– Никакого подвоха, просто никому другому я не могу открыть свои планы, – честно признался магистр.
Карандаш лег на стол. Лицо женщины не выражало никаких эмоций.
– Неужели?
«Дрянная девка, – разозлился Рифальд, – я начинаю жалеть, что раскрыл перед ней карты».
– Что тебя не устраивает? Пойми, если я отправлю на это задание кого-то другого, где гарантии, что этому «другому» не придет в голову мысль предать меня? Возьмет и перекинется на сторону Хранителя. Обучит его всему, сделает сильным магом, и тогда нам с тобой не поздоровится.
«Ты прав, старый осел, ой как прав, – усмехнулась про себя Шимона. – Эта мысль уже пришла – ко мне».
И в самом деле – зачем ей старый, вечно брюзжащий маг-любовник, когда появилась такая перспектива? Инквизиторша нисколько не сомневалась в собственной неотразимости, считая себя самой красивой женщиной Арлила. Молодой Хранитель просто обязан в нее влюбиться и пасть у ног.
Пока Рифальд распинался, выкладывая свои соображения по данному делу, Шимона уже решила, как поступит.
– Меня устраивает все, кроме оплаты.
– Какой оплаты? – не понял магистр. – Мы об этом не договаривались.
– Вот это меня и не устраивает. Я хочу денежное вознаграждение за работу.
«Вот гадюка, – маг продолжал улыбаться своей пассии, – не упустит возможности почистить мои карманы».
– Сто золотых тебя устроят?
– Смеешься? – Шимона презрительно фыркнула.
– Хорошо, хорошо… Сколько ты хочешь?
– Тысячу, – не моргнув глазом, заломила цену инквизиторша.
– Пятьсот, – недовольно проворчал Рифальд.
– Полторы… – словно на базаре торговалась Шимона.
– Восемьсот, – маг потихоньку закипал.
– Две, – инквизиторша достала самокрутку и закурила, нагло выпуская дым в лицо магистру.
– Прекрати сейчас же курить эту дрянь! – маг ударил ладонью по столу. – Сколько можно повторять, что эта трава отравляет твой разум и наносит вред здоровью!
– Это с какого перепугу тебя стало волновать мое здоровье?
– С того самого, когда у тебя голову сорвало. Совсем дурная стала.
Аккуратно загасив кончик самокрутки, Шимона убрала косячок в серебряный портсигар.
– Потом добью, – ухмыляясь, нагло заявила она.
Магистр выругался.
– Тысячу и ни одним золотым больше. Это мое последнее слово, – сухо отрезал он.
«Сквалыга», – Шимона победно улыбнулась. Что-что, а выбивать из старого зануды деньги она умела.
– Договорились. Когда я получу золото?
– Лучше бы поинтересовалась, когда приступать к заданию. – Пальцы старика отбивали дробь на столе.
– Завтра отправлюсь, – разглядывая маникюр, небрежно бросила Шимона.
– Сегодня! – рявкнул маг.
Глаза его пылали злобой и желанием придушить пассию. Медленно покачивая бедрами, та продефилировала к двери.
– За деньгами зайду через час.
Из соседней комнаты слышалось посапывание деда. Стараясь не шуметь, Вашек на цыпочках подкрался к столу и положил на него сложенный вдвое лист бумаги. Записка объяснит деду, куда и зачем ушел его внук.
Прекрасно понимая, что никто его не отпустит на поиски Хранителя, и уж тем более не зачислит в альфа-отряд, мальчишка пошел на отчаянный шаг – решил сбежать. Ему жутко хотелось самому разыскать новоявленного Хранителя, доказав деду, что давным-давно перестал быть маленьким.
Вашек да дед Лазурий – вот и вся их семья. Мать парнишки, дочь Лазурия, умерла при родах, а об отце Вашек ничего не знал. Селла не удосужилась рассказать, от кого понесла. Все, что оставил на память о себе ее возлюбленный – это Вашек, да еще медальон. Спустя восемь лет после рождения мальчика этот самый медальон перекочевал из шкатулки Селлы к нему на шею. Простенький такой, круглый, размером с золотую монету, а внутри надпись из трех слов: «Мечтай и сбудется». С того самого дня, как дед отдал внуку медальон, Вашек никогда не снимал его.
