– Мне кажется, – продолжал тем временем Итан, – что Церкви давно пора менять свою политику. Ты без меня знаешь, что ересью объявляется все, хоть немного выходящее за придуманные еще в древности каноны. Но времена-то меняются, а мы остаемся прежними. И если не сумеем измениться – мы обречены.
– Я с тобой полностью согласен, – кивнул Матфей, отслеживая признаки лжи на лице инквизитора, но тот слишком хорошо умел скрывать свои чувства. – Меняться необходимо. Нужно только четко определить границы изменений. И начинать подбирать подходящих людей, способных эти изменения произвести. Сам понимаешь, чем запахнет, если о наших планах узнает кто-нибудь из фанатиков.
– Разъяснений не требуется. Мне неясно другое – почему в древности многие народы объявили исчадиями ада? Предки не понимали, что весь народ не может быть плохим, что плохими бывают только отдельные личности? Взять хоть тех же драконов. Или сатиров, почему-то считающихся безопасными.
– Ну, последние вообще ни к чему не годны, разве только как отрицательный пример. Им бы только пить и дебоширить.
– Да-а-а?.. – насмешливо скривил губы инквизитор. – Навр Стобер – сатир. Нельзя, похоже, ни один народ огульно охаивать.
– Этот проклятый проныра, доставивший нам столько неприятностей – сатир?! – ошарашено откинулся на спинку кресла Матфей, но быстро взял себя в руки. – Что ж, возможно, ты и прав. Нам действительно пора пересматривать отношение ко многому. Если даже я…
– Вот именно, друг мой, вот именно… Да, согласен – большинство сатиров ни на что не пригодно. С этим, впрочем, согласен и сам Навр. Но он рассказал мне, как у них поставлено воспитание в школах, и я, скажу тебе откровенно, изумился. Они ухитрились добиться того, что большинство молодых сатиров отказалось от разгульного образа жизни. Не стоит ли нам позаимствовать этот метод воспитания?
– Нет, – покачал головой архиепископ. – У нас же все по-другому. Кое-что можно позаимствовать, но далеко не все. Придется разрабатывать свой метод, Первое, что надо бы сделать – это не объявлять думающую и сомневающуюся молодежь еретиками, а наоборот: выявив, направлять в специальные школы, где их будут обучать думать еще лучше. Но в нужном нам ключе. Церкви давно необходимы таланты, которых сейчас гонят и жгут вместо того, чтобы использовать.
– Я вижу, в основных вопросах наши с тобой мысли совпадают, – усмехнулся Итан. – И рад этому. Может, даже хорошо, что разразился кризис, позволивший людям нашего толка выйти из подполья.
– Вопрос только в том, что если данный кризис не будет разрешен, то все изменения помогут нам, как дохлому сатиру припарки.
– Об этом можно даже не говорить, – взгляд инквизитора стал тяжелым. – Но мы сделаем все, что в человеческих силах. И даже больше, чем рассчитывали. Хотя бы потому, что остановить Ушедшего хотим не только мы, но и империя. Сейчас не до старых раздоров.
– Согласен, – резко кивнул Матфей, – и даю тебе полный карт-бланш.
– Спасибо. Я рад, что мне не придется оглядываться через плечо, ожидая подвоха, как сейчас.
Архиепископ снова кивнул, затем открыл ящик стола и достал оттуда несколько листов бумаги, исписанных его мелким убористым почерком. Быстро просмотрел и протянул Итану.
– Почитай на досуге, – хмуро буркнул он себе под нос. – Там кое-какие мысли о том, что мы сегодня обсуждали. Хочу узнать твое мнение.
– Хорошо, прочту.
Два единомышленника некоторое время смотрели друг другу в глаза, все еще не решаясь доверять до конца. Итану бер Саану уже утром предстояло отправляться в Кадаир, где были обнаружены следы применения черной магии. Там, в городе Фаг-Бадан, встречи с ним дожидались главный муфтий султаната, резидент Инквизиции и резидент Конторы.
Дионисий почти не покидал родного дома около полутора лет, переложив основные дела на помощников. Такое пренебрежение могло дорого ему встать, если бы не Варфоломей. Управляющий жестко взял все в свои руки, и слуги дрожали при одном его имени. Самому Дионисию, увы, никогда такого достичь не удавалось… Его слушались, но ничуть не боялись – знали, что хозяин добрый и не накажет лишний раз. Чего никак нельзя было сказать о Варфоломее… Но, как бы то ни было, дела шли в гору, купец богател и наслаждался счастьем, а дочь подрастала. Время шло незаметно.
