Они на минуту замолчали, и тут подала голос Лела:
— А что за «чужие маги»? В наших сказаниях я слышала такое название. Они тоже принесли людям всякие бедствия. Но это было давно, и тогда маги воевали с магами.
— Ну я имел в виду дорских магов, — смутился комендант. — У них свои наверняка есть. И говорят, имеются даже некроманты и черные ведьмы.
— Нет. Это не о них, — сказала Лела. — Те маги были огромной силы. По тексту сказания выходит, что не все они погибли, как мне кажется. Может, это они опять пришли погубить людей и навели безумие?
Мужчины смущенно переглянулись и пожали плечами. Разговор опять вернулся в практическое русло. Они обсудили распределение продуктов и возможности найти продовольствие в округе. Узнав, что Ирион изъял у начальника прииска не только кристаллы, но и деньги, ло’Вари одобрил его поступок и посоветовал большую их часть оставить на закупку продовольствия, если смута не уляжется в ближайшее время, а часть пообещать шахтерам за находку новых кристаллов, поскольку они оказались нужны, как воздух.
Обсудив все в узком кругу, сразу же собрали общий совет в самом большом помещении. Ирион хотел было дать коменданту отдохнуть, но тот отказался, да и Лела, закусив губу, отрицательно покачала головой, — Эреми держался из последних сил.
Еще раз изложив положение в ближайших провинциях и суть происходящего в той форме, о которой они договорились с комендантом, Ирион сказал, что наилучшим будет переждать смуту на руднике, поскольку он защищает от магического воздействия. Шахтерам полусотник пообещал, что за находку кристалла будет платить по два золотых. По сравнению с истинной значимостью кристаллов это была полная ерунда, но по отношению к прежним премиям — доплата серьезная. За продовольствием предполагалось отправить воинов охраны после того, как будут максимально перекрыты подступы к руднику в местах, предложенных комендантом.
После речи Ириона Эреми ло’Вари подтвердил его слова как полномочный комендант города и округа и добавил от себя несколько фраз о том, что происходит с теми, кто остается без магической защиты. Собравшиеся долго спорили и ругались между собой, но в результате пришли к тем же выводам. Работы по разрушению дамбы из Сарандера было решено начать с рассветом.
После общего сбора в комнату Ириона постучался старый горняк Ронар и смущенно попросил выслушать его. Из сбивчивого рассказа шахтера выяснилось, что он представляет третье поколение своей семьи, работающей на этой шахте. Ронар уверял, что в самом крайнем случае сможет вывести людей по заброшенным штрекам на поверхность в другом месте, и сообщил, что там, внизу, на случай осады, есть целое озеро с питьевой водой. Комендант с полусотником поблагодарили горняка, и тот вышел.
Лела наконец смогла заняться раной Эреми. Как и предполагал ло’Вари, он потерял сознание уже в самом начале. Смрадный запах гноя распространился по комнате, как только с коменданта сняли одежду. Лела тихо заплакала, разглядывая рану и пытаясь добраться до живой плоти сквозь струпья засохшего гноя и гниющее мясо.
— Здесь нужна целительница, — прошептала она, продолжая очищать гноище. — Я сделаю все, что смогу, но вряд ли моих скудных навыков хватит, чтобы поднять его на ноги.
Ирион сидел, сжав зубы, и не мог сообразить, что же делать. Раньше какой-то целитель жил в Сарандере, но это было до смуты… Как умела, Лела очистила и промыла рану, наложила бальзам и забинтовала.
С рассвета, сменяя друг друга, группы, состоящие поровну из горняков и охранников, занимались разбором дамбы, ведущей к городу. Древние строили на совесть, да к тому же за истекшие века сверху нанесло немало земли, перемешанной с камнями и проросшей крепкими корнями болотных трав. К вечеру короткого дня удалось разобрать только первую из двух перемычек. Ирион был на месте работ с утра до вечера. Переживая, что дело продвигается слишком медленно, он то и дело брался за кирку или лопату вместе с другими и только в полдень, когда с рудника принесли обед, дал себе передышку.
