депутатский телефон - нормально. Он сунул ей только телефон прокуратуры! Око за око! Паритетные начала теперь модны во всем мире. Неделя понадобится ему для раздумий, а прежде всего - для его работы. Собирать и собирать материалы в этом запутанном деле о телевизорах, чтобы потом можно было установить, имели здесь место злоупотребления, или просто халатность, или же всему виной несовершенство министерских инструкций и решений в цепи: завод - торговля - бытовое обслуживание. У него уже был предварительный разговор с Борисоглебским, и на этот раз Шестой, отбросив всю свою заурядность, заявил Твердохлебу довольно резко, что искать ему следует не здесь, а в их министерской канцелярии, где сидят путаники и ежедневно плодят столько бумаг, что их не то что исполнять, а и прочитать невозможно.
- У меня такое впечатление, что юристы иногда действуют против своего народа, - ехидно сказал Борисоглебский.
- Да, частично действуют, - согласился Твердохлеб. - Преступники - это тоже дети народа. Если мы гордимся, что воспитали достойных сыновей, то нужно иметь мужество признать, что пасынков породили тоже мы, на радость заокеанскому дядюшке. Хватит уже говорить о пережитках прошлого - мы достаточно наплодили и своих собственных пережитков. То же и с постановлениями и даже законами. Проще всего утешать себя, что когда-то все было не так, а теперь - все идеально. Но даже если некоторые положения закона или инструкции отстали от жизни, не отвечают ее требованиям, то все равно для каждого из нас закон остается законом, обязательным для выполнения.
- Однако для юристов, - напомнил Борисоглебский, - обязательно и всестороннее изучение проблемы с учетом ее особенностей.
- Это наш долг.
- У нас полгода сидела группа народного контроля. Двенадцать человек. Сколько зарплаты пошло только на них? А сколько человеко-дней потеряло объединение? Отрывали от работы сотни людей, находили даже тех, кто уволился и переехал жить в другие города, наши административные службы готовили горы справок... И это - чтобы найти десяток телевизоров, которые, дескать, пошли не по назначению, хотя значились списанными... Теперь ваша группа. Снова на целые месяцы?..
- Ничем не могу вам помочь, - устало произнес Твердохлеб. - Мы люди долга. Простая логика не всегда наш лучший помощник. Ведь преступления - это тоже опровержения любой логики. Вы сетуете на народный контроль - это ваше дело. Со своей стороны обещаю вам, что нареканий на нас не будет.
Знал бы заместитель генерального директора о безнадежной раздвоенности в душе Твердохлеба! Ну и что с того? Ну, отстранили бы Твердохлеба, все равно его место занял бы кто-то другой. А кто бы смог вытеснить Наталку из его сердца?
Ему могут сказать: пристрастия затемняют познание истины. И еще целую охапку банальностей. Что с того? Он следователь, а не исследователь. Он в самой преисподней жизни, а не в тихом научно- исследовательском институте, полном ученых джинсовых мальчиков и докторов наук, похожих на просиженные диваны. Он живет страстями чужими - а разве не имеет он права и на собственные?
Он ждал этого вторника как счастливого будущего, легковесно обещанного некогда газетами.
Снова приведя в движение сложный механизм своих несмелых вычислений, он еще с воскресенья решил, когда именно звонить, в котором часу, как выбрать оптимальное время, как рассчитать все будущие возможности...
Позвонил после четырех. Закончились все возможные обеденные перерывы (с двенадцати до тринадцати, с тринадцати до четырнадцати, с четырнадцати до пятнадцати), целый час он отвел 'на разминку', на 'Импульсе' как раз закончилась смена - все благоприятствовало ему, как говорится, шло навстречу его пожеланиям.
Старательно набрав семизначный номер, он не дыша прильнул к трубке, несколько секунд ожидания показались вечностью, наконец длинные гудки оборвались, прозвучал голос, но снова не Наталкин. Тот самый женский голос, что и в прошлую среду (он узнал бы его из миллиона, и не потому, что имел натренированный слух), спокойно произнес:
- Алло, завком слушает.
- Я прошу товарища Швачко, - тщетно пытаясь придать своему голосу твердость, сказал Твердохлеб.
- Кто спрашивает?
Он не был готов к такому вопросу и ответил почти автоматически, по привычке:
- Из прокуратуры.
Спохватился, да было уже поздно. Между тем слово 'прокуратура' подействовало магически.
- Она сейчас на совещании, но я ее позову. Вы подождете? - спросила женщина.
- Нет-нет, - испугался Твердохлеб. - Благодарю. Не нужно беспокоить.
- Может, что-то передать?
- Благодарю, благодарю вас. Я позвоню в другой раз...
Еще неделя между надеждой и разочарованием? А может, это судьба? Может, так и нужно? Было и нет. Развеял ветер. Утекло вместе с водой. И успокойте свое сердце, товарищ Твердохлеб, и сосредоточьтесь на трудовых усилиях... Словно почувствовав Твердохлебово сомнение и отчаяние, Наталка сама позвонила через два дня. Пятница. Неужели придется пересмотреть свои взгляды на Робинзона?
- Это вы звонили? - Деловой тон, никаких сантиментов.
Твердохлеб замялся.
- Мне сказали, что из прокуратуры, и я подумала...
- Вы дали мне не тот телефон...
- А какой же?
- Ну...
- Я живу в гостинке, а там телефонов нет, и наше управление связи не обещает до двухтысячного года.
- В гостинке? - Он ожил и обрадовался: одинока, одинока! - У вас там комната?
- Почему комната? Двухкомнатная квартира со всеми удобствами. Только общий коридор. Как в гостинице.
- Двухкомнатная? - голос у него был почти загробный.
- Двенадцать и четыре квадратных метра. Чудо архитектуры! Я и тетка Мелашка...
- Мелашка?
- Вы имеете что-то против тетки Мелашки?
- Я ее совсем не знаю.
- Так в чем же дело?
Твердохлеб сказал, не скрывая своей боли...
- Наталья, мы говорим совсем не о том...
- А по телефону только так и говорят!
- Могли бы мы когда-нибудь не по телефону?
Немного помолчав, она сказала:
- Я не знаю...
Он испугался еще больше: бросит трубку - и все. Но не знал, что ей сказать, не имел ни малейшего опыта в подобных разговорах. Как просто было: 'Вас беспокоит следователь Твердохлеб из прокуратуры. Я просил бы...' Или: 'Не могли бы вы?' Или: 'Я хотел бы...' - и так далее, тысячи вариаций на печальную тему. А тут...
Наталка пожалела его. Снова помолчав, сказала:
- Я вам позвоню...
- Вы потеряете мой телефон!
- Не потеряла же сегодня.
И 'ту-ту-ту!' в черной трубке. Твердохлеб отпрянул от нее, как от гремучей змеи.
Почему он решил, что найдет в этой женщине спасение для своей души? И почему женщины всегда должны спасать мужчин? Неужели потому, что мужчины делают больше глупостей? Наверное, это досталось нам в наследство от тех времен, когда женщина была отстранена от общественной жизни и только мужчина оставался один на один с несправедливостью и насилием, принимая на себя их удары, а они всегда
