приносить тебе в жертву.
Из гигантской глотки донесся смех.
– Глупая маленькая самка! Если каким-то чудом тебе удастся убить меня – это ничего не изменит. Пока есть жрецы, есть и жертвы – я лишь инструмент в их руках, не более. Что бы они не приносили в жертву – тела или здоровье своих сограждан, затуманенные наркотиками мозги их детей, они остаются кровавыми языческими жрецами, покупающими собственное благополучие чужой кровью. Пока народ терпит их, всегда будут появляться подобные мне, в том или ином обличье. Жрецы редко любят марать свои благородные руки кровью…
Гигантская шея резко вытянулась вперед, целя туда, где только что стояла тонкая девичья фигурка; огромная пасть приоткрылась, и раздвоенный язык высунулся вперед, словно пробуя жертву на вкус.
Драконесса рухнула ничком, отбросив одно копье и крепко сжав второе, когда огромная голова оказалась над ней, приостановившись в поисках цели. Она резко ударила снизу вверх, соединив зазубренным наконечником обе челюсти ящера будто гигантской булавкой. Шея взвилась вверх, мотаясь из стороны в сторону. Грея поднялась на ноги и, легко подхватив второе копье, подытожила:
– Время разговоров кончилось. Ты больше говорить не можешь, я – не хочу. Пришло время умирать.
Ящер взревел диким буйволом – кровь заливала ему глаза. Рана, хоть и не опасная, была болезненной и унизительной, и древняя рептилия сделала то, что и ждала драконесса – она вслепую кинулась вперед, пытаясь ухватить верткого противника.
Ловко отскочив в сторону, Грея наконечником копья вспорола проплывающий мимо бок, пытаясь задеть важные органы. Ящер с удивительной прытью повернулся, не обращая внимания на гигантскую прореху в боку, и ударом тяжелой лапы сломал копье, как соломинку. Девушка, отбросив бесполезные обломки копья, отскочила назад, оценивая обстановку. Ящер, торопливо обломив торчащее из пасти лезвие, прохрипел:
– Все! Ты ловка, но у тебя не осталось оружия.
Грея, усмехнувшись, вытащила из рукава волнистый клинок и, подняв его вверх в приветственном салюте, кинулась вперед, взвиваясь в воздух в двойном прыжке. Рхыг, не успев даже презрительно усмехнуться тонкой палочке, которой его собирались напугать, почувствовал, как по его спине пробежали миниатюрные ножки. Он взревел и встал на дыбы, пытаясь сбросить коварного противника, но драконесса уже уверенно сидела в основании шеи, обхватив ее ногами, а волнистый клинок легко срезал целые пласты мяса, добираясь до кровеносных артерий.
Ящер торопливо кинулся на спину, пытаясь своей тушей размазать столь опасную и верткую противницу, но та, сделав изящное сальто, приземлилась на крутом склоне и принялась вытирать тонкий клинок пучком травы, хладнокровно наблюдая, как мечется в агонии древний зверь, избравший своей целью в жизни пожирание беззащитных жертв. Ящер ревел, и камни от его крика срывались со склона и падали вниз, щелкая по начинающей тускнеть шкуре. В этом диком крике полуразумного существа сквозь ненависть и ярость проступало отчаяние. Наконец хищник поднял голову и, глядя подернутыми смертельной дымкой глазами в сторону спокойно сидящей девушки, прохрипел:
– Ты не человек! Ни один из них не смог бы повторить то, что сделала ты!
Грея улыбнулась – печально и чуть нежно.
– Да, между нами не так уж много отличий. В определенных обстоятельствах мы даже могли бы подружиться, но ты сам, пойдя по пути наименьшего сопротивления, определил свою судьбу. Прощай, и на случай, если ты воскреснешь вновь: никогда не недооценивай людей. Объединившись, они справились бы с тобой так же легко, как и я.
Презрительная улыбка исказила пасть ящера, он попытался что-то сказать, но кровь хлынула горлом; древний боец дернулся – и начал остывать. Драконесса с сожалением посмотрела на гигантскую тушу своего дальнего сородича и, вздохнув, принялась подниматься наверх к зрителям.
