положил эти ветви на костер. Огонь, раздуваемый ветром, который на высотах обыкновенно бывает гораздо сильнее, быстро разгорался, и скоро столб пламени поднялся к небу.
– Хорошо! – сказал Курумилла своим товарищам, которые так же как и он жадно глядели в долину. – Друзья наши увидали сигнал, мы можем ехать.
– Поедем же, не теряя времени, – вскричал граф с нетерпением.
– Поедем, – сказал дон Тадео.
Через минуту Курумилла и его товарищи углубились в огромный девственный лес, покрывавший вершину горы, оставив позади себя зажженный костер, этот зловещий сигнал убийства и разрушения.
Между тем вот что происходило в долине. Дон Гре-горио Перальта, боясь слишком зайти вперед прежде чем узнает положительно в чем дело, приказал отряду остановиться. Он не скрывал от себя страшной опасности своего положения и потому хотел воспользоваться всем для достижения успеха, чтобы в случае неудачи в битве, которую приготовлялся дать, честь его осталась невредима, а память о нем безупречна.
– Генерал, – обратился он к Корнейо, который так же как и сенатор, находился возле него, – вы воин храбрый, солдат неустрашимый; я не скрою от вас, что мы находимся в положении крайне опасном.
– О! О! – сказал генерал, вертя усы и бросая насмешливые взгляды на дона Района, который при этом известии, сделанном так неожиданно, побледнел. – Объясните нам это, дон Грегорио!
– О! Боже мой! – отвечал тот. – Дело очень просто: индейцы в значительной силе находятся в засаде в ущелье, чтобы не допустить нас пройти.
– Вот какие молодцы! Эдак, пожалуй, они перебьют нас по одиночке, – сказал генералв спокойным голосом.
– Да это страшная засада! – вскричал испуганный сенатор.
– Разумеется засада! – согласился генерал. – Впрочем, любезный друг, – прибавил он с лукавой улыбкой, – сейчас вы сами будете в состоянии судить об этом; скажите мне после ваше мнение, если, что впрочем невероятно, вы избавитесь от смерти...
– Но я не хочу соваться в эту страшную западню! – закричал дон Рамон, вне себя от страха. – Я не солдат, черт побери!
– Ба! Вы будете драться как любитель; с вашей стороны это будет прекрасный подвиг, тем более, что вы не привыкли к сражениям...
– Милостивый государь, – холодно сказал дон Грегорио, – вы сами виноваты во всем: если бы вы спокойно оставались в Сантьяго, как этого требовал ваш долг, вы не подвергались бы подобной опасности.
– Это правда, любезный друг, – смеясь, подтвердил генерал, – если уж вы так трусливы как заяц, то зачем суетесь в военную политику?
Сенатор не отвечал на этот грубый вопрос; он обезумел от страха и почти считал себя мертвым.
– Что бы ни случилось, генерал, могу ли я положиться на вас? – спросил дон Грегорио.
– Я могу вам обещать только одно, – благородно отвечал старый солдат, – что не буду торговать моей жизнью, и если понадобится, храбро умру. Что касается до этого труса, – прибавил он, указывая на дона Района, – о нем не беспокойтесь; я берусь заставить его показать чудеса храбрости.
При этой угрозе несчастный сенатор почувствовал, как на всем теле у него выступил холодный пот. Длинный столб пламени засверкал на вершине Корковадо.
– Нечего долее колебаться, – вскричал решительно дон Грегорио, – вперед! И да покровительствует Господь Чили!
– Вперед! – повторил генерал, обнажая шпагу. Отряд двинулся по направлению к ущелью.
ГЛАВА LV
Проход через ущелье
Несколько слов, которыми разменялись Антинагюэль и Красавица, наполнили токи беспокойством, заставив его смутно опасаться измены. Узнав прибывших индейцев, или по крайней мере разговаривая с их вождем, Антинагюэль возвратился к своему посту.
– Что случилось? – спросила донна Мария, внимательно следовавшая за всеми его движениями.
– Ничего необыкновенного, – небрежно отвечал токи, – мы получили помощь, которая немножко опоздала и на которую я уже не рассчитывал; конечно, мы легко могли бы обойтись и без нее, но все-таки она явилась кстати.
– Боже мой! – сказала донна Мария. – Вероятно я обманулась фальшивым сходством... право, если бы человек, о котором я хочу говорить, не находился в сорока милях отсюда, я стала бы спорить, что это именно он командует новоприбывшим отрядом.
– Пусть сестра моя объяснится, – сказал Антинагюэль.
– Скажите мне прежде, вождь, – возразила Красавица с волнением, – как зовут воина, с которым вы сейчас говорили?
– Это храбрый окас, – с гордостью отвечал токи, – его зовут Жоан.
– Это невозможно! Жоан теперь в сорока милях отсюда, удерживаемый любовью к белой женщине, – вскричала с горячностью Красавица.
– Сестра моя ошибается; я сейчас разговаривал с ним.
– В таком случае это изменник! – прибавила донна Мария с живостью. – Я поручила ему похитить бледнолицую девушку и индеец, которого он прислал вместо себя, рассказал мне эту историю, которой я поверила.
