Словом, навешал ему лапши на уши. Много лапши. Такой, какая ему должна была понравиться. Ну, он и съел ее с удовольствием. Устроил меня в российском посольстве на должность секретаря, причем с хорошим окладом. Я полгода работал, заработанные деньги не тратил, копил, добавляя к ним все, что мне на карманные расходы давал отец. Кроме того, там представилась возможность украсть у него сто тысяч так, что он их не заметил бы. Сложно объяснять, как именно. Эти деньги я положил под хороший процент на полгода. Потом снял, процент оставил себе, а деньги вернул отцу. А еще я за эти полгода сдал экзамен и получил статус зрелости. Не знаю, ты в курсе? Нет? Сейчас объясню. В Испании, Италии, Греции, Германии, Франко-Британии, Чехии и Ирландии человек считается полностью дееспособным и имеет все права и обязанности после подтверждения статуса зрелости. В основном этот статус автоматически получают по достижении двадцати одного года. Часто его получают в восемнадцать-девятнадцать, но надо сдать определенные экзамены. Официально эти экзамены можно сдавать с шестнадцати, но так редко кто делает – лишаешься всех льгот, положенных несовершеннолетним, в том числе – права на бесплатное обучение. В исключительных случаях возможно получение статуса, начиная с четырнадцати, но только если нет близких родственников или с ними действительно плохие отношения, что надо доказать юридически… та еще муть. В общем, когда мне исполнилось шестнадцать, я подал документы на подтверждение статуса. И подтвердил. Месяц назад, когда отец был в двухнедельной командировке, я подал документы на увольнение, отработал десять дней, и уехал в Мадрид, причем на попутке, а оттуда уже на машине – права у меня с пятнадцати были, просто без права вождения, а когда я получил статус зрелости, сразу же подтвердил и право вождения. У нас есть такая компания, занимающаяся прокатом автомобилей, мотоциклов, яхт, катеров и других средств передвижения, ее филиалы почти во всех странах Евросоюза есть. Можно взять машину в Милане, а вернуть ее в Брюсселе. Если ехать, не задерживаясь, выходит куда дешевле самолета. Вот я и поехал из Мадрида в Новую Ниццу на машине – Евровиза у меня с четырнадцати лет. В Ницце взял катер и добрался до Италии вдоль берега, там опять на машине пересек страну, дальше на катере вдоль побережья – в Венецию, из Венеции – поездом в Загреб, и только из Загреба – самолетом в Петербург. Обошлось мне это, конечно, в круглую сумму, зато отец нескоро меня выследит. Я ему год рассказывал, как я рад, что мы вернулись в Европу, как хорошо, что ему не надо больше в Россию, и как я хочу побывать в Германии.
Даже немецкий выучил ради этого. Так что искать меня в Петербурге он сообразит нескоро, а я к тому времени адаптируюсь, оформлю получение гражданства, поменяю документы… в общем, даже если он меня и найдет, то все равно ничего у него не выйдет. – Ну ты даешь, – только и смог сказать Алик. – Хоть приключенческий роман про твою историю пиши… Но что ты собираешься делать дальше? – В первую очередь – снять жилье и найти официальную работу. Потом, на основании работы, подать прошение о досрочных экзаменах в ВУЗ. Соответственно, поступить в ВУЗ, и подавать документы на гражданство.
Сейчас середина апреля, следовательно, до середины июня я могу находиться на территории страны. За это время я поступлю, и получу учебную визу. Поскольку я имею статус зрелости, виза будет с правом на работу. Самая большая проблема – это как устроиться на работу официально. Я иностранный гражданин, сам понимаешь. Налог за меня платить до получения мною визы – огромный. Я бы даже без денег работал бы, только б иметь официальное подтверждение факта трудоустроенности. – Я возьму тебя преподавать физкультуру, – пожал плечами Алик. – Для этого тебе не обязательно педагогическое образование, тем более – в детском доме. Но налог за тебя придется вычитать из твоей же зарплаты – извини, нас очень плохо финансируют, и я даже не уверен, что от зарплаты в итоге что-то останется. Жить тоже можешь здесь, у нас полно свободных комнат. Я сам, кстати, тоже здесь живу. – Здорово! – Гранд просиял. – Тогда у меня почти не остается проблем. Все остальное решаемо, и достаточно просто! – Вот и замечательно, – Алик мягко улыбнулся. – Кстати, я все хотел тебя спросить: как ты вообще меня нашел? – Меня к тебе послала Галина Викторовна Артемьева, декан вашего факультета… – Я перевелся на педагогический, так что она уже не мой декан, – поправил его Гонорин. – Ну, пусть так. В общем, я пришел к ней искать Стаса, а она сказала, чтобы я шел к тебе, и дала твою визитку. Алик помрачнел. Да так помрачнел, что даже жизнерадостность Алькано как-то сама собой угасла. – Так. Я явно не знаю чего-то очень важного. И, судя по выражению твоего лица, это «что-то» не только важное, но и крайне неприятное. Он хоть жив? – Не знаю. В конце прошлой весны его посадили в тюрьму.