Родился он крепким, здоровым. Да и пока рос, не требовал к себе особого внимания, чем весьма радовал деда. Задатки мага у Вашека проявились рано. В три года он вовсю развлекал сверстников из детского корпуса тем, что заставлял левитировать по кругу игрушки. Отец Лазурий в силу своей занятости не мог уделять внуку много времени, вот и приходилось Вашеку дневать и ночевать в детском корпусе.
К тринадцати годам парнишка неплохо освоил телепортацию и весьма недурно плел боевые заклинания, не говоря уже об элементарных связках. Его собственная жизнь вполне устраивала, только иногда по ночам, тайно от деда, Вашек позволял себе немного поплакать, разговаривая в своих мечтах с родителями. Это единственное, чего сильно не хватало – просто поговорить с отцом или матерью. Безнадежное желание обжигало сердце тоскливой волной. В такие ночи Вашек перемещался на крышу замка и, глядя на звездное небо, фантазировал, как здорово бы они жили все вместе – он, мама, папа и дед Лазурий.
Прошмыгнув в дверь, Вашек бесшумно двинулся по коридору. Деда жалко, конечно, он нервничать будет, переживать из-за побега единственного внука, но желание доказать, что он уже вырос, оказалось сильнее. Главное – проскользнуть незамеченным за ворота замка, а оттуда можно и телепортироваться в соседний город. В замке делать этого нельзя – дед вычислит по оставленному следу, куда он смотался, а за стенами магия слабая, коридор точно не останется.
Хвала Владыке, что по дороге никто не встретился, и Вашеку удалось сбежать. Довольно хихикая, парнишка соединил перед лицом кулаки и растворился в воздухе.
Глава 4
Могучая спина Валдека, покачивающаяся из стороны в сторону, перекрывала половину обзора. Мы вышли на открытую местность, и мой оруженосец смущенно попросил идти позади него. Что ж, я человек не гордый, могу и сзади посеменить. Меч молчал, а я размышляла о своем, о девичьем.
Интересная складывается обстановочка: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. Это я о драконе… Феликс и сам понятия не имеет, где сейчас обитает Ши’А. За тысячелетие многое изменилось. Она может оказаться как на Арлиле, так и на Регнале. И еще – она ведь так и не знает, что заклятье с ее детей я могу элементарно снять. Только для начала надо научить меня магии Предела. Бедная, думает, что заклятие необратимо… Даже трудно представить, какую боль должна испытывать мать, глядя на камни, которые когда-то были ее детьми.
Да, боль потери близкого человека мне хорошо знакома, но Олеся была только подругой, а тут дети… Жутко. Эх, Меч… Если бы ты нашел меня в то время, и мы бы с тобой задержались в моем мире хотя бы на несколько дней, то Леся… От таких рассуждений слезы навернулись на глаза. Я представила, как рассекаю ненавистную Люську пополам, а потом начинаю кромсать. Вот тебе, сволочь, вот! За Олеську… За мою подругу! На, гадина, получи!!!
Я не заметила, как ярость охватила меня полностью: лихорадило, в глазах потемнело, и в ушах стоял непонятный гул. Честное слово, у меня такое состояние впервые, и если бы кто-то сейчас сказал поперек хотя бы слово – я, не задумываясь, пустила бы в ход Меч.
«Одурела, что ли?! – заорал тот не своим голосом. – Брось сейчас же такие мысли!»
Его трясло, я это достаточно четко ощущала. Ярость сменилась ужасом. До меня дошло, что происходит. Господи! Этого еще не хватало – уподобиться Зверю!
«Прости, Феликс, прости, миленький!» – не на шутку испугалась я.
Вот оно, оказывается, как бывает – сперва праведная месть, а потом уже без разбору – свой или
