пламя взметнулось вверх.
Водоворот сверкающих искр. А потом тени.
Дядя Бен застонал. Его глаза расширились от удивления. И от боли.
Огонь не перекинулся на него. Но от удара он потерял сознание.
Он упал на колени, а потом, закрыв глаза, повалился на пол.
Ахмед высоко поднял факел. Его глаза торжествующе блестели.
И тут я понял, что мы обречены.
18
— Папа!
Сари кинулась к отцу и опустилась около него на колени.
Ахмед шагнул к ней, размахивая ножом, и Сари была вынуждена подняться и отбежать назад.
По щеке дяди Бена струился тонкий ручеек крови, казавшийся в полутьме почти черным. Он стонал, но не шевелился.
Я быстро оглянулся на мумии. Невозможно поверить, что скоро мы пополним их ряды!
Может быть, кинуться на Ахмеда и попытаться сбить ею с ног? Я представил себе, как выхватываю факел, тычу им египтянину в живот и вынуждаю прижаться к стене. Путь к свободе открыт!
Но тут блеснуло лезвие ножа, словно предупреждая меня держаться подальше.
Я всего лишь ребенок.
Это сумасшествие — думать, будто я смогу одолеть взрослого мужчину с ножом.
Казалось, происходящее мне снится. Вот сейчас я проснусь, и кошмар рассеется.
Но сон не кончался. От ужаса в животе что- то сжалось, поднялась волна тошноты.
— Отпусти нас сейчас же! — закричала Сари Ахмеду.
К моему удивлению, он отреагировал на это, кинув факел в центр комнаты.
Тот с шипением приземлился в смоляную яму. Смола тотчас вспыхнула. Огонь разгорался, поднимаясь к потолку комнаты, и скоро горел весь квадрат маленького бассейна.
Точно завороженный, я смотрел, как под оранжево-красными языками пламени булькает смола.
— Придется подождать, пока она не закипит, — спокойно сказал Ахмед. На его лице плясали жуткие тени.
Помещение быстро заполнилось чадом горящей смолы. Мы с Сари закашлялись.
Ахмед наклонился и, взяв дядю Бена под мышки, куда-то его поволок.
— Оставь его в покое! — завопила Сари, кидаясь к Ахмеду.
Она явно решила затеять драку.
Схватив Сари за плечи, я не дал ей совершить безрассудный поступок.
Разве мы могли противостоять Ахмеду? Он с такой силой ударил дядю Бена, что тот потерял сознание. Неизвестно, что он сделает с нами.
Удерживая вырывавшуюся Сари, я следил за Ахмедом. Что он задумал?
Проявляя недюжинную силу, Ахмед протащил дядю Бена по полу к одному из открытых саркофагов у стены. Там он перекинул так и не пришедшего в себя дядю через бортик и одним махом задвинул над ним крышку.
Затем повернулся к нам.
— Подойдите сюда. — Он указал на огромный саркофаг рядом с тем, куда бросил дядю Бена. Саркофаг был высотой с меня, а в длину футов десять. Должно быть, туда помещался не только мумифицированный человек, но и все его пожитки.
— Отпусти нас! — взмолилась Сари. — Мы никому не расскажем, что здесь случилось. Честно.
— Пожалуйста, полезайте в саркофаг, — терпеливо сказал Ахмед. — Надо подождать, пока будет готова смола.
— Мы туда не пойдем! — заявил я.
Меня трясло. В висках пульсировала кровь. Я не понимал, что говорю, — я был так напуган, что не слышал себя.
Я посмотрел на Сари. Она стояла, безмятежно скрестив руки на груди. Но, несмотря на кажущуюся невозмутимость, у нее дрожал подбородок, а на глаза навернулись слезы.
— В саркофаг! — повторил Ахмед. — Хала не любит ждать. Ее воля будет выполнена.
— Нет! — гневно закричал я.
Я встал на цыпочки и заглянул в темную гробницу. Оттуда так гадко пахнуло, что я чуть было не упал в обморок.
Саркофаг был деревянный, изъеденный жучками. В мерцающем свете казалось, будто внутри копошатся тысячи насекомых.
— Немедленно забирайтесь в саркофаг! — потребовал Ахмед.
19
Сари перелезла через бортик и спрыгнула в древний гроб. Как обычно, она во всем хотела быть первой. Но на этот раз я не имел ничего против.
Положив руки на трухлявое дерево, я покосился на соседний саркофаг, в который Ахмед положил дядю Бена. Он был сделан из камня и плотно закрыт тяжелой каменной крышкой.
«Хватит ли дяде Бену воздуха? — испугался я. — Как он там дышит? Впрочем, какая разница. Мы все скоро умрем, станем мумиями, навечно запертыми в потайной комнате».
— Лезь внутрь, немедленно! — рявкнул Ахмед, и его темные глаза впились в меня.
— Я… я просто ребенок! — напомнил я. Не знаю, откуда взялись эти слова. От страха я не понимал, что говорю.
На лице Ахмеда появилась неприятная ухмылка.
— Многие фараоны умирали детьми, — сказал он.
Я хотел заболтать его. Мне почему-то казалось, что если я буду поддерживать разговор, то смогу вытащить нас из беды.
Но в голову не приходило ни одной путной мысли. Мозг просто застыл.
— Внутрь! — приказал Ахмед, угрожающе надвигаясь на меня.
Чувствуя себя проигравшим, я перекинул ногу через борт трухлявого гроба, оттолкнулся другой ногой и упал рядом с Сари.
Она сидела, свесив голову и закрыв глаза. Мне почудилось, что она молится. Сари не пошевелилась, даже когда я тронул ее за плечо.
Крышка гроба медленно закрывалась над нами. Последнее, что я видел, — это красные языки пламени над смоляным бассейном. Через минуту и мы погрузились в кромешную тьму.