Гранд едва не выронил кружку, пролив половину чая себе на джинсы, схватился за сигарету. – За что? – Подделка документов и распространение запрещенной литературы. Там очень мутное дело было. Я его защищал, выступал, как адвокат на суде, но сумел добиться снятия только половины обвинений – правда, самых тяжких. А потом меня столкнули под колеса грузовика, я месяц провел в коме, и… сам видишь, каким я стал.
Сейчас еще ничего, а поначалу я даже руками едва двигать мог. Ну да не о том речь. Я даже не знаю толком, с чего начать… – Начни с начала, – серьезно посоветовал Алькано. Алик собрался с силами и заговорил. Об Ордене, о работе с детским домом номер три, о том, как они перешли дорогу тем, кто делал бизнес на сиротах. О том, как Стаса пришли арестовывать и озвучили обвинение в педофилии, и от него отвернулись почти все. О том, как Алик с Женькой Алфеевым искали способы опровергнуть обвинения, о том, как им почти это удалось, но противник решил избавиться от Гонорина, который имел все шансы пусть не оправдать Ветровского, но, по крайней мере, добиться условного приговора. О Леше Каноровом, о фотографиях, о том, как Леша выступил на последнем суде – это Алик знал со слов Алфеева. О том, как отвернулся и раскололся Орден, как разбежались все, кроме пятерых, не считая самого Алика. О том, как Гонорина уговорили занять место завуча и о том, как они сейчас хотели отбить у Алисы и ее последователей детские дома, и отбили бы, если бы хватало денег. Но денег не хватало, невзирая даже на активное участие отца Женьки, который оказался очень хорошим человеком – это он дал пятьдесят тысяч на операцию, позволившую Алику остаться инвалидом только на нижнюю часть тела. И снова о Стасе: о том, что невозможно добиться свидания с ним, как ни старайся, о том, что его срок увеличен уже до двенадцати лет, а прошло меньше года с момента вынесения приговора, о том, что неизвестно, жив ли он вообще, или его уже убили… Гранд слушал, курил, нервно кусал губы. – А еще неделю назад в здании этой корпорации творилось что-то совсем мутное. Взрывы были, пожар, говорят – кто-то сбежал, а кого-то застрелили во время побега. Но это по другим каналам, в новостях подобного не сообщают. И даже по каналам невозможно узнать ни имен погибших, ни имен сбежавших.
Я на всякий случай написал Стасу на электронную почту – если он сбежал, то есть шанс, что он найдет это письмо. Но оно пока что даже не прочитано. – Я хочу присоединиться к Ордену, – твердо сказал Алькано. Его слова прозвучали так странно в контексте предыдущих реплик Алика, что тот сперва не понял, что именно произнес визави. Гильермо-младший поймал взгляд друга, и четко повторил. – Я хочу присоединиться к Ордену. Что для этого нужно? – Но ведь у тебя сейчас будет очень много своих проблем, а Орден требует полной отдачи от каждого из своих членов… – начал было Алик. – Если не думать о моих проблемах – я вам подхожу? Не знаю, по моральным качествам, или что там еще надо? – Подходишь, но… – Я подхожу, я готов работать, я буду вам полезен. Что не так? – Все так… – Тогда – Арн ил Аарн
I. VI.
Уже «один – один»,
Открыт безумный счет...
Продумывая все детали, Олег волновался. Подготавливая «фундамент» предстоящей операции – почти что психовал. Когда он собирался на встречу с Дорианом, в последний момент чуть не позвонил и не отменил все к чертовой матери, но из трясущихся рук выпал мобил, и уже посланный вызов сорвался. Тогда Черканов решил все-таки ехать. Да, риск. Невероятный риск, он еще ни разу не ввязывался ни во что настолько опасное, и прекрасно понимал: проиграет – потеряет все. Его идея пугала его самого своей простотой и грубостью, но в то же время она была наиболее действенной и логичной из всего, что он мог предпринять. Решив для успокоения пройтись, Олег отпустил такси сразу за мостом. Посмотрел на время – до встречи оставалось еще минут двадцать. Бросив взгляд на темную Неву, молодой человек спустился по ступеням к самой воде, мерно бьющейся в гранитные оковы. Ледяной, пронизывающий ветер забирался
