приближаться к замершему в страхе человеку.
Один надрез на плече, другой… Струйка крови потекла по коже, но тут же впиталась в странную дымку, которая спустилась ниже, окутав тело человека, словно саваном.
«Странно, вчера ничего подобного не было…» И тут пришла боль. Древние мастера пытки знали свое дело. Как будто тысячи мельчайших игл вонзились в нервные окончания Хранителя, заставив его тело забиться в пароксизме мук, натягивая удерживающие его цепи. Боль превосходила все, что мог выдержать человек, и продолжала увеличиваться.
Глубоко под землей, в тесной камере белые маги остановились, бросив свою работу. Им всем послышался крик – тонкий и бессильный крик попавшего в ловушку существа.
– Что это, учитель?
– Ничего. Лучше копайте, – Ир`краг бессильно опустился у стены, лицо его стало белее мела.
– Сила Хранителя – в нем самом, а Дух его крепче тела… – Губы его шептали еще что-то, но тут голова старого мага запрокинулась, и он потерял сознание.
Волны боли накатывали на Элана одна за другой, порождая муки, которые он никогда раньше и представить себе не мог. Он стонал, рвался – но цепи удерживали крепко, и белесый туман стекал по телу тонкими струйками, облизывая свежие раны.
– Что-то не так, – Кради`о`Лост внимательно наблюдал за юношей, которого отправил на мучительную смерть. – Он не кричит – по крайне мере мы его не слышим – и не пытается сотворить заклинание! Даже для того, чтобы уменьшить собственную боль!
– Скорее всего, он не умеет. Сила и знания – это разные вещи. Не стоит полагаться на него в этом вопросе, лучше утройте усилия. Когда начнется инициация, все станет на свои места.
Верховный иерарх вздрогнул и поклонился фигуре в сером балахоне, неслышно возникшей сзади. Торопливый взмах руки – и…
Огонь! Внезапно каждая, даже самая мелкая ранка словно зажглась, заставляя кипеть кровь. Боль превысила все мыслимые пределы, но сознание и не думало оставлять Хранителя – строители станка пыток предусмотрели и это. Разум, запертый внутри корчившегося от судорог тела, безуспешно метался в поисках выхода.
День клонился к закату, бросая кровавые тени на плиты церковного двора. Хор давно охрип, и служители Триединого сгрудились в кучу, бросая робкие взгляды то на хмурящихся иерархов, то на алтарь, за которым ярился голодный бог. Реже кто-нибудь смелый решался посмотреть на пыточный стол, где умирал и никак не мог умереть странный юноша, так ни разу и не крикнувший.
– Это бесполезно, – хмуро заключил верховный иерарх. – Давно нужно было догадаться – ради себя он и пальцем не шевельнет, только ради других. У вас есть дети для жертвоприношений?
Серая фигура отделилась от стены:
– Конечно, высочайший. Мы всегда держим несколько на случай…
– Увольте от ваших случаев. Остановите станок – все равно это бесполезно, только держите все наготове, и пусть кто-нибудь из палачей займется девчонкой посмазливее перед глазами этого выродка, который не хочет заботиться даже о собственной безопасности.
Океан боли схлынул, оставив лишь щемящие искры пришлых огней на воспаленных ранах, и Элан позволил себе поднять тяжелые веки и оглядеться. Ужас, написанный на лицах монахов, заставил его лицо растянуться в гримасе улыбки, от которой самые смелые из священнослужителей прижались к стене, а остальные начали торопливо покидать двор, просачиваясь сквозь узкие двери.
«Над чем ты смеешься, они ведь ужасаются твоему виду», – Хранитель вздрогнул от собственных мыслей. На кого он стал похож, если даже привыкшие и получающие удовольствие от вида пыток монахи предпочитают не смотреть?
– Несите!
Элан вздрогнул.
Прямо перед ним, около алтаря устанавливали еще один пыточный стол поменьше – а на нем в ужасе вырывалась из ремней девочка лет десяти, с огромными, полными отчаяния глазами. Хранитель дернулся, но сил уже не осталось – цепи даже не натянулись, лишь новая волна боли прокатилась по телу. Элан принялся ругаться – как ему казалось, громко и грозно, но на самом деле – еле слышным шепотом.
– Отлично! С этого и нужно было начинать! Давайте! – Приободрившийся иерарх, внимательно наблюдающий за Хранителем, махнул рукой – и тонкий детский крик завис над двором, а на алтарь Кавншуга брызнула алая кровь.