Вечером Лела, укоризненно посмотрев на перемазанного в иле и едва не падающего с ног мужа, заявила ему его же словами, что «охрана должна заниматься своими прямыми обязанностями», а он и подавно, потому как кроме Ириона достаточно тех, кто способен рыть землю и долбить камень, но не умеет того, что умеет он. Ирион начал возражать, они поспорили. В конце концов молодому человеку пришлось согласиться с доводом, что даже его переутомление или травма могут привести к печальным и даже очень печальным последствиям для всех, в зависимости от внешних факторов.
На вопрос, как чувствует себя комендант, Лела печально ответила, что тот почти не приходил в сознание, и его только раз удалось напоить целебным отваром.
На следующий день при разрушении второй перемычки дамбы предостережения Лелы подтвердились наихудшим образом. Последний скреплявший перемычку камень долго не удавалось сдвинуть с места. Старые шахтеры предложили выбить его снизу, сразу сказав, что дело очень опасное. Ирион хотел было сладить это лично, полагаясь на свою скорость реакции, но старшина шахтерской смены отстранил его почти с теми же словами, что и Лела. Он сам взялся за опасную работу и даже успел выскочить из-под оседающей груды камней, но неизвестно откуда хлынувшая, будто открыли шлюзы, жидкая болотная грязь утянула человека в трясину в течение нескольких мгновений. Весь участок дамбы между двумя разрушенными мостами, как и предупреждал комендант, погрузился в болото. Путь на Сарандер был отрезан.
Возвращавшиеся на рудник люди были нервны и мрачны. Ириона трясло. Смерти он не боялся, но происшествие заставило задуматься о многом. Ни при каких обстоятельствах он не должен забывать, что в данный момент только его влияние способно предотвратить бардак и разброд на руднике, который неизбежно приведет к гибели большинства в нынешней обстановке. И это не считая Лелы и детей…
Вернувшись в свою комнату, Ирион застал жену посреди разложенных вещей. Четырехлетняя Ная жалась к матери, а близнецы двух с половиной лет друг к другу. Женщина обернулась на звук шагов и жестом подозвала мужа. Тот подошел и сел подле нее. Лела обняла его. За это время они научились понимать друг друга без слов. Ирион знал, что скажет жена, но все равно не выдержал и прижал ее к себе.
— Я уезжаю, — тихо сказала Лела. — Попробую найти целителей своего народа. Без них Эреми не снасти.
«А как же дети?» — хотел спросить Ирион, но не смог выговорить ни слова.
— Детей возьмет Олия, только ты их навещай…
Собрав вещи, Лела взяла детей и отвела их к Олии, жене одного из горняков, у которой было двое своих ребятишек, а Ирион отнес туда же детские вещи и кое-что из продуктов.
Большую часть ночи супруги просидели в обнимку, тихо переговариваясь. С рассветом бредившего коменданта погрузили в плоскодонку и укутали одеялом. Лела положила в лодку длинный шест в дополнение к веслам и запрыгнула сама. Вскоре плоскодонка со стоявшей в ней женщиной с шестом миновала прибрежные заросли. Выйдя в русло древнего канала, Лела села на весла, и лодка стала быстро удаляться из виду.
Еще некоторое время Ирион стоял на берегу, вспоминая, как на этой же лодке они дважды навещали родичей Лелы, причем второй раз уже с двумя близнецами. Это было счастливое время. Весной и летом на той же лодке они катались по окрестным болотам, точнее каналам между ними, и любовались островами с зарослями удивительных цветов. Теперь исход путешествия маленькой женщины болотного народа был неизвестен. До ближайшего поселения ладола около трех дней пути, но что обнаружится там, учитывая творящееся вокруг?.. Запретить Леле ехать Ирион не мог, после этого она навсегда перестала бы уважать его. А сопровождать жену не имел права. Он попытался отправить с ней кого-то из надежных охранников, но Лела отказалась наотрез:
— Если я не пройду одна, вдвоем мы тоже не справимся с опасностью. Ладола же опасаются чужаков, особенно если вокруг война. Меня как дочь сказителя примут даже в самом сердце болот и помогут, а постороннего не пропустят.
— А как же комендант? — не понял тогда Ирион.
— Ладола не отказывают в помощи даже чужаку, если отказ грозит человеку гибелью.
Этим было сказано все…
