Ванечка и Данила, которым была отведена в экспедиции роль такелажников и подсобных рабочих, стояли неподалеку, держа наготове позаимствованные в больнице носилки, а оба врача неторопливо открывали прихваченные все в той же больнице тревожные чемоданчики – на всякий случай решили подстраховаться.
В десять ноль три зарегистрировали первую «ноту» в секторе «на четыре часа» (для удобства площадку поделили на 12 секторов, по аналогии с циферблатом), еще через три минуты площадка стала вибрировать вся, впрочем, в отличие от площадки в Центральном парке, звук был не слышным. Федор Васильевич прекратил разговор с Конашем, подошел к Ольшанской и произнес:
– Похоже, вы все-таки были правы, коллега…
Роберта даже головы не подняла от прибора.
– Гармонические колебания, – произнесла она. – Олеся, что у тебя?
– Идет увеличение удаления от положения равновесия.
– Миша?
– Уменьшение периода… сейчас, подождите… Берта, тут явно прогрессия, потом надо будет посчитать…
– Частота?
Миша пересел к спектроанализатору, стоящему рядом:
– Шестнадцать герц, больше не поднимается. Три дБ.
…За этот анализатор шла тихая война между тремя лабораториями. Стоил он, по словам его отчаянно вожделевших, как чугунный мост. Его год никому не давали. А достался он Ольшанской. После этого ей под дверь кто-то положил дохлую белую мышь…
Ит и Скрипач во время этого разговора не отрываясь смотрели на пустое каменное поле. К исходу десятой минуты, когда Ит почувствовал, что его начинает трясти от напряжения, пришел тот самый звук, который они уже слышали в Центральном парке. Не менявшаяся частота стала стремительно подниматься, точно так же, как тогда, снова пришла головная боль – Ольшанская произнесла цифру, шестьдесят герц, потом физиологи подтвердили, что эта частота именно так на организм и действует, – и снова в пространстве лопнула туго натянутся басовая струна.
– Ну что? Теперь вы мне верите?
В метре над поверхностью площадки возникло тело и мягко опустилось на камни. Ит и Скрипач, забыв обо всех предосторожностях, первыми бросились к нему. Секунд через тридцать подбежали остальные.
«Сколько же крови, – обреченно думал Ит, глядя на истерзанного переломанного человека, лежащего перед ними. – И насколько это хрупкая штука – тело…»
– Ребят, отойдите, – приказал кардиолог.
Оба врача споро принялись что-то делать с лежащим перед ним человеком, в воздухе резко и остро запахло спиртом…
– Данил, давайте носилки сюда! – приказал Федор Васильевич. – Поживее!.. Ну, что скажете? – спросил он у врачей.
– Если сейчас удастся остановить кровотечение, несколько часов, может, и проживет. Хирург замылся, операционная готова, – отозвался кардиолог. – Сердце пока что тянет.
– Вы его обезболите? – поинтересовался до этого момента молчавший Скрипач.
– Конечно, – заверил врач. – Мы же договорились. Мучиться он в любом случае не будет. Но вот по поводу сознания… Владимир, что скажете?
– Сейчас – ничего. – Нейрохирург поднялся с колен, отряхнул брюки. – Сначала стабилизируйте, потом – рентген, а потом уже попробую что-нибудь сделать… если получится.
Ит с уважением посмотрел на него и кивнул.
– Правильный подход, – одобрил он вполголоса.
– А иначе нельзя, – с достоинством ответил нейрохирург. – С чего бы мне раздавать авансы? Не вижу смысла обнадеживать заранее.
– Ит, скажите, а… кто это? – Федор Васильевич кивком указал на тело.
Для того чтобы ответить, Иту пришлось собрать волю не просто в кулак, нет. Внутри, в самой глубине души, что-то сжалось до дрожи, до судороги, и пришлось приложить немало усилий, чтобы голос звучал спокойно. Как обычно.
– Это – Сэфес, – негромко сказал он. – Как мы и предполагали.
Следующие три часа делать оказалось совершенно нечего. Сначала собрали оборудование, потом проводили до катера Олесю и Мишу (сама Ольшанская решила остаться), помогли погрузить приборы, а потом снова наступило пустое время. У Роберты оказался с собой термос с чаем и пакет с бутербродами, но ели эти бутерброды только она да Федор Васильевич – Данил и Ванечка, с разрешения шефа, отправились в Домодедово, а Ит и Скрипач есть, конечно, не могли, им было не до того.
– Скажите вы мне все-таки, что такое эти Сэфес? – спросил Федор Михайлович, когда с бутербродами было покончено.
Ит, до этого молча сидевший рядом на лавочке и старавшийся ни о чем не думать, помедлив, решил все-таки ответить.
– Сэфес, равно как и Безумные Барды, – это Контроль, – начал он. – Сложнее всего объяснить, что именно они контролируют. Но можно, пожалуй, провести аналогию, в связи с работами Роберты Михайловны. Вселенная, вся вселенная, любая вселенная, организуется по вполне определенному принципу. Этот принцип, причем действителен он для существ, сходных с нами, с нашим уровнем сознания и восприятия, заключается в том, что планетные системы организуются в так называемые сиуры, двенадцатеричные построения, каждое из которых состоит…
– Из двух гексов. – Ольшанская кивнула. – Находящихся в противофазе.
– Совершенно верно, – согласился Ит. – Если взять за аксиому то, что сделала Роберта Михайловна…
– Имеется в виду, что каждая точка гекса будет иметь сходные характеристики, – вставила она.
– Верно. Так вот, если взять это за аксиому, то можно сказать, что сеть площадок – это аналог какого-то фрагмента той Сети, которую организуют системы Контроля.
– С этим понятно. – Федор Васильевич потер висок. – Но вы пока что не сказали, кто они непосредственно…
– Я как раз к этому подхожу. Сэфес и Барды – это существа, обладающие высокой толерантностью к Сети и способные реорганизовывать угловые точки гексов. – Ит задумался. Он пытался упростить тему по максимуму, но выходило все равно сложно, и он начал сомневаться, поймет его Федор Васильевич или нет. Ольшанская – поняла. Но то Ольшанская… – Обобщенно говоря, тот человек, который сейчас на операционном столе, при желании мог бы включить, к примеру, эту площадку в гекс, к которому принадлежит площадка в Нью-Йорке, а ту площадку присвоить этому гексу.
Федор Васильевич нахмурился. Задумался. Почесал переносицу.
– Интересно… – пробормотал он. – Так вот почему они… Не может этого быть.
– О чем вы? – напрягся Ит.
– Потом расскажу. Дело в том, что сказанное вами как-то неожиданно соотнеслось с тем, что…
– Может быть, вы все-таки скажете? – Подошедший незаметно Скрипач говорил с явным раздражением.
– Кажется, о том, что вы сказали, догадался кое-кто еще, – со вздохом сообщил Федор Васильевич. – Разработки, которые обсуждаются в сообществе, они открытые. Но есть и закрытые. О них мы имеем весьма опосредованное представление.
«Тела, – подумал Ит. – Тела, которые «Глобал транзит» вез в Хайдельберг. И головы в формалине».
– Скажите, а в Хайдельберге нет случайно площадки прибытия? – вдруг спросил он.
– Есть. – Федор Васильевич пораженно уставился на него. – Но в реестры она не включена, потому что…
– Не работает? – проницательно спросил Скрипач. – Площадка есть, а гостей нет?