Палач взмахнул рукой еще раз – и крик взвился еще выше, поднимаясь над двором, но в диссонанс ему раздался еще один, низкий и гулкий рык пробудившегося ужаса. Древний, полный скрытого торжества крик зверя, готового рвать и крушить, разорвал станок, походя уничтожив белесую мглу, пытавшуюся остановить происходящее нитями вязкого тумана. Слишком поздно вспомнили служители Триединого, что Предел – это смесь добра и зла, тьмы и света. Слишком долго они измывались над светом. Будто сполох полоснул по двору, и тела монахов, оказавшихся на его пути, морщились и рассыпались прахом, не оставляя после себя ничего, кроме пепла. Алтарь Кавншуга посерел, рассыпался в песок, и налетевший непонятно откуда ветер разогнал песчинки по двору. Солнце окончательно село, и древняя тьма опустилась на монастырь.
Кради`о`Лост пытался бежать – но копье тьмы ударило ему в спину, и его собственное сердце, прорвав одежду, выскочило из груди. Он протянул руки в тщетной попытке его поймать – однако тело его уже рассыпалось прахом. Когда успевшие убежать монахи, возглавляемые странным незаметным человеком в неприметной серой рясе, осмелились выйти во двор, освещая себе путь фонарями, они не увидели никого и ничего – ни монахов, ни алтаря, лишь два тела неподвижно лежали на покрытом пеплом дворе: маленькой девочки и изуродованного парня, всего в запекшийся крови. В последнем еще теплилась жизнь.
Сухая фигура склонилась над бесчувственным Хранителем:
– Что, малыш, ты готов пойти темной стороной силы? Тогда ты ценнее, чем кажешься…
Замок камеры магов щелкнул, и показались фигуры стражников. Они аккуратно положили на пол бесчувственную массу, бывшую некогда Эланом.
– Высокочтимые! Велено передать – если приведете Хранителя в порядок, вас выпустят. Попробуйте, святоши так испуганы, что могут и сдержать слово.
Стражники давно ушли, оставив пару чадящих факелов, а маги потрясенно смотрели на бесформенное нечто, еще утром бывшее человеком.
Темнота… Мягкая и нежная, закрывающая собой весь мир, но дающая взамен уют и покой… Словно ты вновь оказался во чреве матери – тебе ничего не грозит и ты спокойно дремлешь в ожидании рождения… или смерти. Капйль тонких звуков стучит на краю сознания, звонко ударяя по прохладной пустоте. Что-то словно взламывается внутри тебя, как будто трещит схваченный первым морозом набирающий силу зимний лед. Капель будоражит сознание, мешая устроиться поудобнее и уснуть. Недовольный помехой, ты отвлекаешься от своих приготовлений – и слышишь голоса…
– Хранитель! Ты умираешь! То, что мы смогли достучаться до твоего сознания – уже чудо. Никто из нас не может помочь человеку в твоем состоянии, только маг Предела способен на подобное. И единственный маг Предела – это ты сам! Выйди из тела и попробуй привести его в порядок.
– Оставьте меня! Я слишком… устал.
– Элан! Это говорю я, Ир`краг, арестованный за то, что помог умирающей девочке, не получив на это лицензии служителей Триединого! Вспомни Эль`зага – неужели он умер напрасно! Ты позволишь и дальше мучить, калечить, убивать от твоего имени? Ты позволишь все это?
Темнота дала трещины, отозвавшиеся пробуждающейся болью во всем теле. Словно лопнули начавшие подживать раны и оттуда хлынула темная кровь. Боль едва не вышвырнула начавшее просыпаться сознание Хранителя обратно в беспамятство, но старый маг держал крепко.
– Ты уже выходил из тела, тебе это привычно. Сосредоточься! Вспомни, как ты делал это в прошлый раз…
«Так… дыхание очень редкое и мягкое, как ветерок от крыльев порхающей бабочки… Да я вообще почти не дышу… Убрать страхи и волнения, о чем беспокоиться шагнувшему одной ногой за грань? Очистить сознание… Оно и было пустым и спокойным. Да, тут разница! Смерть сознание не очищает, оставляя все суетные мысли как наказание за неправильно прожитую жизнь – поэтому и нет покоя душам людским. Успокоить разум, давая ему возможность для сотворения внутренней гармонии…»
