трех более быстроходных штаек[12] с косыми парусами, в обычное время использовавшихся как посильные суда. Однако выходить на последних далеко в море было делом рискованным. Тем не менее граф ло’Айри с младшим сыном и два его барона предпочли именно их, надеясь на силы и опыт своих команд.
Сначала погода благоприятствовала экспедиции, но ко второй половине дня по небу потянулись стрелы перистых облаков, предвещавших ненастье. К вечеру, когда флотилия уже приближалась к архипелагу, подул резкий встречный ветер, и суда вынуждены были лавировать, чтобы не слишком удаляться от намеченного курса. А вскоре посыпался и частый мелкий дождь.
Из-за сгустившихся туч стемнело раньше времени. Халег, закутавшись в непромокаемый плащ из шкуры морского зверя, стоял, вцепившись в мачту, под потоками лившейся с неба пресной воды, смешивающейся с каскадами горько-соленой морской, то и дело окатывающей палубу. Временами от ударов штормовых волн легкое суденышко почти ложилось бортом на воду. Рулевой уже давно привязал себя к стойке руля, чтобы его не смыло за борт, а трое матросов в основном следили, чтобы какой-то из парусов не сорвало ветром.
Отец уже давно предлагал юноше сойти вниз в трюм, поскольку править к архипелагу, изобилующему рифами, в такую погоду было смерти подобно, и все суда только крейсировали в его окрестностях, единственно стараясь избежать сильного ущерба от разгулявшейся бури. Но виконт знал, что союзники согласились начать поиски пиратов с названной им стоянки только благодаря авторитету его отца, выдавшего предположение сына за реальную информацию. Поэтому теперь он клял себя последними словами и старался в штормовой круговерти почувствовать точное местонахождение пиратской базы.
Ближе к утру, когда внезапная буря начала утихать и абсолютно мокрый и замерзший Халег наконец спустился в трюм, он уже точно знал, что сможет найти нужное место. Сбросив мокрую одежду и закутавшись в одеяло, юноша повалился на деревянный топчан. Отец, ни слова не говоря, вопросительно посмотрел на сына. Тот понял его немой вопрос.
— Теперь я точно знаю, где находится база. Утром я поведу штайку сам.
Граф одобрительно кивнул, и виконт провалился в недолгий беспокойный сон.
К утру от ночной бури не осталось и следа, даже ветер почти стих. По ясному небу бежали легкие розовые облачка, а море переливалось всеми красками, как дорогой восточный перламутр. Уставшие и озябшие люди стали подсчитывать урон, нанесенный стихией. Его, к счастью, а точнее благодаря умению команд оказалось совсем немного. Только у одного баркаса шквалом сломало мачту, и его пришлось взять на буксир. Остальные суда отделались минимальным ущербом. Из людей серьезно тоже никто не пострадал, так что рейд, невзирая на задержку, начинался благоприятно.
Определив по солнцу свое местонахождение, выяснили, что за время шторма флотилию все же снесло несколько к востоку от архипелага, что было не так уж и плохо, потому что база, по утверждению Халега, находилась как раз на одном из крайних островов с востока.
Проснувшийся виконт сам встал у штурвала и начал отдавать распоряжения команде. Вскоре из легкой дымки возникли очертания первых островов. Растянувшись в цепь и прижимаясь к берегу, благо море почти успокоилось, флотилия в полной тишине двигалась вслед за штайкой графа. Обогнув первый остров, судно Халега через узкий пролив вошло в шхеры. Несколько раз приходилось обходить подводные скалы, порой почти прижимаясь к высоким обрывистым берегам с узкой полоской гравия у самой воды. Следующие за флагманом суда старательно повторяли его маневры, и вскоре открылся вид на подобие лагуны, закрытой со всех сторон от моря. Люди, столпившиеся на палубе, сразу заметили на фоне скал дымки от нескольких костров. Совершив еще несколько маневров на подходе к берегу, виконт передал штурвал рулевому.
— Все. Дальше вода чистая, — бросил он на ходу. — Спускаем шлюпки. — И первым двинулся к ним.
Дружинники графа на этом и на следующих за ним судах тоже бросились к шлюпкам, и все закрутилось. На прибрежную гальку в отдалении от лагеря пиратов граф с сыном спрыгнули почти одновременно и сразу разошлись в разные стороны каждый со своей группой. Сзади подтягивались остальные союзники. Суда с небольшой осадкой подходили прямо к берегу, и люди прыгали с борта в неглубокую воду.