Когда Еленке исполнилось три года, Дионисий впервые принес домой книги со сказками. К его удивлению, девочка тут же ухватилась за них, не обратив внимания на кукол, которых он принес вместе с книгами.
– Папа, что это? – новые непонятные вещи целиком заняли ее внимание, вытеснив хорошо знакомые и понятные игрушки.
Дионисий, улыбаясь, объяснил.
– Их читают? – нахмурив лоб, спросила малышка. – Там сказки? Я тоже хочу читать! А почему вы не читаете?
– Ну, я читаю. Мне приносят много финансовых бумаг. А на книги времени не хватает…
Это неосторожное замечание вызвало новую волну вопросов про непонятные финансовые бумаги и их отличие от книг.
– Значит, – сделала через пару минут вывод девочка. – Эти фи… финасо… – наблюдать как малышка пытается произнести трудное для нее слово было довольно забавно. Наконец, девочка справилась, – финансовые бумаги для расчета денег, а книги для познания!
Тут она задумалась, нахмурив лоб. Дионисий с улыбкой наблюдал за дочерью. Однако следующее замечание девочки мгновенно испарило эту улыбку и заставило купца нахмуриться.
– Папа, – заявила Елена. – Я тогда буду читать только книги. Я хочу знать все-все-все.
– Конечно, – принужденно улыбнулся Дионисий, изумленный такой постановкой вопроса – никак не для трехлетнего ребенка. – Вот подрастешь немного, и я отдам тебя в школу. Там ты узнаешь все, что тебе будет интересно.
– Ой, сколее бы подрасти! Папа, а почитай мне пока ты! Сказку!
Дионисий улыбнулся и открыл самую красивую книжку, на обложке которой были изображены в поединке рыцарь в блистающих доспехах и злобный черный дракон. Он уже хотел начать читать, но тут к нему неслышно приблизился Варфоломей и что-то тихо прошептал на ухо. Прислали гонца из городской управы с вызовом на заседание купеческой гильдии. Были, к сожалению, и такие дела, которые Дионисий никак не мог переложить на плечи управляющего… Хотя тот бы только радовался этому – больше пространства для маневра.
– Не огорчайся, доченька, я сама тебе сейчас почитаю, – сказала Марфа, старательно вытирая мокрые руки о фартук. Дионисий благодарно кивнул жене и со спокойным сердцем отправился по делам. Еленка посеменила к себе в комнату, радостно пыхтя и волоча за собой тяжелые для нее книги.
Марфа с тревогой проводила взглядом дочь. Некоторое время задумчиво смотрела ей вслед. Сердце матери сжималось от каких-то страшных предчувствий, ей постоянно виделись жуткие картины, связанные с малышкой. Женщина старательно игнорировала эти ощущения, но они становились все сильнее и сильнее всякий раз, когда она наблюдала за девочкой. Марфа даже сходила в церковь и помолилась за дочь перед иконой святого Аввакума. Но после молитвы ее тревога только усилилась. Еще женщину очень беспокоило, что ни одна нянька не хотела оставаться с Еленкой больше, чем на месяц. Чего-то они страшно пугались, но ни одна не могла сказать – чего именно. В конце концов, женщина плюнула и посвятила себя дочери, не нанимая больше нянек. Но и ее порой в присутствии девочки охватывал леденящий ужас – казалось, под личиной маленького ребенка скрывается чудовище.
Марфа некоторое время боролось с собой, стараясь отбросить нехорошие мысли.
– Какая ерунда, – она недовольно тряхнула головой и поднялась в комнату дочери.
Еленка уже устроилась в кресле, забравшись в него с ногами, и выжидающе смотрела на мать, в ее глазенках горел живой и непосредственный интерес. Марфа замерла – тревога почему-то вспыхнула с новой силой, и на этот раз, вопреки ожиданию, не исчезла. Да что же такое происходит с их ребенком? Почему малышка так не похожа на других детей? Снова переборов себя, Марфа села напротив дочери и взяла книгу.
– Итак, в одном далеком-далеком королевстве жил прекрасный принц… – Марфа читала с выражением, поглядывая в блестевшие от восторга глаза дочери. – Злой дракон похитил его возлюбленную принцессу и