– Вставай! – Тяжелое древко копья чувствительно двинуло Элана в бок, потревожив начавшие заживать раны и вызвав острую боль; он с трудом поднялся, глядя на вооруженных стражников, возвышающихся над ним, и магов, угрюмо сгрудившихся в углу камеры под направленными на них стрелами.
– Не беспокойтесь. Я вернусь. Пока не знаю как, но я это сделаю. Ну что, служивые, пошли? – Хранитель, раздвинув направленные на него копья, зашагал по коридору.
Хотелось шагать гордо и величественно, однако первое же движение отдалось тупой болью по всему телу. Пришлось идти, держась за стенку и отдыхая. Впрочем, конвоиры не торопили, угрюмо топчась сзади. Во время одного из таких отдыхов один из них, легко коснувшись локтя землянина, спросил равнодушным голосом, тщательно скрывая свою заинтересованность:
– Мы не священнослужители, многого не знаем… Правда ли, что ты – один из осколков Триединого?
Элан медленно повернулся, глядя на встревоженные лица стражников.
– А зачем вам правда?
– Ну… Это не дело – пытать возможного бога…
– Что ж, каждый вопрос, а тем более ответ, имеет свою цену. Пообещайте кормить магов в течение трех дней, и я вам отвечу. Идет?
Стражники замялись, наконец один, постарше, кивнул.
– Ладно. Небось не обеднеют монахи без нескольких мисок баланды. Говори.
– Я не бог и никогда им не буду. Но Дух Хранителя, возможно, живет во мне. Хотя об этом я буду еще долго думать. – И, подмигнув ошарашенным стражникам, он повернулся и с трудом зашагал по коридору.
Не успел он сделать и двух шагов, как бережные руки подхватили его и, посадив на чей-то щит, понесли по коридору.
– Вы же должны меня бояться? – слабо удивился Элан.
– Служба в монастыре имеет свои преимущества. Мы знаем, что Хранители никогда не уничтожали простых людей, если те не нападали первыми. А вам силы еще понадобятся. И не беспокойтесь – накормим мы магов, не дадим им раньше времени загнуться. Они вас подлечили немного, верно? Я знал старшего из них, сиятельного льера Ир`крага. Всех в округе лечил, никому не отказывал. Хороший человек… был.
– Почему был? Он вроде еще жив?
Пожилой стражник махнул рукой.
– Да можно сказать, что уже и нет. Еще никто из магов не выходил из застенков святых соборов. Простые люди – да, бывало, но маги – никогда.
– Итак, вы, юноша, забрали ради спасения своей жизни остатки энергии с обессиленных голодовкой магов. Похвально. Сильная воля, заставляющая идти напролом и вырывающая у жизни каждый шанс, – это мне знакомо. Я сам был таким когда-то. Эти жалкие недоучки еще живы?
Престарелый иерарх вновь походил на доброго дедушку. Даже глаза его спрятались за прищуром век, скрывая опасный блеск. Он явно был расположен поговорить – и Элан расслабился; возможно, потому что разговор проходил в кабинете, а не в пыточной. Впрочем, не стоило себя обманывать – декорации могли смениться так же легко и непринужденно, как сама тема разговора, а силы воли у дряхлого старикашки хватило бы и на десяток юнцов – недаром он занимал один из высоких постов в этой непонятной церкви- государстве. Тем не менее нужно было что-то отвечать, и, по возможности, правду. Наверняка этот старик и без всяких детекторов лжи сумеет распознать фальшь – вот как цепко смотрит…
– Живы. Они мне еще понадобятся.
Кради`о`Лост довольно кивнул головой.
– Я в вас не ошибся. К власти всегда рвутся люди одного типа – сильные хищники, готовые рвать глотки, едва почуяв запах крови жертвы, и способные стать мягкими и послушными, встретив кого-то сильнее себя. Другие просто не имеют шансов – их сомнут, уничтожат в самом начале.
– По-вашему, стать правителем можно только так?
Иерарх прищурился еще сильнее, напомнив готовую к броску змею.
– Хотите поговорить о природе власти? Извольте. Времени у меня вдосталь. Предположим, вы родились в мире, уже достаточно упорядоченном для того, чтобы вертикаль власти сформировалась, и вы не могли