Пробравшись между скал, а где-то и прямо по ним, союзники вышли почти в тыл совершенно не ожидавшим их визита морским разбойникам. Их лагерь лишь начал просыпаться. Кто-то раздувал костер, чтобы нагреть воды, другие еще только появлялись из матерчатых шатров и немногочисленных деревянных хибар. Однако надо отдать должное, пираты сориентировались быстро. Кто-то успел дать сигнал горна, и весь лагерь взорвался топотом и руганью. Закипел бой.
Водоворот схватки вынес Халега на отчаянно сопротивлявшуюся группу пиратов, главным из которых был рослый худощавый человек с длинными светлыми волосами, перехваченными желтой налобной повязкой, — судя по многочисленным нелепым украшениям на его боевой куртке, один из пиратских главарей. Он умело фехтовал своим длинным, изогнутым на конце клинком, так что двум дружинникам графского отряда никак не удавалось перейти в контратаку.
Виконт, лавируя среди дерущихся, стал пробираться к нему. Когда пиратский капитан оказался ближе, юноша рассмотрел одно «украшение» на его «мундире» — светлые человеческие волосы. Халег вздрогнул, а потом отодвинул противников капитана и сам вступил в поединок.
Серией выпадов соперники прощупали оборону друг друга, потом виконт пошел в контратаку. Некоторое время они фехтовали на равных. Неожиданно взгляд Халега вновь наткнулся на кусок человеческого скальпа, украшавшего куртку противника, в этот момент ему показалось, что волосы были женские.
Внезапно весь окружающий мир покачнулся и изменил очертания. Виконт выругался, но не услышал своего голоса. От неожиданности он замедлил темп и встряхнул головой, но наваждение исчезло не сразу. Когда же спустя несколько мгновений мир приобрел обычный вид, то Халег рванулся вперед с удвоенной скоростью. И вдруг пиратский главарь отскочил на пару шагов, разорвав дистанцию, и, бросив свой клинок на землю между ними, развел руки в стороны.
— Я сдаюсь! Не убивайте меня! — прокричал он.
Халег едва успел остановиться. Другие пираты тоже прекратили схватку, опустили оружие и молча стояли, переводя взгляд со своего предводителя на виконта и других воинов. Такое изменение в поведении пиратов, только что ожесточенно сражавшихся, сильно озадачило юношу.
— Ты! — шагнул Халег к главарю, указывая на него острием шпаги. — Подойди сюда!
В тот же момент один из пиратов, стоявший поодаль, с криком: «Нет!!!» ринулся бежать, бросив оружие. Но сзади уже подходили новые дружинники, и беглеца схватили. Услышав шорох, Халег кинул взгляд вбок. Это был Тери, один из людей отца.
— Тери! Ты понимаешь, что произошло?
Тот пожал плечами:
— Не знаю, чего они так испугались.
— Ты бы видел его лицо, — сплюнул главарь. — Это была сама Смерть. Я не суеверен, но не хотел бы потерять вместе с жизнью еще и душу. Отведите меня к вашему предводителю. Мне есть что сказать, если он сохранит мне жизнь.
Остальные пираты тоже побросали оружие, и дружинники повели их к берегу. В других местах острова пираты дрались до последнего, и кроме группы, сдавшейся в присутствии виконта, пленных оказалось всего трое, а в общей сложности набралось двенадцать. Потери среди людей графа и его союзников были невелики, но все же были. Раненых оказалось немало.
Что делать с пленными — решали недолго. Многие в этот момент пожалели, что рабство в Игмалионе запрещено. Люди были сильно озлоблены на пиратов, десятилетиями терроризирующих побережье, и даже смерть казалась для них слишком легкой карой. В результате решили отправить пленников на Эйгенские соленые болота, где каторжники добывали торф и соль, — там работников всегда не хватало.
Вечером из разговора между отцовскими дружинниками Халег услышал еще одну подробность о дневной стычке с его участием. Один из пиратов, кажется, тронулся рассудком, и время от времени повторял: «Это сама Смерть!» К счастью, большинство дружинников не приняли это происшествие всерьез,
